Укладывая жалобы в папку, Катасанов усмехнулся: «Углядишь, пожалуй, за строением, когда оно отдано на откуп казнокрадам и немцам. Кто строил „Елизавету“? Немец Кольман. А сколько таких Кольманов в Петербурге? Только стань им поперек дороги, вмиг сомнут, косточек не соберешь».

В передней послышался шум голосов. Один из них принадлежал жене Катасанова — Евдокии Федоровне, другой — титулярному советнику Евлампию Тихоновичу Путихову. Помощник корабельного мастера Путихов управлял канцелярией генерала, выполнял все его поручения по частным подрядам на строительство купеческих судов, был ловок и пронырлив. Александр Семенович ценил своего подмастерья и передоверял ему самые важные дела.

Семеня короткими ножками, туго затянутыми в клетчатые брюки, Путихов вошел в кабинет в сопровождении Евдокии Федоровны.

— Дозвольте побеспокоить, ваше превосходительство, — пропел он, отвесив низкий поклон. — Как изволите здравствовать?

— Послушай, Александр Семенович, какую он новость принес, — возбужденно перебила его Евдокия Федоровна, рыхлая, молодящаяся женщина лет пятидесяти пяти. Она была в курсе всех дел мужа, знала большинство его подчиненных и бесцеремонно пользовалась их услугами. Особенно благоволила она к Путихову.

— Выкладывай, подмастерье, что там еще за новость? — Катасанов с любопытством поглядывал на Путихова.

— Ведомо ли вам, ваше превосходительство, что двадцатого сего месяца состоялось высочайшее утверждение нового училища корабельной архитектуры? — спросил Евлампий Тихонович, доставая из папки документы.

— Я слышал об этом. Праздная затея. Испокон века корабельному мастерству учились на верфях. И никто из учеников об университетах не помышлял, с высшей математикой знакомства не водил.

— Истинно так, ваше превосходительство. Токмо указ об училище императором уже подписан. Сказывают, его величество строго-настрого приказали открытие произвести не позднее ноября.

— Мне-то что до этого? — равнодушно отозвался Катасанов.

— Так ведь вы, ваше превосходительство, как обер-серваер, назначены директором оного училища. Я уж вам и документы привез, — устав, штаты и прочее.

— Вот одолжил! С недорослями хлопот не оберешься. Дай-ка сюда бумаги.

Генерал недовольно поджал губы и углубился в чтение. Евдокия Федоровна подступила к Путихову.

— Скажи, Евлампушка, а какая нам выгода от его директорства?

— Я полагаю, Евдокия Федоровна, выгода немалая. Перво-наперво, казенная квартира с дровами и свечами. Хоромы отменные, я сам ездил смотреть.

Генеральша подалась всем своим корпусом вперед:

— Скажи, батюшка, — а где находится та отменная квартира?

— Место хорошее, Евдокия Федоровна, на Екатерининском канале, чуток не доходя Харламова моста, близ церкви Николы Морского. Дом тот морское ведомство у наследников генерала Бухарова купило для служителей церкви. Ныне приказано его под училище переделать. Зодчий Чарльз Камерон там уже и работы начал. Я ему от имени их превосходительства приказал девять лучших комнат во втором этаже для вас приготовить.

— Молодец, Евлампушка! Только ведь ежели по соседству отроки будут жить, и хоромам не обрадуешься… А генералу покой нужен, сам знаешь.

— Справедливо изволили заметить, Евдокия Федоровна.

Беспокойства не миновать. Кабы мне генерал дело сие поручил, я бы учеников начисто от вас отгородил. Остатние три комнаты, что на втором этаже по соседству с вами, можно кому-либо из помощников их превосходительства отдать. Лестница туда особая, по левую сторону фасада. Первый этаж надобно под квартиры учителей перестроить. А само училище может на третьем этаже располагаться, со своим ходом по черной лестнице, чтобы ученики и носа не совали на набережную канала.

— Отлично придумано, — обрадовалась генеральша. — Ну, а еще какие выгоды?

— Еще, Евдокия Федоровна, директору тысяча рубликов жалованья положена. Помимо того, училищный эконом завсегда свежие продукты доставлять может, и мясо, и рыбу…

Катасанов, закончивший изучение документов, с сердцем швырнул их на стол и засуетился.

— Евдокия! Мундир, парик, живо! Не дам я адмиралу Мордвинову новый хомут на мою шею надеть.

— Куда это, батюшка, засобирался? Ежели в адмиралтейств-коллегию, не забудь адмиралам насчет квартиры напомнить. Как хочешь, а я в этой дыре больше оставаться не желаю.

— Завела шарманку. Что ж поделаешь, коль в Питере по нашим средствам лучше, чем эта, не сыщешь?

— А может, не надо искать? Дают же тебе казенную при училище.

— Отстань! Мало разве у меня хлопот без этого? — крикнул Кагасаков и стукнул кулаком по столу.

— Не шуми, Александр Семенович, кричать и я умею. Сам знаешь, сколь проку от твоих хлопот. Радовалась я, как сюда ехали, думала, генеральшей буду — почет, богатство. Где оно то богатство, генерал? Титулярному советнику в житье позавидуешь.

— Да пойми ты, дурья голова, не могу я на части рваться. И за адмиралтейством смотреть, и купеческие корабли строить, чтобы твою ненасытную жадность утолить.

— Ох изверг! Как был из подлых людишек, таким до гроба останешься.

Старуха подбежала к чертежному столу и злобно ткнула пальцем в изображение огромного корабля.

— Вот он, красавец твой 130-пушечный. Небось, три года на него ухлопаешь, а по три целковых с пушки получишь. Не велика корысть. От купеческих судов куда более выгоды.

— Чего ты от меня хочешь? — устало спросил Катасанов, опускаясь в кресло. — Людей бы постеснялась.

— Чего хочу? Тысяча рублей директорского жалования на дороге не валяется. А наипаче того квартира.

— Дура баба; да я бы сам не противился, ежели бы мог управиться. Училище на сто учеников рассчитано, да учителей с десяток, да поваров, хлебников, квасников и прочих работных людей человек двадцать. К тому большое хозяйство потребно, а стало быть, и забота.

— Ваше превосходительство, дозвольте мне сказать, — пользуясь секундной паузой, вставил Путихов. — Не след вам от директорства отказываться. Сим государев гнев на себя навлечь можно. — Путихов понизил голос до шепота и продолжал: — Чай, сами знаете, сколь много петербургских чинов в Сибирь сослано. А хлопоты по училищу мне передайте. Живота свово не пожалею для блага и спокойствия вашего.

Вспыльчивый Катасанов обладал вместе с тем и быстрой отходчивостью.

— А что, Евдокия Федоровна, об этом стоит, пожалуй, подумать?

— И думать нечего! — затараторила генеральша. — Евлампий Тихонович человек с головой, старательный, богобоязненный. А что выпивает, так ведь кто этим делом не грешен…

— Покорно благодарю, Евдокия Федоровна, — довольно произнес Путихов, целуя у генеральши руку.

— Быть по сему! Берись, Путихов, за дело. Вот тебе документы, по ним и действуй. Тут все изложено.

— А будет ли мне должность какая в училище, ваше превосходительство?

— Должность тебе найдем. — Катасанов подумал секунду. — Сумеешь ли ты, Евлампий Тихонович, учить юнцов составлению чертежей либо началам корабельной архитектуры?

— Дело сие не хитрое, ваше превосходительство.

— Ну, раз для тебя оно не хитрое, на штат учителя и поставим. Жалованье, кажись, пятьсот рубликов в год.

— Благодарствую, ваше превосходительство, премного благодарствую.

— Где же ты, Евлампий Тихонович, учителей отыщешь? Ох, трудное это по нашим временам дело! Съезди к директору Морского Кадетского корпуса — адмиралу Карцеву. Авось он тебе кого из мичманов либо гимназистов даст.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

— А теперь иди да старайся меня не тревожить. Особо важные бумаги копи и раза два — три в месяц мне на подпись приноси. А явится в том необходимость, и сам за директора подмахни.

Путихов вышел. Закрывая за ним двери, Евдокия Федоровна еще раз напомнила:

— Смотри, Евлампушка, чтоб генеральские комнаты, как давеча говорил, к ученикам касательства не имели. Недоросли у тебя, наверно, поозорнее бурсаков будут, а я их страсть как боюсь.