Нет.

Не будет так, как он хочет.

Я знала, что все равно умру сегодня – если Хакир меня не убьет, то Эрмин точно медлить не станет. Но я отнимала у ифрита его главное развлечение и только этим могла ему отомстить.

– Упрямая сучка, – оскалился Хакир. – Думаешь, будет по-твоему? Черта с два, так или иначе, ты будешь страдать!

Он знал, о чем говорил. Его сила обрушилась на меня потоком камней, незримым, но разрушительным весом. И это была не только физическая боль, ее я бы вытерпела – после того, как я увидела исчезновение Локи, я даже хотела такой простой, примитивной боли, она была куда милосерднее душевных страданий. Но откуда у ифрита милосердие? Через боль тела он полез в мое сознание. Он находил там самое темное и страшное, заставлял меня вспоминать это снова и снова. Бросившая меня мать. Вечно слабый, неуверенный в себе и во всем мире отец. Деспотичный дед, который постоянно был мной недоволен. Брат, предавший меня. Локи, преданный мной. Образы множились, наслаивались друг на друга, и цель у них была только одна – заставить меня ненавидеть саму себя.

Он не убивал меня этим, ему нравилась моя боль, и ему хотелось, чтобы я сдалась.

– Давай же, – торопил он меня. – Загадай желание. Ты нравишься мне, Дара, и я сделаю тебе одолжение – я позволю тебе выбрать собственную смерть. Не отказывайся. Хочешь умереть, как твой брат? Я могу это устроить. Ты будешь вместе с ним, навсегда, ты снова встретишься со своим призраком. Только загадай желание!

Разве это было бы так плохо? На самом деле, нет… Всего одно желание – и боль прекратится, она очистит меня, и я получу право снова увидеть папу и брата. Я верну Локи! Или присоединюсь к нему, но все будет быстро, безболезненно…

Вот только прощу ли я себя за это? И простят ли они меня? Если я поддамся, боль завершится, это факт, но какой ценой!

Часть меня хотела сдаться, сделать, как он говорит, лишь бы меня оставили в покое. Но была и другая часть – та самая, хищная, которую я и сама иногда боялась. Мне хотелось верить, что это лишь наследие гордых воинов, которыми были мои предки, однако иногда мне казалось, что это гораздо более значимая сила.

Сейчас мне было все равно. Я больше не сдерживала темную ярость, жившую в моей душе, напротив, я уничтожала цепи, сковывавшие ее раньше. Я не знала ее – и не знала предела ее возможностей. Может, именно такая ненависть и нужна, чтобы отомстить?

Она нарастала, прорывалась вперед, из моей души в разум. Постепенно она наполняла мою кровь и забирала все мое тело. Я понятия не имела, что происходит, я просто выпустила хищника наружу и отдала ему всю власть.

Мне казалось, что это лишь моя фантазия, однако Хакир неожиданно заметил перемены во мне.

– Что происходит? – насторожился он. – Эрмин, ты чувствуешь это?

Но ответить Эрмин не успел, потому что заговорила я, а точнее – заговорил хищник, которого я отпустила. Он забрал мой голос и превратил его в слова. Хакир хотел, чтобы я сказала, что мне нужно, и он услышал мое желание, одно-единственное и поэтому абсолютное.

– Да будь ты проклят!

Это были всего лишь слова, которые, думаю, часто выкрикивают обреченные и умирающие. Они не должны были ничего изменить – а они изменили все.

Хакир вздрогнул, как от удара, и подался назад. Огненное кольцо, окружавшее нас, исчезло, а следом за ним стало затухать и пламя, пылавшее в теле ифрита.

– Ведьма? – шокированно произнес он. – Невозможно! Как дочь охотников может быть ведьмой? Нет… нет!

Не важно, во что он верил, а во что – нет, он уже не мог изменить свою судьбу. Хакир растворялся: исчезала его кожа, плавились мышцы, загнивали, разлагаясь, кости. Я и Эрмин были настолько ошеломлены случившимся, что не могли двинуться с места, мы просто смотрели на него.

Он кричал, пока мог, и я знала, что ему больно. Я хотела, чтобы так было! Получается, я сотворила магию? Нет, я не могла, это моя мать была ведьмой, а не я!

Но кровь – не водица, а я – это наполовину она. Лишь когда Хакир упал к моим ногам безжизненным прахом, я поняла, как много это значит.

Глава 28

Титан

Ифрит исчез, и мы с Эрмином остались в кабинете вдвоем. Я хотела бы избавиться от него так же, как от Хакира, но просто не могла. То заклинание было импульсивным, неосознанным, и оно здорово утомило меня. Я чувствовала, что не смогу его повторить, даже если призову такую же ярость. Я еле стояла на ногах от усталости, а Эрмин, живой, невредимый и очень сильный, постепенно отходил от шока.

– Надо же, – задумчиво произнес он. – Ты полна сюрпризов! Ведьминская кровь, да еще такая сильная… Ты могла унаследовать ее только от матери. Ты знала об этом?

– Я знала, кем она была, – глухо ответила я.

– Но ты не умеешь пользоваться этой силой. Как же так, человеческая девочка? Почему она не учила тебя?

– Потому что ей проще было уйти и бросить меня.

Я не знала, почему настолько спокойно и открыто отвечаю ему. Я так устала, что ни на что другое у меня не было сил.

– Чтобы верховная да бросила свое дитя? – рассмеялся Эрмин. – Сильно сомневаюсь! А она была верховной, иначе у тебя не было бы такой силы. Она, возможно, умерла за тебя, а ты ее ненавидишь. Как это по-людски!

– С чего бы ей умирать?

– Вряд ли она не знала, что спит с охотником – у тебя был и старший брат, так что с твоим папашей она сношалась не единожды. У вас с Леоном ведь одна мать, не так ли?

– Да, и его она не бросала, только меня, она ушла, когда я родилась. Все знали, что она ведьма. Отец почему-то верил, что это ничего не значит!

– Этого не могло ничего не значить, – усмехнулся Эрмин. – Законы магии не зависят от вас и ваших желаний. Ведьма добровольно жила с охотником… как иронично и забавно!

– Мой отец не был охотником, он отказался от прошлого!

– Ты можешь отказаться от прошлого, а оно все равно будет плестись за тобой, как прикормленная дворняга. Держу пари, твоя мать была достаточно сильна, чтобы пойти на это, но ей все равно пришлось бы отречься от своего шабаша ради такой семьи! Когда родился твой брат, это ничего не значило, мальчики не наследуют ведьминскую силу. Но ты – совсем другая история! Шабаш не мог закрыть глаза на такую сильную наследницу и пришел за тобой. По законам ведьм, только одна из вас могла остаться свободной, другая должна была уйти с шабашем. И раз ты осталась с отцом, а твоя мать якобы сбежала, вывод очевиден.

Мне хотелось убедить себя, что он врет, да не получалось. Все сходится. Отец знал об этом, вот почему он любил маму всю оставшуюся жизнь и не позволял ни мне, ни деду говорить о ней плохо! Но почему он не сказал мне, почему позволил верить, что она предала нас с Леоном?!

Должно быть, он думал, что я отправлюсь ее искать. Не важно, убили ее ведьмы или нет, я попыталась бы выяснить, что с ней произошло. А куда мне тягаться с целым шабашем? Он этого не хотел и не позволил моей силе развиваться.

Я даже не знала, жалеть об этом или нет. Я так долго вскармливала в себе неприязнь ко всем нелюдям без исключения, а теперь выяснилось, что я одна из них! Или нет? Я не охотница, потому что во мне кровь врага. Я не ведьма, потому что мой род очернен охотниками. У меня вроде как есть билет на обе стороны, но на практике это, скорее, запрет. Всю свою жизнь я верила в одно, я сожалела о том, что не пошла по стопам своего деда. Но сегодня не охотница спасла меня от ифрита, а ведьма.

Словом, я окончательно запуталась, и этого, похоже, хотел Эрмин. Он ведь не по доброте душевной все рассказал! Он стремился помучить меня перед смертью, ему было за что мстить – я ведь почти разрушила его бизнес! Он не мог сделать это так, как делал Хакир, но он выбрал не менее эффективный метод пыток: истину.

– Знаешь, а ведь при должном воспитании ты стала бы опасна для меня, – задумчиво произнес Эрмин. – У тебя великие способности, а твой характер вполне мог довести тебя до роли верховной. Хорошо, что это не случилось.