Поднявшись этажом выше, Гарольд услышал шаги, прорезавшие тишину. Догадка подтверждалась. Он осторожно выглянул из-за угла. Навстречу шёл чернорясник. Гарольд поспешно нырнул обратно за стену, но, похоже, сектант его не заметил из-за глубокого капюшона. Сердце бешено рвалось из груди, но следопыт лишь покрепче схватил меч. Уж этого-то нужно допросить в любом случае.

Шаги звучали всё ближе, и Гарольд даже затаил дыхание. Когда длинный подол рясы показался из-за угла, следопыт с разворота ударил сектанта в голову. Рукоять меча послужила кастетом, и после первого же удара чернорясник со вздохом осел на пол. Следопыт выхватил нож и приставил холодное лезвие к горлу врага.

— Где командиры? — шипел он, глядя в помутневшие от мощной затрещины глаза.

— Что? — непонимающе выдавил сектант.

— Пастырь, — клинок надавил чуть сильнее и по небритой шее побежала тонкая красная струйка. — Где. Пастырь.

— Наверху, — ответил сектант, пытаясь стереть кровь и отвести нож подальше.

— Где наверху? — взорвался Гарольд. Его колено воткнулось в живот чернорясника. Тот охнул и согнулся пополам.

— Наверх, последний этаж, — просипел сектант. — Туда только один путь.

Гарольд полоснул его ножом по горлу, и чернорясник упал, хрипя и булькая. Он пытался грязными пальцами зажать рану, но тщетно. Жизнь быстро покинула его. В другой раз Гарольд, может быть, пощадил бы врага, но жажда мщения требовала крови.

Лестница на самый верх и впрямь была только одна. Самая высокая башня отличалась от других только островерхой деревянной крышей, которая, собственно, и делала её самой высокой. Проектировались все на одном уровне.

Ступеньки закручивались узкой спиралью, и Гарольд подумал, как удобно оборонять такой подъём сверху. К счастью, следопыта пока не обнаружили. Он поднимался по крутой лестнице, сжимая в руках свой верный старый меч, и, как мог, планировал будущую битву. В том, что она состоится, не было никаких сомнений.

Путь наверх завершился закрытым деревянным люком. Следопыт пару мгновений постоял перед ним, собираясь с силами, и толкнул крышку.

В глаза ударил яркий свет, непривычный после мрачных коридоров. Башня со всех сторон была открыта для солнца, лучами проникающего между зубцов, и только высокая крыша нависала над головой. Сектанты, собравшиеся здесь, повернулись на скрип.

— А вот и первый отчаянный сорвиголова, — произнёс старик, растягивая губы в насмешке.

Гарольд насчитал ровно девять противников. Положение стремилось к безвыходному.

Чернорясники стояли гурьбой, закутавшись в шерстяные балахоны и капюшоны. Башня продувалась всеми ветрами, которых на высоте было довольно много. Вдоль стен стояли жаровни с горящими углями, но это слабо помогало против холодного зимнего ветра.

— Вы ответите за всё, — крутанув мечом, произнёс Гарольд. Других слов в этой ситуации он просто не нашёл.

Сектанты хором рассмеялись.

— За что? — дружелюбным тоном произнёс Пастырь. — За то, что мы очистили этот город от скверны? За то, что делаем этот мир лучше?

— Мир будет лучше, если в нём не будет подобных вам, — фыркнул следопыт. — Боги завещали, как нужно править, и не вам это решать.

— Ты хоть одного бога видел? — добродушно рассмеялся старик. — Разве могли они допустить, чтоб все эти графья, герцоги, короли и императоры сидели на троне и правили только потому, что им посчастливилось родиться в нужной семье в нужное время, а достойные и талантливые люди прозябали в нищете?

— Талантливый человек всегда сможет пробиться наверх.

— Ты говоришь нашими словами! — улыбнулся Пастырь. — Ты уже в глубине души согласен со мной.

— Нет! — воскликнул следопыт и попытался зарубить старика, но тот едва уловимым движением увернулся от клинка, скользнувшего рядом с бородой.

Остальные сектанты схватились за оружие, но Пастырь жестом остановил их.

— Зачем нужно насилие? Перестань, — проговорил он.

Гарольд, не говоря ни слова, ещё раз ударил мечом, но Пастырь опять оказался быстрее.

— Зачем тогда всё это! — крикнул следопыт, кончиком меча показывая на зарево пожара.

— Огонь очищает, — произнёс кто-то из толпы.

— Общая беда сблизит их перед лицом врага, — сказал другой сектант.

— Беда их уже сблизила, — фыркнул Гарольд.

— И это благо для них, — проскрипел старик. — Ибо только так они смогут найти в себе достойнейших.

— Ради этого, по-вашему, стоило убивать столько народа?

— Да, — не задумываясь ответили сектанты.

— Это безумие! — рявкнул Гарольд, снова пытаясь достать старика клинком. Снова тщетно. Они кружили друг напротив друга уже несколько минут, а старик ещё ни разу не дотронулся до меча, висящего на поясе.

— Это лучший способ, — пожал плечами Пастырь. — Потрясения в народе всегда выталкивают самых талантливых людей наверх. Если они до этого доживают, конечно.

— Старый маразматик, — прошипел следопыт.

— Мой ум всё ещё острее твоего клинка, — произнёс старик, ловким движением уворачиваясь от ещё одного выпада. — Присоединяйся к нам. Правда за нами, пойми это.

В ответ Гарольд попытался финтом обмануть старика, но меч прорезал только рукав чёрной рясы.

— Ты достоин быть с нами, если осмелился прийти сюда в одиночку, — улыбнулся ему Пастырь. — В отличие от них.

Гарольд метнулся в сторону толпы и размашистым движением вспорол живот толстому сектанту. Ряса не смогла его защитить, и толстяк повалился наземь, пытаясь собрать кишки обратно.

Пастырь нахмурил брови. Остальные чернорясники зашевелились, обнажая клинки.

— Восемь, — пробормотал следопыт, ещё раз пересчитывая врагов. — И их осталось восемь.

— Ты сделал свой выбор, — пожал плечами старик.

— Я сделал его уже давно, — ответил Гарольд, глядя, как его берут в плотное кольцо. Надо прорываться.

— Неправильный выбор, — проскрипел Пастырь, медленно обнажая клинок. Меч с тихим шелестом покинул ножны.

Гарольд присвистнул, разглядев замысловатый узор на клинке. Оружие из такой стали может себе позволить не каждый.

Мгновенный выпад, почти неуловимый взглядом, и рукоять булатного меча врезается в лицо следопыта.

— Убит, — невинно проскрипел Пастырь, глядя, как из разбитого носа струится кровь. — Сдавайся, пока не поздно.

— Нет! — прорычал Гарольд, кидаясь в безрассудную атаку.

Клинок следопыта мелькал в воздухе как тонкие стрекозиные крылья, которые нельзя увидеть в полёте, но старик играючи отбил все удары и отпихнул противника от себя. Чернорясник, стоящий в толпе, замахнулся мечом, но Пастырь резким жестом остановил его.

— Я сам с ним разберусь, — жёстко произнёс он.

— Да, учитель, — прозвучал голос из-под капюшона.

Гарольд утёр кровь, капающую с подбородка. Разбитый нос делал его похожим на людоеда после трапезы, и следопыт хищно оскалился, резко меняя направление атаки. Удар назад не глядя, и ничего не ожидающий сектант валится на пол, зажимая глубокую рану в груди.

— Остались всемером, — ухмыльнулся Гарольд.

Круг сужался, и места для манёвров становилось всё меньше. Следопыт попытался вырваться из окружения, но встретил жёсткий отпор. Рисковать, оставляя за спиной Пастыря, он не решился, и отступил назад, в круг.

— У тебя нет шансов, — проскрипел старик.

Пастырь, демонстрируя небывалую скорость и ловкость для своего возраста, нанёс ещё несколько ударов. Следопыт отбил все, но атаки старика шли словно со всех сторон одновременно, и Гарольд действовал чисто интуитивно, уходя в глухую оборону. Клинки встречались с громким лязгом, и он боялся, что от сильного удара его меч попросту сломается.

— А ты хорош, — осклабился Пастырь, когда мечи снова встретились и противники оказались зажатыми лицом к лицу. — Но недостаточно.

Внезапный пинок, и Гарольд снова отпрыгивает назад.

— За Максимиллиана! — рявкнул следопыт, мощными взмахами меча вынуждая Пастыря отступать.

— Так вот оно что, — проскрипел старик. — Ты его знал?