Германские штурмовики действовали настолько быстро и слаженно, что даже видавшие виды морские бандиты испуганно смотрели на этих чудесных воинов. В результате атаки, в которой одновременно участвовали все воины, прибывшие на кораблях флотилии, остров пал стремительно. Захваченные врасплох защитники острова поначалу просто истреблялись ими прямо на месте, в своих постелях, а потом часть местных жителей пытались то тут, то там организовать отпор захватчикам, но сделать это теперь было практически невозможно. Сила была явно не на их стороне. На острове началась жуткая бойня, всех кто пытался оказать, хоть малейшее сопротивление захватчики уничтожали на месте. Опытные немецкие вояки грамотно окружили деревню, и теперь спастись бегством из неё стало совершенно невозможно, мышеловка захлопнулась. Через некоторое время начальник штурмового отряда доложил фон Боку о том, что остров полностью контролируется ими и можно начинать проводить дознание. Хаусхофер вместе со своими товарищами по походу спустился на остров. Их провели в самый большой на острове дом и там перед ними поставили немолодого крепкого мужчину. Один из штурмовиков пояснил, что этот мужчина является местным руководителем, атаманом острова. Хаусхофер спросил атамана о том, где сейчас находятся Джа-лама и его напарник? Атаман, прекрасно понимая, что запираться в этой ситуации смыла, никакого нет, честно признался в том, что на остров за ними прибыл транспорт с офицерами на борту, но он не отпустил обоих своих гостей, а предложил офицерам остаться на острове и помочь в отражении нападения на него. И те выполнили свое обещание. А он нет, а потом люди эти вчера все вместе разом исчезли с острова. Просто провалились сквозь землю. Словно их и не было.

Хаусхофер вскочил с места и зло воскликнул:

— Я должен был это понять сразу, остров лишился магической защиты, значит, маг его покинул! А я обрадовался тому, что моя сила не находит себе противодействия. А теперь всё пропало!

Глава 33

По приезду в Астрахань мы разместились в доме у каких-то старых знакомых Михаила, в большом купеческом особняке. Как только у меня появилась первая возможность, я сразу же отравился в город. Через некоторое время передо мною уже возвышалась темная масса вокзала. В редких не заколоченных окнах его дрожали слабые отсветы — вероятно, от керосиновых ламп. Взбудораженная отходом поезда людская масса снова обреченно и вяло устраивалась на каменном полу зала для пассажиров, на редких скамьях, подоконниках. Перешагивая через лежащих на полу людей, я добрался до окошка кассы и негромко спросил сонного, пожилого, небритого кассира, как мне пройти в транспортную ЧК. Тот, позевывая, объяснил, что надо было войти в соседнюю дверь с перрона. Я сразу же направился туда. Молоденький дежурный в потертой кожаной тужурке, с огромным маузером в новой лаковой кобуре, висевшей на ремне через плечо, привстал при моем появлении и спросил:

— Вы к кому, молодой человек?

— Я к вашему начальнику, товарищу Сабурову. Начальство еще здесь или укатило? — поинтересовался я.

— А вы сами-то кто такой будите, чтобы начальник наш вас принял? — в свою очередь задал вопрос дежурный.

— Я только что прибыл из Петрограда, и начальник ваш предупрежден был о моем скором прибытии суда. Так, где его найти?

Мой уверенный тон успокоил дежурного.

— Они все тут были, — сказал он, — но сейчас уже никого нет, скорей всего они теперь уехали, как поезд ушел. Так что пока здесь никого из начальства нет.

Я чуть не взорвался от негодования:

— И что вы мне теперь прикажете делать? Может быть, вы как-то сообщите товарищу Сабурову, что его на работе ожидает гость из Петрограда. У вас же есть здесь телефон, позвонить то вы сможете к своему начальнику, если он отправился сейчас к себе домой. Позвоните, сообщите о том, что к нему прибыл человек от товарища Иванова.

Дежурный нехотя набрал номер на телефоне и через некоторое время сказал в трубу:

— Товарищ Сабуров тут к вам калмык молодой пришел, говорит, что приехал из Петрограда и прислал его какой-то товарищ Иванов.

Ответа я не расслышал, но дежурный сказал мне, положив трубку:

— Скоро будет. Подождите немного.

Через полчаса начальник транспортного Чека Сабуров был на месте. Он пригласил меня в свой кабинет. В первую очередь Сабуров стал расспрашивать меня о том, как я добрался до Астрахани. Я рассказал ему о том, что путь мой прошел от Петрограда до Москвы на поезде, далее мы то же поездом отправились до Самары, а в Самаре мы погрузились на пароход. И на этом пароходе мы и доплыли до Астрахани. Потом чекист поинтересовался моим заданием. Я рассказал о том, что мне нужно срочно отыскать в городе известного мне калмыцкого священника, которого называют Джа-ламой. Сабуров пояснил мне, что Джа-лама был выкраден из тюрьмы неизвестными злоумышленниками и его местонахождение сейчас ему неизвестно. Ходили слухи о том, что Джа-лама оказался на разбойничьем острове, но подтверждения пока этой информации нет. Так что помочь в поисках он не может. Но если какая-нибудь информация об этом калмыцком ламе появится, то он пообещал ею сразу со мною поделиться. Я уже собрался попрощаться с начальником транспортного Чека, когда он сообщил мне, что не я один сейчас разыскиваю по поручению больших вождей революции данного ламу. Недавно с поручением от товарища Бокия к Сабурову приходил некто Хлебников, который вроде был ранее знаком с данным человеком. Узнав о том, что мой старый знакомый в городе, я, покинув вокзал, направился к дому его родителей. Виктор, который себя нынче велел называть Велимиром, обрадовался моему приходу. А когда я рассказал ему о том, что приехал на этот раз в Астрахань, для того чтобы отыскать Джа-ламу к которому я привез на лечение больную девушку, то Велемир сразу предложил объединить наши поиски. Он рассказал мне о том, что было известно ему об Джа-ламе. И после небольшого совещания мы пришли к выводу о том, что самым разумным в этой ситуации было бы отправиться в наше родовое гнездо, в ханскую ставку. Если Джа-лама еще находится в этих краях, он обязательно появится там. После нашей встречи я отправился к Михаилу и Татьяне и рассказал о том, что повстречался со своим старым знакомым, который предложил отправиться вместе на поиски Джа-ламы на его и мою родину, в ханскую ставку. Так как сидеть в городе, и ждать неизвестно чего смысла уж точно не было, Михаил согласился отправиться в путешествие. И на следующее утро мы отправились в путь. Мы наняли пару подвод и на них отправились в составе небольшого каравана вглубь калмыцких степей. В дороге я разговорился с Велимиром.

Я спросил его:

— Как ты считаешь, Карл Маркс является пророком или нет? Ведь он мыслитель сумевший приподнять для людей завесу тайны над механизмами, которые объясняют, как действуют важнейшие законы развития общества. Он как подлинный пророк осветил путь в будущее для всего человечества. И при этом и его работы полны совершенно ясных аллюзий к святому писанию. Он то и дело пишет нечто вроде «в том Моисей и пророки». Не кажется ли тебе, что Маркс осознавал своё особое значение для мира и ощущал себя новым Мессией?

Мой друг нехотя отвечал:

— Безусловно, Библия не могла не оказывать величайшего влияния на создателя идеи коммунизма, по вполне понятным основаниям, он родился и вырос в христианской стране, так что отсылки к ней ни о чем особом не говорят. Это вполне нормально.

Я возразил:

— Я думаю, что в учении Маркса и в нем самом значительно больше от новой религии, чем может показаться на первый взгляд. Но чтобы понять Маркса и его идеи, на мой взгляд, недостаточно останавливаться только на христианской основе его идей. Без понимания того что и буддийский канон, аксиоматика буддизма и идеал в виде чистых земель занимает значительное место в формировании теоретических воззрений Маркса, в первую очередь в становлении идей Маркса, как гуманиста, приблизится к ясному пониманию смысла его учения на мой взгляд не возможно. Возьмем самый главный вопрос, по которому и у Будды и у Маркса было почти полное единодушие. Вопрос о частной собственности. Маркс говорил о том, что частная собственность сделала нас глупыми и односторонними. И любой предмет является нашим лишь тогда, когда мы им обладаем, т. е. когда он существует для нас как капитал или когда мы им непосредственно владеем, едим его, пьем, носим на своем теле, живем в нем. Одним словом, когда мы его потребляем. Хотя сама же частная собственность все эти виды непосредственного осуществления владения в свою очередь рассматривает лишь как средство к жизни, а та жизнь, для которой они служат средством, есть жизнь частной собственности — труд и функционирование капитала. И такое положение дел привело к тому, что вместо простых человеческих чувств заняло лишь одно — чувство обладания. Поэтому уничтожение частной собственности, по Марксу, означает возвращение человеку всех человеческих чувств и свойств. И это возвращение является освобождением потому, что чувства и свойства эти стали человеческими как в субъективном, так и в объективном смысле. Глаз стал человеческим глазом точно так же, как его объект стал общественным, человеческим объектом, созданным человеком для человека. Ведь наши чувства не являются самосущими. Они имеют отношение к вещи, но сама эта вещь несет в себе человеческое отношение к самой себе и к человеку, и наоборот. Вследствие этого потребность и пользование вещью утратят свою эгоистическую природу, а природа утратит свою голую полезность, так как польза от неё стала человеческой пользой. Так и Будда учит нас, что подлинного освобождения могут достичь лишь люди, которые смогли побороть свою привязанность к частной собственности.