Аналогичные оценки высказывали и некоторые лидеры буржуазных партий: «Октябрь — это национальное русское событие, и мы не пойдем по русскому пути, у нас есть немецкий путь». Один из руководителей местной организации ХДС в г. Дессау заявил, что «русская революция привела к диктатуре, но мы, демократы, против всякой диктатуры… Если бы в России имелось несколько, а не одна диктующая партия, то русский народ шагнул бы в своем развитии намного дальше».

Руководство СВАГ сделало из этих оценок вывод о необходимости более широкой пропаганды среди немецких трудящихся «международного значения Октября» и «исторических достижений социалистического строительства» в Советском Союзе[47].

* * *

Опасность того, что КПГ постоянно будет занимать второе место после СДПГ в германском рабочем движении, а может быть, и уступит его ХДС, и стала одной из причин того, что именно коммунисты при энергичной поддержке СВАГ проявили инициативу в объединении с социал-демократами. При этом они ссылались на популярный тогда в рабочем движении лозунг о «единстве действий». Так, еще в середине июля 1945 года руководитель КПГ В.Пик поднял вопрос о необходимости объединения рабочих партий. Он заявил, что пока необходимо добиться единства действий обеих самостоятельных рабочих партий, а по мере роста зрелости и сознательности рабочего класса осуществить и их организационное объединение[48].

Со второй половины 1945 года по апрель 1946 как на западе, так и на востоке Германии шла острая борьба вокруг предстоящего объединения. Аргументы его сторонников состояли в том, что по опыту недавнего прошлого отсутствие единства рабочего движения Германии было одной из причин прихода к власти нацистской партии. Но и нынешние задачи по обновлению Германии не могут быть выполнены без такого единства. Подобные аргументы звучали убедительно и привлекали внимание части социал-демократов. Они также принимали к сведению обещания коммунистов честно следовать этому объединению и не стремиться к гегемонии в будущей объединенной партии. Однако, среди коммунистов, особенно старой гвардии, были и непримиримые противники объединения с «историческими противниками», «социал-фашистами», «предателями интересов рабочего движения» и т. д. и т. п. Они утверждали, что объединение с СДПГ будет означать конец КПГ.

В конце декабря 1945 года один из руководителей КПГ А. Аккерман в разговоре с представителем политсоветника Макухиным также поставил вопрос о необходимости объединения двух рабочих партий. Он обосновал это тем, что в январе — феврале 1946 года в американской зоне состоятся выборы в самоуправление, и, если не будет объединения с КПГ, то социал-демократы наверняка победят, и тогда они на объединение не пойдут[49].

Но идея объединения не для всех коммунистов и социал-демократов оказалась такой уж естественной, как это может показаться на первый взгляд. На расширенном заседании ЦК КПГ 10–11 февраля 1946 года возникла опасность, что объединение может не состояться, ибо за него высказалось меньшинство членов ЦК. В той ситуации влиятельные деятели партии Бухвиц, Гоффман и Мольтман пригрозили выходом из состава ЦК и проведением объединения в рамках регионов[50].

Некоторые немецкие исследователи стремились уверить, что без давления, угроз, насилия и открытого террора со стороны СВАГ на колебавшихся объединение не состоялось бы. Один их лидеров СДПГ Э. Олленхауэр в 1961 году утверждал, что «по очень осторожной оценке в период с декабря 1945 года по апрель 1946 года минимум 20 тысяч социал-демократов были на короткое время или на продолжительный срок арестованы или просто убиты»[51].

Но среди социал-демократов как в западных, так и в советской зоне оккупации, было немало как противников, так и сторонников объединения с коммунистами. СДПГ выступала тогда совместно с КПГ в проведении аграрной реформы, за помощь крестьянам и детям, за осуществление школьной реформы и по другим вопросам. Численность партии социал-демократов на 1 декабря 1945 года составляла 400 тысяч членов. В августе 1945 года в среде руководителей СДПГ развернулась острая дискуссия относительно объединения с КПГ. Обозначались две линии: за объединение выступали О. Гротеволь, М. Фехнер и Ф. Эберт, против — К. Шумахер, Э. Олленхауэр, Э. Ройтер. Особенно последовательным поборником единства рабочего движения был О. Гротеволь, который решительно отвергал «повторение прежних ошибок» германских социал-демократов. 1 августа 1945 года в беседе с референтом политсоветника И. Скляренко он сказал, что его партия является одновременно и старой социал-демократией, и новой, ибо она очистилась от правой оппозиции. Гротеволь заявил, что «Маркс-Энгельс — основоположники социал-демократического движения, а Ленин-Сталин — продолжатели их идей, великие преобразователи России. Меньшевика Плеханова нам не надо»[52].

Не менее убедительно свои аргументы обосновывали и социал-демократы, противники объединения, особенно их лидер К. Шумахер. Они также ссылались на исторический опыт, причем не только германский, но и российский, большевистский. Этот опыт, по их мнению, свидетельствовал, что любое единство действий всегда предполагает компромисс с обеих сторон. Но коммунисты в силу прямолинейно-догматической приверженности своей идеологии не способны ни на какие компромиссы, хотя В.И. Ленин и призывал их к подобной гибкости, но только в тактическом плане. Социал-демократические противники объединения, ссылаясь на этот опыт, утверждали, что он свидетельствует, что, по их мнению, коммунисты никогда не соглашались делить с кем-то власть, и в объединенной партии они наверняка будут стремиться к гегемонизму, как в организационных вопросах, так и в идеологии. Отсюда делался вывод, что коммунистам доверять нельзя.

Послевоенные социал-демократы понимали, что они не смогут создать влиятельную партию немецкого рабочего класса и начать борьбу за возрождение «новой Германии», пока открыто не объявят о дистанцировании от многих положений программы и политики, которую проводила партия до 1933 года. Среди социал-демократов росло желание строить партию демократически-парламентского реформаторского типа, добиться единства рабочего класса и его партии, особенно в советской зоне. Шла дискуссия лишь о путях объединения и его возможных последствиях. В западных зонах большинство членов партии благодаря усилиям ее руководителей и прежде всего К. Шумахера, категорически отвергало всякое объединение с коммунистами. Шумахер во время своего первого посещения Берлина в феврале 1946 года настоял на том, чтобы социал-демократы западных секторов Берлина также отвергли объединение. В городской организации СДПГ произошел раскол, при этом сторонников объединения возглавил О. Гротеволь.

А.М. Филитов не без основания приходит к выводу, что именно Гротеволь помог Шумахеру установить безраздельный контроль над «западной» частью СДПГ, не получив ничего взамен. Более того, отказавшись от конкуренции с Шумахером на общегерманском уровне, Гротеволь подорвал позиции СДПГ и в Восточной Германии. В итоге в выигрыше оказались догматики как среди членов СДПГ, так и в КПГ, настроенные на взаимную конфронтацию. «Шумахер и его группа сыграли поистине роковую роль в истории Германии, — утверждает Филитов, — но была ли это роль предопределена и неизбежна?». На этот вопрос автор дает отрицательный ответ. Мне часто приходилось слышать по радио выступления К. Шумахера. читать его статьи в газетах, но ни разу не приходилось видеть его лично. О его особенной манере убеждать людей в том, что он говорит только правду и знает выход из трудных обстоятельств, говорили многие. О том, каким образом Шумахеру удавалось воздействовать на аудиторию, писал впоследствии Г. Коль. «Это было что-то невероятное — в разрушенном, наспех отремонтированном зале услышать столь страстное выступление. Я в то время был молодым членом ХДС, но этот человек оказал на меня сильное воздействие: больной, изможденный, одержимый страстью выжить во что бы то ни стало, он все-таки старался вдохнуть в людей новую надежду… Я стал тогда почитателем Шумахера, остался им, собственно, и сейчас, невзирая на то, что в политических частностях я его антагонист. Меня покорила его личность»[53].