— Вот и встречай теперь свое начальство, обеспечивай ему безопасность! Если он еще сюда сумеет добраться, — Спиваков вскочил в плавающий бронетранспортер: — Впе-еред!..

Не успели еще скрыться из виду красные маячки последнего БТР, замыкающего передовой отряд, как к Куцевалову, напряженно вслушивающемуся в эфир, подбежали старший лейтенант Ломакин и прапорщик Березняк. Ломакин срывающимся от волнения голосом пролепетал:

— Товарищ майор, у меня машина с двумя бойцами потерялась!.. Ефрейтор Коновал и рядовой Ртищев…

— Как потерялись?! Вы же все время докладывали, что «норма, отставших нет».

— Они приостановились, вроде как по малой нужде. Потом шли за мной, я видел… Может, еще догонят?

Возмущению Куцевалова не было предела. Он начал отчитывать старшего лейтенанта. Но тут осторожно подал голос прапорщик Березняк:

— Товарищ майор, оно, конечно, всяко бывает, но рядовой Антонов, хлопец тоже из молодых, как и Ртищев, доложил…

Куцевалов выслушал прапорщика, и внутри у него похолодело, сердце заколотилось так, что, казалось, вот-вот разорвет грудь и выскочит вон. В голове с болью застучало: «Вот и откликнулось… Предчувствие, злой рок!..» Майор тупо уставился на рацию, потрескивающую эфиром, и не знал, то ли ему мчаться по дороге назад, то ли остаться на месте в ожидании связи с командиром. Но надо было срочно что-то предпринимать!

ПИЛЮЛЯ

К утру дождь стих, но гремело по всей округе. С того берега вернулись плавающие бронетранспортеры с включенными мощными прожекторами. Из них выгружались женщины, дети, старики. Они были мокрыми, продрогшими. Солдаты набрасывали на их плечи свои куртки-бушлаты, нашлись и одеяла. Совали изможденным людям пакеты с сухим пайком, помогали им забраться в бортовые машины с натянутыми тентами.

— Мост, быстрее мост наводите! — кричал подполковник Спиваков понтонерам, разворачивающим свои средства. — Там такое творится… Нужны машины с грузами, люди!

К нему подошел Куцевалов.

— Ну, как у тебя здесь? — спросил его командир.

— Да так… — неопределенно сказал замполит, — чуть не поседел из-за одного хохмача. В автороте…

— Возитесь долго, — оборвал Спиваков и, увидев, что два грузовика с эвакуируемыми из опасной зоны готовы отправиться в путь, быстрым шагом пошел к старшему офицеру, уже поставившему ногу на подножку. Крикнул ему:

— Вы не задерживайтесь! Пункт оказания помощи развернут прямо на площади, у райкома. Выгрузите народ и сразу — назад. Имущество наше не оставляйте. Оно здесь пригодится, а там найдут во что их переодеть. Рекомендую в пути быть осторожными…

Машины тронулись, а Спиваков бегал от бронетранспортера к бронетранспортеру, подгоняя погрузку в них продуктов, медикаментов, теплых вещей… Уже отправляясь во второй рейс на противоположный берег, он спросил Куцевалова:

— Так что за хохмач в автороте?

— Ладно, как-нибудь на досуге расскажу, — отмахнулся майор.

Но это было его ошибкой. А может быть, Спиваков тоже не придал бы значения «шутке» рядового Антонова?..

…Глеб хотел выйти из остановившейся машины, взялся за ручку дверцы, но Мацай, молчавший весь путь, вдруг ехидно процедил:

— Можешь не спешить, не увидишь больше своего Ртищева. Отстали они с Коновалом. А в горах что только не случается, да еще погода дрянь, — обреченно вздохнул он и с угрозой закончил: — Смотри, шизик, заложишь — такая же участь и тебя постигнет.

Глеба словно током шибануло, пулей выскочил он на дорогу, побежал в хвост колонны. Действительно, ЗИЛ, на котором следовали Коновал с Ртищевым, отсутствовал. В фыркающем на малых оборотах «газике», замыкающем строй, прятались от дождя старший лейтенант Ломакин и прапорщик Березняк. Антонов с ходу рванул на себя дверь и прерывающимся от волнения голосом спросил Ломакина:

— Товарищ старший лейтенант, машины Коновала нет! Вы не видели?

— Догонит, — беспечно ответил Ломакин, зевая и потягиваясь. — Отстала за перевалом, тут, поблизости, ничего страшного… Закрывай, не видишь, сюда вода льет!

— Не догонит! Коновал над Ртищевым издевается. А сейчас какую-то гнусность задумал! — брякнул Глеб. — Поехали, товарищ старший лейтенант, может, поспеем!

— Что-о! Куда поехали? Кто издевается? Вы думаете, о чем говорите, рядовой Антонов? — вытаращил глаза Ломакин.

— Так точно! Я знаю… случится беда, если сейчас промедлим!

Ломакин и Березняк встревожились не на шутку. На это Мацай и рассчитывал. Его план был прост. Он только не предполагал, что дело дойдет до замполита полка, которого побегут ставить в известность старший лейтенант и прапорщик. Майор Куцевалов, конечно же, дал им нагоняй. А те в свою очередь начали распекать Коновала, который вскоре подъехал как ни в чем не бывало: они даже не успели в «газик» усесться, чтобы мчаться на его поиски. Рядом с ним преспокойно восседал Ртищев, живой и здоровенький.

— Нет, вы почему отстали? Почему остановились без моего разрешения?! — орал на Коновала побагровевший Ломакин.

Ефрейтор с недоуменным видом оправдывался:

— Мотор троил, не тянул. Я ведь мигнул фарами, свеча в пятом цилиндре забарахлила, пришлось менять. Вот она! — достал он из кармана куртки почерневшую свечу.

— Да я вам такое устрою!.. — не успокаивался Ломакин.

— Перестаньте, старший лейтенант, — жестко оборвал Ломакина Куцевалов и спросил у понуро стоявшего рядом с Коновалом по стойке «смирно» Ртищева: — Товарищ солдат, вас ефрейтор не обижал? Вы ни о чем не хотите доложить?

— Никак нет, товарищ майор, ефрейтор Коновал только заботится обо мне, помогает… — выдавил из себя Ртищев фразу, которую ему вдалбливал всю дорогу Коновал.

— А рядовой Антонов утверждает, что ефрейтор измывается над вами. Рядовой Антонов, идите сюда!

Антонов, топтавшийся в сторонке, тут же подбежал. Коновал в это время возмущался:

— Наговаривает он! Нет, это ж надо такое придумать… Да я как брата родного его пестую! Скажи, Шура, — подтолкнул Ртищева Коновал.

— Так точно, товарищ майор. Ефрейтор Коновал только заботится обо мне, помогает… — опять заученно промямлил Шурка, отводя взгляд от Глеба.

— А вы что скажете? — спросил Куцевалов Антонова, испытующе глядя на него.

Только тут Глеб понял, что попался Мацаю и Коновалу на удочку. Доказывать сейчас что-то, призывать Шурку к честности не имело смысла: Коновал, видно, здорово Ртищеву мозги запудрил. Ни за что тот не подтвердит, не скажет правды. Глеб только в еще более дурацком положении окажется. И от своей беспомощности как-то все изменить, выйти достойно из неловкой ситуации все внутри у него наполнилось горечью, а лицо под стекающими дождевыми каплями стало пунцовым. Антонов не нашел ничего лучшего, как ответить:

— Не знаю, что сказать, товарищ майор. Бес меня попутал. Пошутил я ничтоже сумняшеся.

— Тогда лечиться вам надо! — разозлился Куцевалов и, бросив Ломакину: — Разберитесь здесь… — политработник широким шагом направился к машине с радиостанцией, возмущаясь про себя. Потом он понял, что это была первая его ошибка. Но сжатое в напряжении время, сложная обстановка не позволяли ему правильно осмыслить, оценить случившееся и до конца все выяснить. Поговори он с Антоновым и Ртищевым, другими солдатами-водителями наедине, как это после сделал полковник Ильин, возможно, Куцевалов бы понял, насколько глубоко зашли в тупик отношения солдат в автороте, и принял бы меры.

А пока Антонов влип. Так влип! Получил накачку от старшего лейтенанта Ломакина. И прапорщик Березняк бросил упрек: «Худое дело, хлопец, товарища оговаривать». Глеб не знал, куда себя деть, к кому сунуться, чтобы отвести душу. С быстротой молнии, от машины к машине, пролетел меж солдатами слух о переполохе, раздутом по наговору Глеба. Люди осуждали его. Больше всех разорялись Мацай и Коновал, которые презрительно цедили о Глебе, кривя губы: «Стукач». Даже добродушный Петр Турчин и тот высказал Антонову неодобрительно: