Пусть они оба собираются, и едут с тобой. Сейчас они самые надёжные и верные мои люди, а тебя они нянчили и баловали ещё в нашем старом имении, в Буа-Трасси. Только им я могу доверить мою дочь – то есть тебя! Потом, когда будут готовы, приведи их. Действуй, не мешкая!

Катарина бросилась к бюро – там лежала специально приспособленная подставка уже со всем необходимым для письма. Затем помогла матери – так она теперь её и ощущала (ещё бы, можно сказать, та подарила ей уже не слабую надежду, а почти уверенность в спасеньи!) сесть удобно. Силы и энергия вновь наполнили её новое тело. Вперёд! За дело!

Она стремительно двинулась к двери.

– Белла! – она обернулась на окрик, – мать покачала головой:

– Умойся! Не надо пугать слуг. Затем пусть Мария подберёт тебе мужской камзол и другие сапоги. И шляпу. Вода на кухне. Да, и меч этот отцепи – хотя бы на время.

Только сейчас она осознала, как по-дурацки, наверное, выглядит. Улыбнувшись сквозь всё ещё стоявшие в глазах слёзы, она расстегнула портупею, и бросила возле двери. Затем стянула тряпку, которая удерживала её волосы. Они рассыпались по плечам грязным, но всё же водопадом. Откинув голову назад, она встряхнула ею.

Как-то сразу появилось ощущение чего-то домашнего, спокойного и уютного, надёжного.

Ещё раз оглядев себя с головы до ног, она посмотрела на улыбающуюся мать, и впервые от души, и беззаботно рассмеялась, хоть и сквозь слёзы. Мать, перехватив её лучистый и уверенный взгляд, поусмехалась, качая головой, затем, не выдержав, засмеялась тоже:

– Поберегитесь, мужчины… Да и женщины тоже! Моя Белла вам спуску не даст!

12

Снова пыльная дорога – но уже не дорога в неизвестность, а путь к спасению, возвращение к жизни. Она сдерживала иногда рвущуюся наружу радостную улыбку изо всех сил. Теперь у неё есть конкретная цель, определённое место, где она сможет переждать опасные времена, и приспособиться к новой обстановке, вжиться в неё. Стать своей – современницей.

Поэтому Катарина с интересом осматривалась из-под широкополой шляпы с пером, затенявшей добрую половину её лица, стараясь вникнуть во всё, что встречалось на пути.

Они с Пьером ехали шагом, не торопясь, так что она могла не напрягаясь, полурасслаблено сидеть в седле, отдыхая после жуткой скачки на заре, и нервной встряски в отчем доме, просто рассматривая всё вокруг, и впитывая детали такой необычной и новой, но уже совсем не так пугающей жизни, своим чередом текущей вокруг.

Кажется, у неё появляется возможность и время приобщиться (тьфу-тьфу) -таки к этому миру, к этой реальности. К этой эпохе. Правда, судя по всему, работы предстоит много… И работы кропотливой.

Пьер не удивлялся её расспросам (спасибо матери) – похоже, он не удивлялся вообще ничему: так же невозмутимо, как, например, предложение взглянуть на облака, он воспринял приказ хозяйки сопровождать и защищать Катарину в её путешествии. Впрочем, возможно – он ведь был далеко не глуп! – он это предвидел.

Гораздо живей реагировала Мария. Когда Катарина, умывшись, привела их обоих в комнату старой графини, няня всё ещё не могла успокоиться, и только резкий оклик хозяйки заставил её, наконец, перестать восторженно восклицать, ворчать и поносить врагов «Беллочки», и выслушать приказ.

– Я выбрала только вас двоих, – продолжила свою мысль мать. Говорила она сильным, не терпящим возражений, голосом, – Подойдите же, и слушайте внимательно.

– Ещё ближе, – она несколько сбавила тон, – Вы оба знаете, какую участь уготовило так называемое королевское правосудие моей дочери, – она повела белой тонкой рукой в сторону Катарины, стоявшей тут же, рядом с ней, – и вы знаете цену этому правосудию.

Двое немолодых слуг кивнули – Пьер спокойно, Мария – много и возмущённо.

– Провидение не позволило свершиться расправе. Катарине удалось бежать.

Мы знаем, что она невиновна, но королевские слуги и ищейки будут продолжать пытаться поймать её и казнить. И закон пока на их стороне. Поэтому подумайте, прежде чем ответить. Готовы ли вы помочь моей дочери, моей Белле, скрыться от этого закона, и спасти ей жизнь? – пронзительный взгляд переходил с Марии на Пьера и обратно.

Первой, едва прозвучал вопрос, откликнулась Мария, от волнения она даже глотала слова:

– Да, да, тысячу раз – да! Конечно! Да чтоб их там всех разорвало, этих негодяев, подлых тварей! За нашу Беллочку уж я бы им!.. Их поганые глотки бы!.. Да хоть в самое пекло их – мерзавцев надутых! Видала я их Закон в … Ох, простите, сударыня – вырвалось! А за Беллочку – я… Сударыня, я – вся – вся, до кончиков пальцев! – принадлежу вам! Вам и – Беллочке!

Прикажите – и хоть на край света! Всё-всё, что в моих силах… Да, всё сделаю! И ни перед чем не остановлюсь! Так и знайте – ни перед чем!..

Пьер, когда поток красноречия иссяк, или, скорее, прервался из-за переполнявших няню эмоций, и все трое повернулись к нему, просто и твёрдо сказал:

– Да.

Было в этом «да» что-то от незыблемости утёса, чего не передать никакими словами, но что безошибочно ощущается в такие моменты.

Катарине сразу стало легче дышать, и мир из какой-то чёрно-белой схемы снова стал цветным и объёмным.

Ведь как бы ни был человек уверен в себе и своих силах, ему всегда легче, когда рядом плечо друга, рука надёжного напарника, на которого можно безоглядно опереться и рассчитывать в любой ситуации. А в её случае необходимость в помощи и поддержке невозможно переоценить!

Помолчав, и как-то странно притронувшись батистовым платком к глазам, графиня выдохнула словно бы мешавший ей воздух. Гораздо теплей и мягче она сказала:

– Спасибо, дорогие мои. Я ни минуты не сомневалась в вас. И только вам я могу доверить спасение моей дочери. Подойдите ещё ближе. Ещё. – она жестом приблизила их почти к изголовью, и заговорила шёпотом, – Слушайте внимательно! И об этом – никому! И – никогда. – она перевела дух, и как бы через силу, продолжила:

– Тюрьма и суд не прошли для нашей Беллы даром. От пережитого у неё немного… повредилась память. Она многое – даже слишком многое, забыла. Я рассчитываю на вас. И если она что-то будет спрашивать, даже такое, что вы знаете, она должна знать, – не удивляйтесь. Просто расскажите, ответьте ей. А если переспросит – расскажите ещё раз. И – никому об этом ни слова. – она грозно сверкнула очами, – Впрочем, я надеюсь, что на свежем воздухе и на свободе её память быстро восстановится. А вы – помогите.

Мария, чтоб не высказаться вслух, прихлопнула рот рукой, впрочем, все эмоции как всегда были написаны на её лице. Пьер же просто кивнул.

– Теперь – о деле. – ещё тише продолжила графиня, – Сейчас я дам вам денег – всем троим. Если с кем-то что-то случится, остальные смогут продолжить путь. Да, вам предстоит долгое путешествие. И опасное. Ваша конечная цель известна пока только Белле, но когда вы будете достаточно далеко от Парижа, она скажет вам, куда вы держите путь. Тогда и решите, как лучше ехать, чтобы сбить королевских ищеек со следа.

Дороги наши небезопасны. Поэтому хорошо вооружитесь, так как вам нельзя ехать с попутчиками. Возможно тебе, Мария, лучше тоже переодеться в мужское платье.

Нет, попутчики вам точно не нужны. Вы не сможете сохранять инкогнито, и такой – она скептически кивнула в сторону Катарины, – маскарад наверняка будет замечен, и вызовет подозрения. Избегайте больших компаний путников, но – двигайтесь всё же днём. Ночами – вызовет подозрение уже наверняка…

Ехать, конечно, придётся не самыми короткими и не самыми людными дорогами. Поезжайте маленькими городками и деревушками – там всегда можно найти не одну просёлочную дорогу. Но я бы посоветовала иногда заезжать и в города – когда много народа, приезжие не так бросаются в глаза. Ладно, со всем этим вы разберётесь уже в пути. Сами.

Она помолчала, словно собираясь с мыслями, или что-то ещё вспоминая:

– Отсюда вы уедете порознь. Вначале – вы, – она указала на Пьера и Катарину, – Пьер, ни на шаг не отходи от Беллы. Тебе, Мария, придётся ехать с тем мужчиной, который помог ей освободиться. Встретитесь вечером, в местечке Мэ, в гостинице. Ну, в той, в которой мы останавливались в позапрошлом году – вы оба должны её помнить.