Он вгляделся в улыбающееся лицо инспектора и с радостью воскликнул:

— Джавад, ты?!

— Я, старина.

— Я тебя не узнал — пополнел, стал солидным…

— Да, когда я был помощником Тхакура, то был стройным, как чинара.

— Еще бы, столько миль мы проделали в седле. Ночи без сна в засадах… Да, было время… А что теперь делает инспектор?

— Ты разве не знаешь, какое несчастье с ним случилось?

— Знаю. Но я знаю Тхакура — он не останется в стороне от схватки.

— Да, ты прав. Я как-то нашел для него двух уголовников. Не знаю, зачем они ему понадобились, вопросов я не задавал, но слышал, что эти ребята здорово пощипали банду Габбара и чуть ли не поймали самого главаря.

— С этим бешеным волком трудно справиться.

— Уж не собираешься ли ты с ним покончить? — удивленно спросил Джавад.

— Он будет первым, кого я арестую.

— Ну ты даешь! — только и нашел что сказать изумленный инспектор. — Хорошо, я сейчас иду на срочное совещание, потом, надеюсь, встретимся, поговорим. — Уже удаляясь по коридору, Джавад выкрикнул: — Да, поздравляю тебя с повышением по службе!

Закончив дела в городе, Пракеш засобирался в родные края. Поезд уходил через час, и инспектор потратил это время на посещение храма Басавы.

Он вошел в мощеный камнями двор святилища; выложенный из желтых плит песчаника храм светился под яркими солнечными лучами. Внутри было прохладно. Пряный аромат горящих палочек агарбатти слоился сизым туманом. На возвышении восседал сам каменный Басава в образе быка, по обе стороны — уменьшенные копии его изваяния. Украшенная сандаловой пастой статуя была облеплена цветами и листьями бильвы, еще мокрыми от воды. Это не удивительно, ведь к Басаве часто приходят крестьяне из ближайших деревень, чтобы попросить у него дождя. И Пракеш попросил у него дождя — очистительного ливня, который смыл бы всю нечисть с этой многострадальной земли.

Глава тридцать девятая

Пракеш недолго пробыл в родных краях. Майор Бахрат, большой любитель всяких смотров, слетов и прочих мероприятий, позволяющих пустить пыль в глаза начальству, вызвал его на совещание. Тема была очень актуальной: «Искоренение преступности путем перевоспитания».

Войдя в огромный гулкий зал, инспектор увидел, что первые ряды были уже заняты работниками управления. Они отличались тщательно выглаженными мундирами, зеркально начищенными ботинками и, самое главное, на коленях у каждого лежал открытый блокнот, в который они готовились записывать мудрые мысли начальника. Пракеш посмотрел на свою запылившуюся после долгой дороги обувь и пожалел, что не успел заглянуть к чистильщику.

Через несколько минут на трибуну взошел майор Бахрат. Неторопливо разложив бумаги из объемистой папки, он откашлялся, рассеянно взглянул куда-то вдаль и начал доклад, обильно уснащенный цифрами, цитатами, ссылками на выступления президента:

— Наше управление добилось больших успехов в деле перевоспитания преступников. Нами перевоспитано: три карманника, два хулигана, один аферист, пятеро бродяг…

Пракеш почувствовал, что его клонит в сон, незаметно для себя он задремал. Громкие аплодисменты заставили инспектора вздрогнуть. Открыв глаза, Пракеш увидел сходящего с трибуны майора. На лице начальника читалось удовлетворение от выполненного долга — задачи поставлены, теперь осталось отрапортовать высшему руководству о новом почине, открывающем невиданные горизонты: экономятся койко-места в тюрьмах, меньше расход питания для осужденных, больше времени инспектора могут проводить не в засадах и перестрелках, а в воспитательных беседах.

Выходя из зала, Пракеш вновь встретил Джавада.

— А, вот и ты, дружище! — воскликнул Джавад. — Ты слышал? Какой изумительный доклад! Какие горизонты раскрываются в нашем деле!

На лоснящемся лице его сияла радость будущих побед. Глядя широко открытыми глазами на Пракеша, он постучал согнутым пальцем по блокноту со своей, вытесненной золотом фамилией.

— Ну, а ты как? Все гоняешься по горам за разбойниками? Так быстро одичаешь, лучше почаще заглядывай в управление — вот где кипит жизнь!

— Нет, эта жизнь не по мне. Я привык разговаривать с бандитами и убийцами не с трибуны.

— Да, ты стал каким-то консерватором, — осуждающе покачал головой Джавад.

— Зато ты очень изменился, Джавад. Ты стал совсем другим человеком. Когда здесь работал инспектор Тхакур…

— Опять ты об инспекторе Тхакуре! — досадливо поморщился собеседник. — Конечно, я благодарен ему за то, что он помог мне освоить азы профессии, но пойми, его время уже ушло! Лезть под пули — разве это геройство? Упорный, кропотливый труд по перевоспитанию личности преступника — вот настоящая доблесть!

Пракеш понял, что с ним бесполезно спорить, да его собеседник и не собирался продолжать разговор. Озабоченно посмотрев на массивные золотые часы, он воскликнул:

— О, извини! Мне пора, я еще не успел составить график отчетности за текущий период. Ну, заходи, не стесняйся — как-никак мы коллеги, хотя и с разными методами, но задача-то ведь у нас одна — искоренение преступности!

Выкрикивая еще что-то на ходу, Джавад исчез за стеклянными дверями с мерцающей золотой табличкой «Хозяйственное управление».

С грустью посмотрев ему вслед, Пракеш вздохнул и пошел прочь из управления.

В душном после прошедшего ливня воздухе пахло прибитой пылью, тонким ароматом цветущих растений. Закурив сигарету, Пракеш двинулся в сторону центральных улиц. Он решил воспользоваться случаем и кое-что купить в городе.

— Господин офицер! — звонко закричал чумазый мальчишка с деревянным ящиком, подвешенным на ремне через плечо. — Разрешите, я почищу вам ботинки, и вы будете выглядеть, как генерал!

Рассмеявшись, инспектор остановился. Мальчишка мигом подставил ему ящик, вытащил оттуда пару щеток и принялся лихо ими орудовать, напевая между делом песню из последнего фильма с Капуром в главной роли. Пракеш смотрел на него с улыбкой — когда-то и он вот так же бегал по улицам с деревянным ящиком, в котором хранилось немудреное имущество уличного сапожника. С детства ему пришлось помогать семье, в которой, кроме него, было еще пятеро, и он вынужден был перебраться в город к дальним родственникам. Пракеш хотел учиться, а в селе невозможно было получить хорошее образование. На медные деньги он продолжил учебу. Кое-кто из ровесников поглядывал искоса на его бедную, хотя и чистую, безукоризненно выглаженную одежду, морща нос от запаха ваксы, въевшийся в уличного чистильщика, но Пракеш не обращал на это внимания. Стиснув зубы, он упорно стремился к своей цели.

Мимо его внимания прошли обычные развлечения, переживания и впечатления, которыми жили его более благополучные товарищи. Он не принимал участия в дружеских вечеринках, проводя время за книгами, и ровесники стали считать его надменным и нелюдимым гордецом, но это не ожесточило Пракеша. Он знал, что лишь упорный труд поможет ему, сыну простого крестьянина, выбиться в люди.

Пракеш видел изнутри жизнь трущоб, многие обитатели которых, задавленные нищетой, становились на путь преступлений. Почти каждый из них имел столкновения с блюстителями порядка, и все они ненавидели полицейских. Он же хотел стать слугой Закона, чтобы помочь людям изменить их жизнь. Пракеш понимал, что существует явная несправедливость — эти люди работали не разгибаясь с утра до ночи, но жили и умирали в жестокой бедности, значит, их кто-то обкрадывает! Он мечтал поймать этого вора.

— Блеск! — воскликнул мальчишка, прервав воспоминания инспектора.

Ботинки, действительно, сверкали, как зеркало. Щедро вознаградив чумазого мастера, Пракеш потрепал его по кудрявой голове. Он очень любил детей, но обзавестись собственными все как-то не получалось — то время, которое молодые люди тратили на ухаживания и свидания, Пракеш проводил сначала в учебе, потом в работе.

— Приходите еще на нашу улицу, — дрогнувшим голосом произнес мальчишка. Он не привык к такому обращению со стороны клиентов, норовивших бросить ему монету помельче.