Затем мелькнуло фото, которое ведущая прокомментировала, как ее любимое, и я сел прямее, подкатившись к краю дивана, почти в ужасе от того, что увижу.

Это был кадр, когда Эйс открывал для меня дверь, после того как мы прошли мимо папарацци у «Syn», и его рука лежала на моей пояснице, когда он помогал мне забраться в Линкольн. Они показывали отдаленный кадр, охватывающий толпу и нас двоих, а затем приблизили его на руку на моей спине, и ведущая захихикала, как школьница.

– Ох, не знаю, как ты, Брэд, но мое сердце трепещет от того, что, наконец, Эйс появился с тем, от кого он, очевидно, не может держать подальше свои руки.

Брэд, ее со–ведущий, мужчина, который мог бы сойти за Кена, стрельнул в нее яркой, белозубой улыбкой и кивнул.

– Да, будет интересно узнать больше об этом таинственном незнакомце, который, похоже, пленил звезду боевиков, любимца Голливуда. До сих пор Эйс был очень скрытен к своему недавнему и очень публичному камин–ауту. Но учитывая, как взорвалась эта история за последние сорок–восемь часов, и без опровержений того, что мы все видели, – очевидно, что этот мужчина – кто–то особенный, раз Эйс держал его в тайне.

Я нажал кнопку на пульте и телевизор погас. Насколько странно, что люди обсуждают тебя, будто ты часть какой–то конспирации или сговора? И теперь я понимал, что имел ввиду Эйс, когда говорил, что все изменится, когда люди узнают, потому что теперь только вопрос времени, когда они выяснят мое имя. Я вообще–то был удивлен, что они до сих пор его не узнали, и тогда весь мой мир попадет под изучение – и не только, каким его вижу я.

Был ли я готов к этому? Блять. Я очень надеюсь, что да.

Когда я проложил себе путь через толпу фотографов к главному въезду на мою территорию, я поехал по подъездной дорожке к гаражу и заметил внедорожник Роджера, припаркованный в стороне и дожидающийся меня.

Классно. Он рано. У меня даже пяти минут не было, чтобы собраться после охренительного дня и перед тем как иметь дело с ним. Я нажал на кнопку гаража, и пока тот медленно открывался, я заметил, как дверь машины Роджера открылась, и он вышел на улицу, его взгляд приковался к тонированному стеклу с моей водительской стороны.

О да, он прилично раздражен. Да без разницы. Это мне приходилось иметь дело с людьми, которые имели свое чертово мнение насчет моих с Диланом отношений. После Рона и всей команды «Мятежа 2», относящихся к нам, как к прокаженным, поведение Роджера – последнее, с чем я хотел иметь дело.

Не прошло и пяти секунд, как я припарковался и выбрался из машины, а Роджер прилип ко мне, как банный лист.

– Ну и, надеюсь, ты гордишься собой, – произнес он.

Я захлопнул дверь и прошел мимо него, чтобы открыть заднюю, наклониться и взять свою сумку. Когда она повисла на моем плече, я развернулся лицом к моему седоволосому, краснолицему менеджеру.

– Громко и гордо, разве ты не слышал?

Глазки–бисеринки Роджера прищурились, и он указал на меня пальцем.

– Ох, считаешь, что настолько хитер, да? Ты знаешь, какую катастрофу учинил за прошедшие два дня?

– Я создал проблемы? Серьезно? Хах, не слышал ни слова об этом.

Я протолкнулся мимо него и пошел прямо к двери, ведущей в мой дом. Он следовал настолько близко за мной, что я поразился тому, что он не цеплял носками своих ботинок мои пятки.

– Что ты делаешь?

Я не стал останавливаться; просто закатил глаза и продолжил идти по коридору до гостиной зоны за кухней.

– В смысле, помоги мне понять, Эйс. Почему сейчас? Почему, когда твоя карьера зашкаливает и все, к чему ты прикасаешься, превращается в долбанное золото, ты выставляешь напоказ любовничка?

Я выбрал игнорировать его, пока скидывал свои туфли, решительно настроенный взять пива из холодильника, перед тем как вступить в разговор, но Роджер не отставал.

– Тебе одиноко? Ты возбужден? Мы могли бы осторожно свести тебя с кем–нибудь.

– Ой, иди…

– У него что сорокасантиметровый хер или что? В смысле, скажи мне, что такого особенного в этом мальце, что ты готов поиметь нас всех.

Вот. Оно.

Я обернулся к мужчине, который отвечал за мою карьеру почти десятилетие, и сорвался.

– Для начала, – произнес я и сделал шаг к Роджеру, что вынудило его отступить. Приятно знать, что он достаточно умен в некоторых аспектах. – Тебе нужно заткнуться на одну долбаную секунду за всю твою жизнь и послушать меня. Давай–ка проясним несколько вещей. Или возможно, мы должны, наконец–то, выложить все как есть и уяснить, что не все так натурально.

Челюсти Роджера сжались, и я мог сказать, что он физически сдерживался от какого–то рода комментария, которое с нетерпением рвалось наружу. Но это было слишком плохо. Я устал и замучался ходить на цыпочках вокруг своей ориентации, и пришло время, когда все узнали это, значит они либо со мной, либо валят к чертям из моей жизни.

Сколько помнил, я в каком–то отношении всегда скрывал то, кто я есть. Было ли это от моих родителей, себя или публики, я всегда скрывался – и с меня хватит. Никто не скажет мне, что это неправильно. Никто не будет говорить дерьмо о Дилане в моем присутствии, и пока он готов мириться со всем багажом, который последует за этим, то Бога ради, я буду бороться за то, чтобы он чувствовал себя настолько комфортно рядом со мной, насколько это возможно для человека.

Начиная с Роджера.

– Ты работаешь на меня. Так что я не имею тебя, насколько я осведомлен. Это в действительности никак не повлияет на тебя. Я нанял тебя по одной конкретной причине: позаботиться о моей карьере. Я плачу тебе по этой же причине. А не о размышлениях и мнении, чем все в этом мире занимаются прямо сейчас, – я замолчал, чтобы глотнуть успокоительного воздуха, потому что чувствовал, что моя злость может выплеснуться на мужчину, который свирепо уставился на меня в ответ. Мужчину, чьим советом год назад было: «Оставайся в шкафу, потому что никто не поймет, и твоя карьера пойдет ко дну. Кого волнует, если ты несчастлив в личной жизни в расцвете лет? Быть геем – не очень хорошо для твоего образа».

Мда? Ну и к черту это дерьмо.

– Тут для тебя срочные новости, Роджер. Я – гей. А точнее, я люблю встречаться, обниматься, целоваться и трахаться с мужчинами, и тебе нужно подняться на борт и принять это. Что касается «мальца». Он – мужчина. Его зовут Дилан Прескот. И если я еще раз услышу, как ты его называешь в столь неуважительной манере снова, наедине или публично, я уволю тебя быстрее, чем ты успеешь моргнуть, – рот Роджера распахнулся, и до того как он успел что–то сказать, я перебил его. – Понял?

Он коротко кивнул

– Понял. Полагаю тогда тебе плевать, что всемирно известная реклама «Blue Obsession» отозвала свой контракт. Ну, знаешь, с тех пор как мы раскрыли все карты.

Слова Роджера, как хук справа в челюсть, когда они проникли в мой мозг, и я действительно понял, что он только что сказал.

«Blue Obsession» кинули меня? Серьезно? Я подписал эти бумаги только на прошлой неделе. Мой шок, должно быть, стал очевиден, потому что Роджер ликовал, кивая и скользя руками в свои карманы, в восторге от того, что он нанес свой собственный удар, после моей тирады.

Я поднял руки к лицу и потер его – усталость запредельная. Это, именно то, чего я больше всего боялся, и глупо твердил себе, что этого не будет. Люди боялись иметь дело с актером боевиков–геем, потому что, черт…ну, раньше никогда не было ни одного такого.

– Шокирующе, не так ли? Как желания одного человека вызвали проблемы для стольких вокруг.

– Убирайся.

– Что…

– Убирайся, – повторил я.

– Нам нужно…

– Я не хочу разговаривать ни с одной гребаной душой, пока не приду в себя и не подготовлюсь. Это касается тебя, Мартины, прессы, каждого, блять.

– И когда же это случится?