* * *
Сон мгновенно истаял, едва начальник отделения милиции услышал в трубке этот хрипловатый голос, до безжизненности лишенный интонаций.
— Сгоришь, Костя, как сухая соломка, вспыхнешь и сгоришь, — говорил голос. — Я просто бабки потеряю — мне на это плевать, бабки — мусор, бумага, а ты сгоришь.
— Не болтай, Митрич, чего не понимаешь, — попытался перехватить инициативу начальник, но на том конце телефонной линии лишь презрительно усмехнулись.
— Если ты нашему клиенту кислород не перекроешь, тебе первому и греметь. Меня ведь не найдут. В этом деле моих концов нет, ты сам знаешь. Ты не спорь, Костя, не тяни время.
— У тебя все так просто!..
— А ничего сложного и нет. Ты его забери в свою ментовку — он же бандит, на людей бросается ни с того ни с сего. Тебе свидетели нужны? Будут тебе завтра свидетели сколько хочешь. Ты на него такое дело состряпаешь — ни один адвокат не раскопает. Только ты его возьми, поговори с ним. Намекни, что если он и дальше станет переть, — так в зону паровозом и приедет. Пусть подумает до утра… или дольше. Выхода ведь у него не будет. А у тебя его уже нет, ты понимаешь?
— Не нажимай! — хрипло пробормотал начальник.
— Ты мой друг, Костя, ведь я для тебя ничего не жалел, — в голосе появилась мерзкая ядовитая вкрадчивость. — Мне для друзей никогда ничего не было жалко, ты сам знаешь. И когда я в друзей душу вкладываю… — начальник услышал короткий смешок, — то жду отдачи. Ну все, давай, действуй. Позвони мне потом…
В трубке раздались гудки отбоя. Начальник медленно положил ее на рычаг.
Сердце колотилось, отвратительная сушь, словно с перепоя, наполняла рот. Начальник вылез из кровати и принялся натягивать штаны, стараясь не шуметь, но жена уже проснулась.
— Ты куда? — сонно и равнодушно сказала она. — Опять вызывают?
— Спи, — буркнул он, и жена послушно повернулась на другой бок. Через минуту он услышал ее ровное дыхание.
«Гад! Гад! Гад!» — шептал начальник то ли по адресу Славича, то ли своего недавнего собеседника. Начальник чувствовал над собой настоящую опасность. Черт его дернул подписаться на эту лажу с квартирами. Раскатал губы, дурак! Почему, почему именно он! Все ведь вокруг хапают, сколько могут урвать — и никому ничего! Этого мерзавца он должен растереть в пыль. Митрич сволочь, но он прав. Выхода нет, нет выхода!
Начальник был искренне обижен на Славича — из-за него его жизнь могла навсегда рухнуть, все, что он нажил, все, чего добился в этой собачьей жизни, могло пойти прахом. Из-за кого?! Кто он такой?! Разве не приходилось ему сутками возиться со всякой швалью, не спать, зарабатывать гастриты за жалкую зарплату мента? Сколько раз он рисковал жизнью, здоровьем — ради чего? Чтобы этот сукин сын Славич все разрушил? Что он видел в жизни? Что он вообще в этой жизни значит?
Он уже почти успокоился, когда вышел из своей квартиры на лестничную площадку и осторожно закрыл дверь. Тут нечего выбирать. Если вопрос стоит так: или Славич, или он, только дураку не ясно, кто в этой жизни больше стоит.
* * *
Когда из кабины вышли трое, Славич уже глядел в глазок. Это были прежние два сержанта и третий, которого Славич узнал немедленно, несмотря на сугубо штатский костюм. К нему приехал сам начальник отделения. С досадой Славич признался самому себе, что тут он оплошал. Налаженная Бунчуком машина закрутилась поразительно быстро. Скорее всего блатной уговорил сержантов дать позвонить, после чего еще одним звонком майор был немедленно поднят с постели и отправлен разбираться.
Славич выждал несколько долгих нетерпеливых звонков, а потом сонно спросил:
— Что надо?
— Милиция, — отрывисто сказал майор. — Откройте.
— Ну и что, милиция? Я вас не вызывал.
— Откройте быстро, — требовал майор.
— Я утром приду, как обещал, — отвечал Славич. — Что за спешка! Я спать хочу.
— Откройте, или будем ломать дверь.
Славич издевательски захохотал. Без гранаты его новую дверь взять было нельзя.
— Ломай! — рявкнул он, отбросив притворную сонливость. — Задергался, пес продажный! Серебреники отрабатываешь! Небось из-под бока жены тебя хозяин выдернул?
— Не усугубляй, — посопев, сказал майор. — Все равно утром с постановлением придем. Давай пока по-хорошему.
— Вот утром и приезжай, — согласился Славич. — А если хочешь по-хорошему, то вали отсюда, я спать хочу.
— Ну ладно, — пообещал майор с интонацией. — Гацура, ты здесь оставайся. Чтобы он из квартиры никуда. В случае чего применяй табельное оружие…
Ну, это он явно переборщил. Не полный же дурак его Гацура. Или просто молотил в расчете на Славича.
Лифт снова загудел, увозя купленного с потрохами милицейского начальника. А Славич в этот момент уже карабкался по веревке на крышу. Об этой веревке они, возможно, скоро вспомнят, но сейчас Славич их опережал. Пока сержант Гацура таращился с лестничной площадки на его дверь, Славич выбрался из соседнего подъезда и, обходя подальше редкие фонари, побежал к оставленной в соседнем дворе машине Хандорина. Зоя уже была здесь, она тревожно вздрогнула, когда Славич, отделившись от тени дома, вырос рядом.
Они сели в машину, сзади трудно заворочался Хандорин, и Зоя испуганно подскочила на сиденье.
— Кто это?
— Свои, — усмехнулся Славич. — Знакомые лица. Попросил подбросить по дороге. Да все нормально, Зой, Хандорин это. Немного тихо полежать ему полезно.
Зоя взглянула на Славича почти с ужасом, но промолчала.
Он вывел «восьмерку» на улицу, не включая габаритных огней, намереваясь как можно быстрей и незаметней убраться подальше от своих кварталов, но тут же убедился, что совершил ошибку. Вывернувшая из-за поворота милицейская машина ударила его по глазам лучами фар и заложила крутой вираж разворота, устремляясь в погоню. Скорее всего эта встреча была случайна, прошло слишком мало времени, чтобы бегство Славича успели обнаружить — просто обычный ночной патруль, — но утешением это служить не могло. Если бы их задержали сейчас, в чужой машине, со связанным хозяином на заднем сиденье, Славич проиграл бы окончательно.
— Пристегнись! — крикнул Славич Зое, бросая машину в поворот.
От преследователей его отделяло метров сто, Славич надеялся, что сумеет удержать и увеличить дистанцию. Оторваться от них нужно было именно здесь, в удаленных от магистралей улочках и переулках, иначе вскоре в погоню за ними включится вся ночная милицейская смена города.
Он еще раз повернул и тут же вновь резко крутанул руль, устремляясь под узкую арку сквозного дворового проезда. Здесь стояла почти полная темнота, и Славич вынужден был коротко мигнуть фарами, чтобы хоть чуть-чуть сориентироваться. Видимо, патруль успел заметить этот короткий отблеск света, потому что, выезжая на параллельную улицу, Славич вновь увидел за собой огни преследователей.
В запасе у него был еще один трюк. Попетляв по переулкам, Славич влетел в широкий и длинный двор, превращенный многочисленными окрестными автовладельцами в подобие коллективной стоянки. Не колеблясь, атаковал бордюр газона, ввинтился в глубину спящего автомобильного стада и встал, не заглушая двигатель. Спустя несколько секунд во двор ворвалась патрульная машина. Пригнувшись, Славич и Зоя следили за тем, как она промчалась вдоль дома и исчезла в дальней арке. Теперь нельзя было терять ни мгновения. Преследователи очень скоро поймут, как их надули, и вернутся. Славич врубил заднюю передачу и попятился по своему следу на максимально возможной скорости. Он мчался, многократно рискуя врезаться во что угодно. Сопутствовала ему удача или Славич просто не успел окончательно утратить навыки лихого вождения, но «восьмерка» без потерь миновала узкий въезд во двор, задним ходом пересекла улицу, въехала во двор напротив и окончательно замерла в темном углу. Теперь Славич выключил мотор и весь обратился в слух.
Он успел вовремя. Разгадав уловку беглеца, патруль уже возвращался на стоянку. Протекли долгие минуты. Наконец патрульная машина медленно выползла на улицу и принялась кружить по кварталу. Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем раздосадованные неудачей преследователи уехали окончательно и Славич решился тронуться с места. Он очень надеялся, что в темноте, без освещения, номерной знак «восьмерки» Хандорина остался незамеченным.