Он промотал запись вперед, и в кадре возникли три молодые женщины, сидевшие рядком на стульях. Это были мамы супермладенцев — на нагрудных карманах розовых пижам у них значились номера 8-01, 8-02, 8-03. Перед ними, примерно на уровне колен, были установлены не то мольберты, не то пюпитры какие-то, к которым были прилажены чистые листы ватмана. Малыши, будто солдатики, стояли в строю, каждый напротив своей мамаши. И не вертелись, не шевелились! Потом голос невидимой Ларисы Григорьевны произнес:
— Нарисуйте портрет мамы!
Малыши взяли с пола карандашики и пошли каждый к своему листу ватмана. А затем, держа карандаши так правильно и ловко, как не всякий первоклассник умеет, стали наносить на бумагу очень точные контуры сидевших перед ними женщин. Светка и Люська с изумлением глядели на то, как прямо на их глазах рождались вполне узнаваемые карандашные портреты мам. Камера стояла наискось, и видно было, что никто малышей за руку не водит, а цифирки, менявшиеся в левом нижнем углу, доказывали, что тут нет никакого монтажа. Мальчики, несомненно, рисовали самостоятельно.
— Ну как? — спросил Баринов. — Хотелось бы вам иметь таких хлопцев?
— Какие-то они ненастоящие… — пробормотала Светка. — Не смеются, не плачут…
— Зато очень послушные. И абсолютно ничем не болеют. Правда, у этих ребят и мамы, и папы получали уколы наших препаратов. А на вас мы хотим проверить, что получится, если сделать уколы только мамам. Вы идеальные объекты для этого эксперимента. У вас практически одинаковый срок беременности, к тому же — общий отец.
— Короче, Люська, мы с тобой мыши подопытные… — еще раз, хотя и менее зло произнесла Светка.
Баринов нахмурился.
— Светлана Алексеевна! — произнес он очень строгим тоном. — Я не стану опровергать то, что вы сказали. Да, вы подопытные спецсубъекты. Но это наилучший статус, который вам можно предложить на сегодняшний день. Я бы мог показать вам материалы уголовных дел, согласно которым вас лично вполне можно осудить к очень большому сроку заключения. Мужчину бы вообще приговорили к расстрелу. Но можно не сомневаться, что вам не пришлось бы дожить до суда. Вас не пощадили бы, даже не дав разродиться. Потому что есть много людей, которым не захочется, чтоб вы где-то и когда-то назвали их фамилии на суде. На могилах таких женщин, как вы, надо писать сакраментальную фразу: «Она слишком много знала». Я же даю вам шанс благополучно и счастливо дожить до старости, родить здорового, талантливого и послушного ребенка. И пока я жив, ни одно из этих уголовных дел не попадет в суд.
— Короче, вы меня на пожизненное приговорили, так? — ощущая новый приступ злобы, произнесла Светка.
— Не совсем. После того, как вам сделают восемь уколов нашего препарата и вы благополучно родите ребенка, я найду возможность устроить вас в нашем поселке. И уверяю вас, к этому времени вы не будете мечтать о лучшей жизни.
— Ладно, — проворчала Светка. — Допустим, я бандитка, мне — поделом. Ну а Люська-то за что?
— Она тоже много знает. К сожалению, она тоже лишний свидетель по очень многим эпизодам. И ей тоже не дадут прожить долго. Я вас спасаю, девочки, неужели вам это непонятно?
Ответом было молчание обеих. И Светка, и Люська прекрасно понимали, что там, «на воле», у них действительно много шансов не дожить до старости…
Когда Баринов и Лариса вышли из палаты, Светка прошипела:
— Ладно… Покамест банк ихний! А там… Мы еще поглядим!
В коридоре Сергей Сергеевич сказал:
— Я думаю, Лариса, что вы поспешили определить ее поведение как отклонение от нормы. Просто очень волевая, упрямая девчонка. Элементы фрустрации, конечно, просматриваются, но я думаю, что после второй инъекции такого не будет…
— Будем надеяться.
— Ну а теперь навестим «ноль-четверку». Как она себя чувствует?
— Вполне нормально. Надя, откройте 84-ю!
«ЦТМОтя» пропустила Сергея Сергеевича и Ларису в небольшую палату, где за столом сидел(а) Женя, с номером 8-04 на точно такой же пижаме, как у остальных обитательниц 8 сектора. Напротив него на маленьких стульчиках чинно сидели две темнокожие совершенно одинаковые годовалые девочки под номерами 8-041 и 8-042. Если бы эти мулаточки время от времени не моргали глазенками, можно было бы подумать, будто это большие куклы — ни один ребенок в таком возрасте не сумел бы просидеть так неподвижно хотя бы минуту. Правда, Женя читал(а) им книгу, но вряд ли какой-либо нормальный человек смог поверить, будто эти кучерявые малышки могут сосредоточить внимание на тексте, который был им явно не по возрасту:
При виде вошедших Женя прекратил(а) читать и встал(а).
— Здравствуйте, блудное чадо! — весело поприветствовал транссексуала Баринов. — Сколько вы у нас отсутствовали?
Девчушки абсолютно не отреагировали на приход Сергея Сергеевича и Ларисы, как и на прекращение чтения. Ни позы не поменяли, ни головки не повернули.
— Около месяца, Сергей Сергеевич, — ответил(а) Женя.
— «Когда ж постранствуешь, воротишься домой — и дым Отечества нам сладок и приятен!» — Баринов процитировал Грибоедова. — Что ж, везучее вы существо, ничего не скажешь… Честно сказать, я сильно беспокоился, что мы вас больше не увидим. После того, как Рома раскололся и рассказал о том, как они вас с моста сбросили, — совсем было списал со счетов. И честное слово, я сильно переживал за то, что решился на этот эксперимент. Но, как видно, есть Бог на свете…
— Или дьявол… — тихо произнес(ла) Женя.
— Это не суть важно, — ухмыльнулся Сергей Сергеевич. — Важно, что мы вас нашли. Хотя и не там, где искали. Ну а теперь мне хотелось бы знать, кем вы сейчас, месяц спустя, себя ощущаете. Женщиной или мужчиной, Женей или Ксюшей, белым или негритянкой?
— Сложно ответить, Сергей Сергеевич. У меня двойное сознание…
— Ну-ну! — оживился Баринов. — Очень любопытно! Расскажите, пожалуйста, подробнее все, что вы помните о своих… хм!.. составляющих. Сначала о Жене, потом — о Ксюше.
Женя послушно начал(а) рассказывать. Начало его рассказа почти полностью совпадало с тем, что он(а) изложил(а) Раисе в бане. Но затем речь пошла о том, что так и не стало известным Механику.
Однажды — это было пару лет назад — Жене его хозяева сказали: «Поедешь к большому боссу. Мы тебя продали. Обещал, что и тебя не обидит». После этого явились два здоровенных детины, усадили Женю в автофургон без окон и отвезли на аэродром, где прямо из кузова пересадили в самолет. Самолет этот пролетел недолго и сел где-то под Москвой. Но об этом Женя узнал намного позже, так как в полете его усыпили каким-то уколом, и он пришел в себя только в неком закрытом научном центре. То есть в ЦТМО.
Что касается Жени, то его, как ему объяснили, изучали с целью определить, почему он ощущает себя женщиной, когда на самом деле является мужчиной. Однако на второй или на третий месяц пребывания в таинственном учреждении произошло какое-то ЧП. Что именно, ему тогда не объясняли, только сказали, что ему предстоит небольшая операция. Перед операцией его усыпили, и как именно она проходила, он не запомнил, однако именно с тех пор ему стали сниться странные сны, в которых он видел себя чернокожей девушкой. При этом несколько раз с точностью до мельчайших деталей повторялся сон, в котором эта самая негритянка попадала в автокатастрофу, сваливалась с высокой насыпи и оказывалась зажатой в горящей машине. Причем боль от огня и ран некоторое время ощущалась физически, и, даже просыпаясь, Женя обнаруживал на «обожженных» во сне местах красноватые пятна, некоторое время зудевшие, как ожоги I степени. Позже Лариса Григорьевна, которой он сообщил об этих видениях, отвела его в кабинет Клары Леопольдовны, ему сделали очередной укол, и сны про негритянку прекратились. Однако он хорошо запомнил, что эту темнокожую девушку звали Ксюша.