Антуан выпрямился, провёл ладонью по глазам и еще раз вздохнул.

Развернувшись, он медленно спустился по ступеням.

Неподалеку от усыпальницы его поджидал человек с военной выправкой, облаченный в боевой доспех.

— Ваше величество, — начал он, едва король поравнялся с ним, — Я вынужден повторно ходатайствовать о принятии решения…

— Мы же уже обсудили этот вопрос, генерал! — Антуин подхватил под уздцы коня, которого держал в поводу паж и вскочил в седло.

— И всё-таки, ваше величество, я настаиваю!

— Нет, Хаммонд, — король покачал головой, — Я не стану развязывать войну с собственными подданными, да еще с представителями дружественного королевства, только потому, что они недовольны моей политикой. Должны быть другие пути решения конфликта.

— Ваше Величество, — не скрывая раздражения, заговорил генерал, — У нас нет времени! Вы видели, что происходит на улицах — из-за сбоя в поставке провианта люди начали скупать все припасы! Если мы не восстановим в ближайшее время торговое сообщение с западными землями, это может перерасти в беспорядки и бунт!

— Так восстановите, генерал! — Антуан смотрел на Хаммонда хмурясь.

— Для того, чтобы дать отпор объединенным бандам гноллов, мне понадобится большая часть гарнизона, а это означает, что город останется, фактически, без защиты перед лицом опасности мятежа со стороны дворфийских саботажников! Нам необходимо сначала подавить восстание в столице, и только после этого решать внешнюю проблему. К тому же, без работающих фабрик и мастерских, нам будет нечем вооружать ополчение.

— Так это и есть ваш путь решения проблемы, лорд Хаммонд? — тихо спросил Антуан, — Предать огню один квартал, осадить и взять штурмом другой… А если завтра взбунтуются люди, которые захотят купить своим детям хлеба? Что мы им предложим? Кушать пирожные? Или тоже — возьмем в кольцо копий?

Не дожидаясь ответа побагровевшего генерала, король тронул поводья и поехал вниз по склону холма.

— Не провожайте меня, генерал! — бросил он через плечо, — Я хочу побыть один.

— Ваше Величество, в городе сейчас небезопасно! — крикнул вслед монарху Хаммонд Клэй.

— Упрямый мальчишка, — раздосадовано пробормотал он, оставшись в одиночестве.

Лика, словно в оцепенении, беззвучно наблюдала за тем, как слегка ссутулившийся брат Склиф, заложив руки за спину, в окружении стражников, проследовал к входной двери. Капитан Сэмуэльсон неловко поклонившись, вышел следом за ним, едва не ударившись при этом головой о притолоку.

Королевский представитель, обведя на прощание всех присутствовавших многозначительным взглядом, молча покинул холл.

Воцарилась тишина, прерываемая лишь всхлипываниями Мирты.

Лика в растерянности переводила взгляд с братьев на Чао, Зебория, Лилиан.

— Но… Ведь это неправда?! — воскликнула она, — Это не может быть он!

Никто не смотрел ей в глаза.

— Зачем брату Склифу было убивать её?

Вопрос повис в воздухе, словно грозовая туча.

Экзарх Оккам торопливо перешагивал через лужи, оставшиеся на тротуарах после непродолжительного дождя. Его томило неясное беспокойство, чувство тревоги, грызущее изнутри. Интуиция редко подводила его, и дреней придавал большое значение тем сигналам, которое посылало ему его подсознание, или же, как это называли в книгах — шепоту Наару.

Сейчас внутренний голос подсказывал ему, что следовало посетить Бараки Исцеления. Его тревожило состояние Склифа, и, возможно, после прочтения газетной заметки, к этой тревоге добавилась еще одна — последнее время он почти не видел ученицу-гномку, чьё послушание, по стечению обстоятельств, было тесно связано с Бараками и самим братом Склифом.

Он корил себя за то, что уделял мало времени её окормлению. С другой стороны, на его памяти, она была единственной ученицей, отнесшаяся к данному ей послушанию с таким рвением и энтузиазмом.

Приближаясь к Баракам, он увидел карету с зарешеченными окнами и конным караулом стражи, стоявших неподалеку от входа. Дреней почувствовал, как его сердце обдало холодом.

Он ускорил шаг, но не успел дойти до входа, когда дверь распахнулась и на пороге появился ворген в человеческом обличье в окружении стражников. И, хотя он не был связан, его поза, заложенные за спину руки и мрачно-настороженные выражения лиц солдат говорили сами за себя.

Следом за Склифом, пригибаясь, чтобы не задеть головой дверной косяк, вышел знакомый дренею капитан, а за ним — невзрачного вида человечек со знаками королевского чиновника.

Карета, казалось, поджидавшая этого момента, тронулась с места и подъехала к ним.

Экзарх рванулся вперёд, но, за несколько метров до процессии, пара рослых стражников преградила ему путь.

— Будьте любезны обождать пару минут, ваше преподобие, — пробасил один из них.

— Аргуин! — крикнул Оккам, — Что происходит, Аргуин?!

Ворген поднял голову и встретился с дренеем взглядом.

— Прости, Оккам, — тихо сказал он, — Я не…

— Разговоры! — вмешался неожиданно пронзительным голосом королевский представитель, — Арестованным запрещены любые разговоры за исключением официально согласованных встреч! Попрошу вас, капитан!

Сэмуэльсон, едва заметно скривившись, слегка подтолкнул Склифа, который, глянув на дренея еще раз, согнувшись почти вдвое, скрылся в карете.

Минутой спустя внутренний дворик опустел, и только следы колес и копыт на земле подтверждали экзарху, что виденное им было явью, а не нелепым кошмаром.

Скрип входной двери прервал стоявшую в холле тишину.

— Аркенон порос, — приветствие дренея прозвучало глухо и невыразительно.

Экзарх Оккам обвёл глазами присутствующих, на секунду задержавшись на гномке.

— Отец Экзарх! — воскликнула Лика, — Брата Склифа арестовали! Это какая-то ошибка! Нужно сообщить епископу!

— Успокойся, дитя моё, — дреней вздохнул, лицо его потемнело, — Кто-нибудь может мне объяснить, что только что здесь произошло?

— Я думаю, — подал голос Зеборий, — Нам лучше пройти в мой кабинет и поговорить там, ваше попечительство.

Экзарх кивнул и оба они проследовали в левое крыло Бараков, где со вчерашнего вечера находился кабинет дворфа.

Обстановка в комнате мало чем отличалась от той, которую экзарх застал в Приюте. Топчан, застеленный чистым бельём, стол у окна, несколько полок на стене, да пара стульев с высокими резными спинками. В углу располагался уже знакомый дренею бочонок, при виде которого его передернуло.

Деревянная кружка возникла в руках дворфа словно по волшебству, но Оккам замахал руками при виде вопросительного взгляда Зебория.

Дворф не стал настаивать на этот раз и молча наполнил свою кружку доверху. Сдув пену и сделав долгий глоток, он вытер усы, грохнул кружкой о стол и покачал головой.

— Склиф арестован, — сказал он, серьёзно глядя на дренея, — Дело очень скверное, его видели в ночь убийства, преследующим жертву и, спустя несколько минут, тот же бродяга заметил его, покидавшим место преступления в крови…

Дреней прикрыл глаза. — Это невозможно! — вырвалось у него, — Я знаю Аргуина много лет, он неспособен на это! Убийство… Кто угодно, но только не он!

Дворф неопределенно пожал плечами. — С ним последнее время творилось что-то странное, — заметил он, — И именно он настаивал на моём переводе, и именно в должности начальника службы.

— Да, я знаю, — Оккам тяжело вздохнул, — Владыка говорил мне об этом. Мне показалось странным, что он не захотел посоветоваться со мной. Он действительно был очень напряжен, когда мы виделись с ним несколько дней назад.

— Он ворген, отец Оккам, — негромко сказал Зеборий, испытующе глядя на дренея из-под густых кустистых бровей, — А воргены имеют в своей природе известную уязвимость…

Экзарх помотал головой. — В первую очередь — он брат Ордена, — сказал он, — Свет Наару просвещает наши сердца и души и даёт нам силы для борьбы с внутренним злом. Каждый из нас, неважно, к какой расе бы не относился несет в себе зачатки добра и зла. И семена тьмы прорастают в сердцах независимо от цвета кожи, размеров бород, или наличия хвостов…