Мюллер слушал своих собеседников, не понимая о чем идет речь. Видя это, де Миранда сказал:

— Вы еще не знаете, что значит для нас желтая лихорадка[22]. Там, где она появляется, вся жизнь замирает. Люди покидают близких, друзей, имущество, в смертельном ужасе бегут из зараженного места, бросая все на произвол судьбы. Лишь бы не поднялась паника, пока вы еще здесь. А то намучаетесь и вы, а быть может, никогда уже не увидите берегов вашего Рейна.

— А как можно предохранить себя от заразы? — полюбопытствовал Мюллер.

— Только изоляцией и бегством из зараженного места. А если и это вас не спасет, то одна надежда на господа бога, — сказал серьезно де Миранда и перекрестился, молитвенно подняв глаза к небу.

— Интереснее всего, что этой проклятой болезнью не болеют ни негры, ни желтые, заражаются и чаще всего умирают люди сильные и здоровые, а люди более слабые болеют реже. Так, например, мужчины болеют чаще женщин, взрослые чаще детей и т. д. Дьявольская болезнь! Сохрани бог! — И панамский торговец тоже набожно перекрестился.

Несколько дней спустя пришел корабль из Колона. Не задерживаясь в зараженном порту Сент-Томаса, он отчалил, приняв на борт Мюллера и его громоздкий багаж. Сердечно попрощавшись со своим приятелем, панамским торговцем, на корабль поднялся и де Миранда.

Глава III

Индиго и кошениль. Странная туча. Охота на тапиров.

Колон был грязным портовым поселком, основанным несколько лет назад. Он являлся начальным пунктом строящейся железной дороги, которая в самом узком месте Панамского перешейка должна была связать Атлантический океан с Тихим океаном. Тогда никому не приходило в голову, что спустя шестьдесят лет будет прорыт канал, по которому с одной стороны американского материка на другой будут проходить большие океанские корабли. В те времена они проделывали тысячи лишних километров, огибая мыс Горн.

Построенный на низком коралловом острове в нездоровой болотистой местности, над которой носились мириады комаров, Колон назывался тогда Аспинвалем, по имени подрядчика — строителя железной дороги.

Не задерживаясь здесь долго, подружившиеся в дороге пассажиры поездом добрались до Барбакао, в то время конечной станции железной дороги. Де Миранда оказался опытным и хорошо знакомым с местными условиями путешественником. Благодаря его связям, переговоры с вождями индейского племени гуами были быстро и успешно закончены, и путникам удалось нанять проводников и получить мулов. Им предстояло пересечь Панамский перешеек по трудно проходимым болотам с бесчисленным количеством комаров.

Гуами были полуцивилизованными индейцами. Не отказавшись полностью от своих старых обычаев, они переняли кое-что от своих завоевателей — европейцев. Луком они владели так же хорошо, как и ружьем. Приняв христианство и исповедуя официальную католическую религию, они продолжали поклоняться прежним богам, внушавшим им суеверный страх. Они носили матерчатые штаны, но ходили босыми и заплетали волосы так же, как и их дикие прадеды.

Сборы продолжались недолго, и через три дня маленький караван отправился в путь. Во главе его шел проводник, за ним перуанец, затем шли мулы с остальными индейцами, а шествие замыкал Мюллер.

На второй день путники добрались до большой гасиенды[23], где культивировались индиго и кошениль[24], из которых изготовлялись знаменитые краски синего и красного цвета.

Заметив интерес, проявленный Мюллером к этим культурам, перуанец провел караван по обширным полям, засаженным индигоносными растениями, напоминающими нашу коноплю.

У входа гасиенды их встретил хозяин в окружении слуг. Все они были вооружены ружьями. Убедившись в миролюбивых намерениях пришельцев, он любезно принял их и отвел им две комнаты для ночлега.

В сопровождении старого хозяина Мюллер внимательно осмотрел плантацию.

— Простите за нерадушный прием, — сказал ему плантатор, — здесь проходят разные люди, и мы должны быть готовыми ко всяким неожиданностям.

В поле работало много людей, главным образом мулатов и негров. Надзирателями были белые, с бичами в руках. Среди работающих было немало женщин и детей.

Рабочие делились, на три группы. Одни засевали индигоноску, другие срезали созревшие стебли вместе с цветами и связывали их в снопы. Третьи переносили их к бассейнам.

— В этих водоемах стебли вымачиваются двенадцать — пятнадцать часов, а затем вода сливается в отстойники, — указывая на ближайшие постройки, пояснил плантатор. — Осадок мы вывариваем в котлах, и полученный продукт фильтруем, прессуем, сушим и, наконец, нарезаем на куски, как мыло. Получается готовое для продажи индиго, — закончил он свои объяснения.

— Очень интересно… А сколько красителя индиго получается из стеблей этого растения? — спросил Мюллер.

— От полутора до двух процентов веса стеблей, — отвечал плантатор, — но это зависит от дождей и солнца. Кроме того, надо следить за тем, чтобы срезались только расцветшие растения. До или после цветения стебли содержат гораздо меньше красителя.

С плантации время от времени доносились окрики надзирателей, удары бича и крики женщин и детей.

Отсюда случайные гости направились к другим маленьким постройкам с закрытыми окнами. Здесь культивировалась кошениль.

— Как видите, один вид красок мы получаем из растений, а другой от насекомых, — рассказывал плантатор. — Мы их искусственно разводим в этих закрытых помещениях и, когда насекомые вырастут, собираем их и выпариваем в особых чанах.

— Вы, значит, ежегодно губите миллионы живых существ, не так ли? — шутливо заметил де Миранда.

— А потом что вы с ними делаете?

— Тельца насекомых приобретают пурпурно-красный цвет и после переработки дают лучшую в мире карминовую краску. Хорошо, что женщины, которым она так нравится и которая используется для их украшения, не знают, как она производится, — ответил с усмешкой плантатор и повел своих гостей дальше.

На другой день караван покинул гасиенду. Неизвестно, из предосторожности ли, или из гостеприимства, хозяин, неизменно сопровождаемый своими вооруженными слугами, проводил гостей до самых границ своего имения.

День обещал быть хорошим. Тропа, по которой следовал караван, змейкой вилась в тропическом лесу. Она часто прерывалась, то из-за обвалов скал, которые приходилось обходить, то из-за густо переплетавшихся лиан. В таких случаях, подменяя друг друга, индейцы поочередно расчищали путь топорами и ножами.

Комары безжалостно кусали и людей и мулов. Бесчисленное множество насекомых и бабочек порхало в солнечных лучах, оглушая воздух своим жужжанием.

В полдень караван остановился на привал. Мулов распрягли и пустили пастись. Люди легли отдыхать. Два индейца занялись приготовлением обеда у большого костра, дым которого до некоторой степени спасал от комаров.

Мюллер лежал на спине, положив уставшие ноги на камень. Около него сидел де Миранда и просматривал какие-то счета в своей записной книжке.

Вдруг мрачная тень надвинулась на поляну. Мюллер поднял голову. Солнце скрылось за большой темной тучей.

— Что это такое? Дождь собирается, что-ли? Может, поставим палатки? — спросил Мюллер спокойно перелистывающего свою записную книжку перуанца.

Индейцы тоже не обнаруживали никаких признаков беспокойства и с самым беззаботным видом продолжали заниматься своим делом.

Де Миранда рассмеялся:

— Ха-ха-ха! Из этой тучи никогда не идет дождь, герр доктор! Она исчезнет так же внезапно, как и появилась. Смотрите!

Темная туча действительно неслась с большой скоростью. Через несколько минут снова выглянуло солнце и засветило с прежней силой. Мюллер с удивлением смотрел на это странное явление.

— Как видите, дождя нет! Ха-ха-ха! — иронически засмеялся де Миранда.