Изображая позывы к рвоте, я прикладываю руку ко рту, затем ласково улыбаюсь и говорю:

— Извини, меня просто немного тошнит.

Он улыбается.

— Ревнуешь, Принцесса? Это весьма лестно, знаешь ли.

— Ах, если бы! — раздраженно говорю я, открывая дверь на кухню и вздыхая, когда он следует за мной.

— Ну-ну, ладно, — улыбается он.

Злясь на его «ну-ну», я испытываю желание немедленно избавиться от Спенсера, но не могу же я просто взять и выгнать его. Водружаю на кухонный островок коробку трюфелей и пытаюсь обойти его.

— Воу, воу, Принцесса. Подожди, что у нас здесь? — не дожидаясь ответа, он поднимает крышку.

Раздраженная, я отвечаю:

— Это горько-сладкий апельсин, — в мгновение ока он берет одну конфету и кладет в рот.

— О, Принцесса, ты сделала это для меня, чтобы загладить свою вину за то, что съела мой сексуальный апельсин?

— Конечно, почему нет? — пожимаю я плечами, закрывая коробку и убирая ее в более прохладное место для хранения.

— А почему горько-сладкий?

Серьезно, я готова его выпроводить.

— Горький, потому что присутствует то, что иногда называют шоколадом с высоким содержанием какао. Как правило, 70% и более.

— А как его называют, когда он имеет другой вкус? Просто сладким?

— Нет, называют полусладким.

— Полусладким, — смеется он. — Похоже, как будто описывают тебя.

Я выдыхаю и глубоко вдыхаю. У меня больше нет терпения.

— Ладно, теперь ты можешь идти.

— О, ты уже закончила со мной, Принцесса?

— Ну, кажется, ты здесь только для того, чтобы развлечь себя, а у меня есть дела, которые необходимо сделать.

— Я пришел, только чтобы принести тебе подарок, — говорит он, протягивая мне апельсин.

Я беру его, чтобы сдвинуть дело в мертвой точки.

— Ну, принес, и я благодарна тебе за это, честно, — говорю я с сарказмом. — Так почему ты все еще здесь?

Перемещаясь немного ближе, он берет апельсин из моих рук и кладет его рядом со мной.

— Не ожидал, что ты будешь выглядеть так…

— Так?

— Так съедобно, — говорит он, наклоняясь и покусывая мою шею с животным рычанием.

Он перемещает руку на мою грудь прежде, чем я успеваю остановить его, и все, о чем я могу думать — это НЕТ! Только не мой топ! Я знаю, что он будет грязным, а на мне мой любимый девственно-белый ажурный топ. Я отстраняю Спенсера от себя, и мы оба смотрим вниз на мою грудь, очевидно, по разным причинам.

Его рука соскальзывает с меня и, конечно же, оставляет большой грязный отпечаток на нежной белой ткани.

— Упс!

— Потрясающе, — я слегка скребу ткань, чтобы убедиться, что это простая пыль, и ее можно стряхнуть. Но нет, грязь остается на ткани. — Я люблю этот топ.

— Мне тоже он нравится.

— Ну, теперь ему конец.

— Ты не можешь винить меня за это, когда ходишь в топе, который показывает все то, что под ним. Я все вижу.

— Вряд ли я разгуливаю так, насмехаясь над тобой, Спенсер. Ты пришел ко мне, а затем последовал за мной сюда. Без приглашения, хочу заметить.

— Да, и мне необходимо все увидеть. Я ни о чем не жалею.

— Не все, знаешь ли, я надела лифчик.

— Да, знаю, вижу его, — усмехается он.

— Ладно! — я скрещиваю руки на груди. — Я собираюсь пойти и переодеть его.

— Портишь все удовольствие.

— Ну а что прикажешь делать? Ходить весь день с отпечатком твоей руки на моей груди?

— Меня устраивает.

— Конечно, тебя это устраивает, — я чувствую себя еще более раздраженной. — Это же твоя метка на мне. Немного похоже на то, как ты прогнал парня на рынке, — ладно, теперь я хочу толкнуть его. — Что это значит?

— Мне просто не нравился тот парень.

— Ну, я точно не получила возможность решить дело в свою пользу, не так ли?

— Ни единой возможности для этого. Он идиот. Полный. Я следил за ним, пока он ошивался вокруг

— Извини? Ты следил за ним, пока он ошивался вокруг? — внутри меня растет ярость. — Почему я не удивлена, обнаружив, что Спенсер Райан не делится своими игрушками?

На его лице мелькает вспышка чего-то непонятного. Он выглядит так, будто ему причинили боль. И затем я понимаю, что сказала. Конечно, он не хочет делиться своими игрушками, так как в прошлом сильно обжегся. Только мне это неизвестно, и я не могу извиниться. Это было жестко, и из-за этого я чувствую себя ужасно. Но прежде чем могу продолжить, он движется в мою сторону, и когда я чувствую его дыхание на своих губах, он шепчет:

— Какого черта я должен делать это?

Затем поцелуем, который несет больше смысла, чем любая другая метка, он высасывает весь воздух из моей груди, лишая кислорода, и оставляет отпечаток второй ладони на другой груди.

Вот черт.

Отпуская меня, он ухмыляется.

— Оставь этот топ. Сейчас он мне нравится еще больше.

Затем разворачивается и уходит, оставив меня прислонившейся в поисках опоры к кухонному островку.

Только я решила, что мяч на моей стороне поля, как Спенсер приходит и отбирает его у меня.

Ублюдок.

Четверг, 23 июля

Спенсер

Думаю, что придется вложиться в новую рабочую одежду. Во что-то, что не так жестко обтягивает самые ценные места, потому что в последнее время каждый раз, когда вижу Джаз, я чувствую, как одежда меня душит. Исправив положение еще раз, чтобы облегчить боль, я возвращаюсь к тому, что делал.

А что, собственно, я делал?

Прямо сейчас все, о чем я могу думать, это что я вообще тут делаю. Ведь я прекрасно знаю, что для меня это скользкий путь. Смотрите, после… того, что случилось, прежде чем мы отправились в путешествие… я прекрасно проводил время, обрабатывая попадающиеся на моем пути тела в купальниках. Мне понадобилось всего пять минут после приземления на землю Австралии, чтобы принять решение — надо оставить все проблемы позади и отыскать утешение в объятиях местных красавиц. Я провел целых двадцать четыре часа в замкнутом пространстве самолета с Уиллом, шепчущим мне на ухо, что «в море есть много рыбы». Поэтому, чтобы заткнуть его, я решил пойти «порыбачить».

В течение нескольких месяцев мы не оставались на месте дольше чем на неделю. Но в конечном итоге нам нужны были деньги, и мы находили работу в качестве наемных рабочих на территории и за пределами Сиднея. Вот и вышло так, что в том месте мы провели три месяца, и, возможно, во вторую или третью ночь я встретил Кару. Черт возьми, она была незабываема, и так как мы никуда не уехали, я стал с ней спать.

Признаю, в первые пару недель я более тесно узнал некоторых жительниц, но после череды диких ночей с Карой я потерял вкус к прыжкам из одной кровати в другую. Ее было достаточно, чтобы удовлетворить меня, и, мало того, мне нравилась ее компания. Она не была похожа на других девушек... отличалась от тех, с которыми я был. Это было хорошо, потому что мой «обычный тип» смог запудрить мне мозги. Кара была другой. Мы были связаны. Думаю, я оказался в хорошем месте. Я хотел залатать свои раны по старинке, и я был готов провести с правильной девушкой более трех ночей. Кара была правильной девушкой.

Кроме того, она была чертовски сексуальной. И я был не единственным, кто мог увидеть это. Я сидел в баре, где она работала, наблюдая за тем, как все раздевали ее глазами. И поскольку раньше меня уже дурачили, я не стал доверяться вслепую, а включил логику: открытые глаза, повышенная готовность.

Я. Приобрел. Одержимость.

Сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что это, вероятно, было лишним. Но я полагал, что если она не выходила из поля моего зрения, и никто не приближался, мне не придется беспокоиться. Бедная девочка. Да, могу признать это сейчас. Я зашел слишком далеко, я спятил. Она продержалась дольше, чем было необходимо, потому что, очевидно, ей это нравилось, но в конце концов, думаю, я напугал ее. Это закончилось, когда Уилл посадил меня в автобус и увез подальше от моего безумия. Я избил его, просто потому что был расстроен, и он был там и жутко беси меня. Единственная причина, по которой нас не депортировали, когда полиция заметила его разбитое лицо, — он настаивал на том, что несколько ребят пытались напасть на него, а я остановил их.