На шоссе при въезде в город стоял усиленный милицейский пост. Трое автоматчиков в бронежилетах вели выборочную проверку автотранспорта. Мои старенькие «жигули» им не приглянулись, и это было хорошо. Чем меньше сегодня будут обращать на меня внимания, тем лучше. В городе я немного поколесил по улицам — не только ради страховки, но и затем, чтобы получше изучить местность, и к месту встречи со Стариком подъехал с небольшим опозданием.

Возле универмага на центральной площади было много людей и много машин, место для стоянки нашлось не сразу. Я шел, отыскивая в многоколесной толкучке машину Старика, но он заметил меня первым и дал для ориентира короткий гудок.

В машине их было двое — Старик и худощавый парень с острым и будто застывшим в постоянном напряженном сосредоточении лицом. Он называл себя Гонта, под этим именем я его знал и не требовал большего. — Гонту к нам привел Старик, их знакомство началось лет десять назад еще во время афганских событий и возобновилось после случайной встречи на московской улице. Я знал Гонту лишь со слов Старика, но он поручился за него, и этого было вполне достаточно.

— У вас все нормально? — спросил я, забравшись на заднее сиденье.

— На въезде пост, — озабоченно заметил Старик. — Если начнется крупный шухер, это может осложнить ситуацию.

— Я видел. Не думаю, что они так быстро отреагируют. Минимум полчаса в запасе у нас будет. А то и весь час. Главное — на месте не застрять. С точкой все в порядке?

— Мы вчера проверяли. Отличная точка, лучше некуда.

— Как настроение, Гонта? — не удержался я от вопроса и тут же пожалел.

— Ты прямо как замполит, — скулю усмехнулся он. — Не беспокойся, нормальное настроение.

— Слушай-ка, — сказал Старик. — А с этой шестеркой что будем делать?

— Ничего, — ответил я после короткой паузы, — На базу мы его в багажнике привезли да с завязанными глазами. Вывезти точно так же подальше и отпустить. Он же практически ничего не видел. И никого.

— Он тебя видел, — возразил Старик. — И Шурика.

— Ну и что? Куда он с этим пойдет? К- своим — и то вряд ли

вернется после того, как своего шефа заложил. И в милицию ему попадать не рекомендуется: за Рамзеса его по головке гладить не станут. Нужно ему дать немного деньжат на билет до Сочи, и пусть дует. Думаю, больше мы о нем никогда ке услышим.

— Я против, — угрюмо сказал Старик. — Нельзя его отпускать. Свои его найдут рано или поздно. А он тебя знает.

— Ну и пусть знает. — Этот разговор начинал меня слегка беспокоить. Я не хотел лишней крови. — Что он может сделать? Даже если его свои раскрутят, вытащат все из него — дальше что?

— Дальше то, что ты, а значит, и все мы окажемся засвечен-

I чыми.,

— Мне тоже это не нравится, — произнес Гонта, не поворачивая головы. — Он знает тебя, ты — Старика и меня. Вот ты, наверное, все продумываешь, пальчики, наверное, в своей машине как следует протер — и правильно сделал, кстати, — а там уже будут не пальчики, а полный расклад. Нельзя его отпускать — это же ясно.

Я стиснул зубы. Они оба были правы, я не желал такой пра-воты и все же понимал, что возразить мне нечего.

Война идет, парень, — сказал Старик, — ты же сам об этом постоянно твердишь. Либо мы их, либо они нас. Да ты и сам все прекрасно п'онимаешь, чего тебе объяснять…

— Хорошо, — мой голос прозвучал глухо. — Все правильно, я согласен. Закончим здесь, сразу поедем на базу. Кто там сейчас с ним?

. — Никого, — ' усмехнулся Старик. — Зачем лишний народ в куре вводить.

Я удивленно посмотрел на него.

— Не беспокойся, он в подвале, упакован как надо.

— А если будет орать?

— Там ори — не ори…

Я остался в машине Старика, а они пошли в мою. Гонта шел, будто гулял, безмятежно помахивая черным чемоданчиком, очень похожим на самый обычный «дипломат».

Четырехкомнатная квартира Китайца находилась в шестнад-i; гштажном доме на центральной улице, естественно носившей имя пролетарского вождя. Впрочем, кажется, ее собирались скоро переименовать в соответствии с новыми временами. Дома отделяли от улицы газончики с низким кустарником и боковые аллейки, на которой я и остановил машину. Подъезд Китайца был от меня в двухстах метрах и просматривался отлично. Отсюда я хорошо видел и дом напротив — восьмиэтажный параллелепипед с черными проемами чердачных окон под самой крышей. Я включил портативную рацию на прием и стал ждать.

Через какое-то время я услышал слегка искаженный эфиром голос Гонты.

— Я на месте.

— Понял, — ответил я и вышел из машины.

Телефон-автомат был напротив. Как ни странно, работал он не на жетонах, а на рублевых монетах. Не успели еще переделать.

— Хозяина позови, — приказал я, услышав в трубке гортанный голос.

— Зачем тебе хозяин?

— От Тимура есть вести.

На том конце озадаченно цокнули языком.

— Говори, какие вести. Я хозяину потом скажу.

— Тебе говорить не буду. Вести не очень хорошие. Пусть хозяин подойдет.

Несколько десятков секунд я слышал невнятно бубнящие голоса — микрофон трубки был зажат рукой, потом раздался хорошо знакомый мне голос Китайца, слегка гнусавый из-за перебитого когда-то и неправильно сросшегося носа.

— Что ты хочешь?

— Твой Тимур у нас. Очень боится, просит денег, хочет уезжать.

— Деньги всем нужны, — сказал Китаец. — У кого у вас? Ты кто такой?

— По телефону не буду, — сказал я. — Приезжай к вокзалу, я жду в ресторане, там и поговорим.

— Мой кунак к тебе приедет, — сказал Китаец после короткого раздумья. — Как ты выглядишь?

— Пусть не трудится, я с ним разговаривать не буду. Я к тебе приехал и буду говорить только с тобой. Разве не ясно, почему?

— Почему Тимур сам не звонит? — спросил Китаец, и я, засмеялся в трубку,

— Потому что он у нас. Ты что, не понял? Его ищут, а мы его пока прячем. Если с тобой не договоримся, прятать больше не станем — тогда менты его сразу подберут, можешь мне поверить.

— Зачем подберут? Что ты такое говоришь, я тебя не понимаю. Если Тимур попал в какую-то неприятность, при чем тут я?

— Как хочешь, — равнодушно сказал я. — Буду ждать тебя в ресторане ровно час. Когда приедешь — я сам к тебе подойду. Привези тысячу баксов — это мне за работу. А для Тимура — сколько сам захочешь.

— Я тебя совершенно не понимаю… — начал было Китаец, но я уже повесил трубку.

Ровно через пять минут из подъезда на улицу выскочили четверо. Хлопнув дверцами иномарок, умчались в сторону вокзала, сопровождаемые визгом покрышек. Я поднес ко рту рацию.

— Охрана пошла вперед.

— Я видел, — мгновенно отозвался Гонта,

Невольно я посмотрел на чердачные окна дома напротив, но ничего там не разглядел.

Время будто растянулось. Секундная стрелка тащилась по циферблату неимоверно медленно, подолгу цепляясь за каждое деление. Мне показалось, что она замерла в тот момент, когда в дверях, сопровождаемый охранниками, появился Китаец; Тончайший белый костюм облегав' его плотную приземистую фигуру. Один из охранников бросился вперед, чтобы подогнать, поближе «мерседес». Китаец неподвижно стоял на краю тротуара, перебирая в руке агатовые четки, и вдруг отшатнулся назад. Я увидел алое пятно на белой ткани пиджака и услышал странно слабый звук выстрела. Второй выстрел прозвучал почтй без интервала, голова Китайца дернулась вверх, из-под подбородка выхлестнул фонтан крови. Пуля попала ему точно в горло, он упал — на спину, словно деревянная кукла, не сделав более ни единого движения, и это означало, что Китаец мертв.

Его охранники бестолково метались, размахивая пистолетами и безуспешно пытаясь определить, откуда- стреляли. Вдруг они скопом кинулись через дорогу, но совсем не к тому дому, а к густому кустарнику на пустыре левее. Лишь один из них, — отделившись, от общей группы, почему-то побежал' к восьмиэтажке, и это ^:мне не понравилось.

[Я вырулил на дорогу и поехал за ним. Охранник уже добежал до угла, и я понял, что если он сейчас забежит во двор, то увидит Старика и Гонту. Допустить это было нельзя.