Мы посмеялись. Старый дед подзадорил нас, и мы бодро двинулись разыскивать утиное болото.

Пройдя указанной тропинкой по лугу версты две, мы действительно увидали крохотное озерко. Мы обошли его в какие-нибудь десять минут и убедились, что никакой дичи на нем не было.

— Что за репетиция! — проговорил Семен Семеныч. — Неужели это самое болото и есть?.. Где же утки?.. Может быть, дедушка про другое болото нам говорил?

— Не должно быть… Вот и лес недалече, а кругом больше нигде ни одной лужи не видно…

— Чортов старик, что б ему пусто было!.. Да здесь и уткам-то негде водиться. Глядите-ка: вся трава начисто скошена… и набрехал же нам старый дед… Вы ему насчет борьбы с самогоном наврали, а он еще хлеще загнул. Сообразил, небось, старый хрыч, что вы над ним смеетесь…

Солнце жарило невыносимо. Я опустился было на траву, чтобы передохнуть, но Семен Семеныч решительно заявил:

— Нечего нам тут больше околачиваться. Ну ее ко всем чертям, вашу Красивую Мечу! Идем в деревню и давайте соображать, как нам домой скорей добраться…

Я нехотя поднялся, и мы поплелись обратно к реке, молчаливые, расстроенные и крайне недовольные.

Наша дырявая лодка поджидала нас на том самом месте, где мы ее оставили… Мы откачали из нее воду и в глубоком молчании поплыли обратно к плотине. Скверно у нас было на душе: 40 верст до Бучана… Столько же обратно. И все это ради чего?!. Как встретят нас наши жены?..

Мы плыли долго. До плотины оставалось проплыть еще с версту. Ближе к плотине река постепенно сужалась.

— Владим Сергее, гляньте-ка направо — никак дохлая рыба, — неожиданно прервал молчание мой друг. — Так и есть, да какая крупная!

Возле лодки вверх брюхом плыл крупный голавль.

— Семен Семеныч, да он живой! Глядите: дышит… эн и хвостом чуть пошевельнул. Тащите его в лодку!..

Мой друг перегнулся через борт и Еытащил из воды еле живого красивого голавля.

— С чего это он подыхать собрался? Со старости, что ли?.. Владим Сергев, гляньте-ка: сколько мелочи дохлой плавает!..

Действительно, повсюду, кругом нас белели рыбьи. животы. Тут были и плотички, и окунечки и голавлики, и еще всякая дрянь…

— Странная репетиция… Да ведь они все живые! Дышат, окаянные! Дышат самым официальным образом!..

Мы проплыли еще с десяток саженей.

— А вот и крупная пошла. Глядите, какой окунь официальнейший, фунтика на четыре смело… Фу, чорт, — еще!..

— И еще… А там… там, смртрите, что делается!..

Мы вошли в азарт и то и дело доставали из воды еле живых рыб. Мы брали только крупных, не обращая внимания на мелкоту.

— Семен Семеныч, ну, думали вы когда-нибудь, что, мы с вами рыболовами сделаемся, С такой добычей не совестно и в город вернуться, женам показаться. Ручаюсь, что старик-рыболов, который нас нынче насчет уток надул, и тот, за всю свою жизнь, на удочку столько не перетаскал!

— Очень просто… ловко, Владим Сергев. Ну и Красивая Меча, интересная речка! Одно странно, когда мы с вами нынче утром тут проплывали — ничего подобного не было. Неужели здесь кто-нибудь рыбу травит каким-нибудь снадобьем. Я слыхал про такие штуки…

— Возможно. Но кто же занимается здесь этим делом? На берегах не видно ни одной человеческой души… К тому же, единственная во всей деревне лодка занята нами…..

— Странные вещи… Нуте-ка подцепите еще энту рыбину. Ох, здорова— фунтов на семь потянет!..

Крупная рыба лениво ворочала хвостом, изредка ныряла и снова выплывала на поверхность, поворачиваясь на бок. Вскоре мы стали замечать, что плавающая вверх брюхом рыба стала, как будто, живее, точно ее дурман стал проходить.

— Эй, Владим Сергев, рыбы соображать начинают. Тащите скорее, покуда не очухались.

Мы энергично принялись за работу. И сколько же мы набрали рыб — полную лодку крупных, красивых рыб.

— Семен Семеныч, придется подводу до города нанимать.

— Полный расчет. Городским торговкам на базаре продадим: и подводу оправдаем, и деньжатами разживемся, и рыбки покушаем…

Мы работали до тех пор, покуда уже некуда было девать добычу. Кстати и рыба вскоре очухалась окончательно и перестала показывать наружу свое белое брюхо…

Мы пристали к берегу, недалеко от плотины, и поднялись к мельнице. На плотине мы увидали старого рыболова, который давеча направил нас стрелять несуществующих уток. Он пытливо вглядывался в наши лица и как будто даже поджидал нас.

Благодаря неожиданной удаче, у нас прошло всякое озлобление против надувшего нас старика. Я весело обратился к нему:

— Ну, как, дедушка, много ли рыбок то нонче наловил своими удочками?

— Да штучек пяток поймал… А вы, много ли штук настреляли?

— С утками дело не вышло, а все-таки полную лодку добычи привезли.

— Ой ли!.. Какая же такая у вас нынче добыча?

— Тоже рыба… Полная лодка. Коль не веришь, так сам посмотри. Нынче у вас с рыбой что-то чудное приключилось: вся, как есть, вверх пузом всплыла. Бери голыми руками и складывай в лодку. Вот какие дела!..

— Неужели рыба вверх брюхом всплыла? — как-то неловко переспросил старик. Лицо его приняло странное выражение, и он низко опустил голову.

В это время к нам подошел молодой крестьянин. Не обращая на нас внимания, он прямо обратился к старику:

— Здравствуй, Касьян Никитыч. Я к тебе… Как у тебя насчет этой штуки? Парочкой бутылочек не разживусь?

Старик быстро оглянулся и заморгал глазами:

— Што ты, што ты мелешь! Какой еще тебе штуки нужно… нет, брат, чего другого, а этой штукой, спасибо, не занимаемся!

Пришедший крестьянин удивленно взглянул на старика. Тот еле заметно покосился на нас, и оба мужика вдруг замолкли.

— Скажи, дедушка — обратился я к старику, — не знаешь ли ты, у кого здесь можно подводу до города нанять?

— А вы когда ехать хотите?

— Сейчас и поедем. Нам тут делать больше нечего.

Старик с недоумением посмотрел на меня.

— Да чьи вы будете. — спросил он меня.

Я весело расхохотался:

— Ну вот, опять «чьи мы будем»!.. Сказал я тебе, что мы по борьбе с самогоном приехали. Теперь мы свое дело сделали, и нам пора возвращаться…

Старик внезапно изменился в лице. Все его благообразие разом куда-то исчезло. Он вдруг побагровел и с бешенством прокричал:

— Жулики вы и больше ничего!.. Дармоеды! Вон отсюда! Убирайтесь туда, откуда пришли! Кто вас здесь ждал, чертей окаянных?

— Папаша, нельзя ли потише? Чего разорался, — небось не глухие!.

Старик не унимался. В одну минуту он изрыгнул по нашему адресу столько самых невероятных ругательств, что мы еле успевали отвечать ему в том же духе. Семен Семеныч, наконец, махнул рукой. В последний раз, бросив старику: «от такого же слышу», — он пошел прочь от плотины, увлекая за собой и меня.

— Ну и старец! Видали вы что-нибудь подобное?

— Да, редкий экземплярчик… Словно оса его за язык укусила. А как раскраснелся-то, ну и чудно!

Мы тихонько шли, рассуждая о старике. Через минуту нас нагнал молодой парень, который при нас беседовал со стариком. Парень был очень весел.

— Ловко, ребятки, — обратился он к нам. — Правильно вы нашего мельника обкрутили. Так ему, старому хрычу, и надо. Попил он нашей кровушки!..

— Да что случилось, про какого мельника ты говоришь? Не видали мы его…

Парень хохотал во все горло:

— Как это, не видали! Вы с ним только что разговаривали. Он теперь со злости того и гляди в омут бросится. Сколько он из-за вас убытков нынче потерпел!..