— Б-л-ра-б-л-ра-б-л-ра, — клокотали толстые Ардалионовы щеки, треплемые Ларисой.

В эту минуту из дверей дома с колоннами вышел не кто иной, как неудавшийся оперный певец Бабенко. На нем был фрак и бабочка, а в руках огромный букет роз. Он встал в позу ревущего морского котика и громогласно воспел:

Два скрипача образовались позади него, покуда он пел. Вместе с ним они спустились по ступенькам и приблизились к новобрачным, которые вновь уже стояли рядом и крепко держались за руки. Зрелище было восхитительное — поющий Бабенко, скрипачи, белые колонны, статуи Геракла и Аполлона, стоящие по бокам от входа в здание, букет изумительных роз, протянутый жениху и невесте, лица Николки и Ларисы, сияющие, раскрасневшиеся от счастья — еще бы, испытать сначала такой ужас, а потом вдруг такой триумф, такую сказку наяву. Если бы я не был уверен в крепости нервов моего друга и его невесты, я никогда бы не согласился провести в жизнь план Ардалиона Ивановича, который в тот вечер, сидя у меня в гостях и вертя в руках пистолет, твердо заявил: «Надо помешать им провести свадебное мероприятие на три с минусом».

Еще три ракеты взвились в небо, и без того яркое, на сей раз две малиновых и одна голубая. Ими был отмечен приезд родителей и родственников жениха и крестной матери невесты. Выскочив из автомобилей, бедные перепуганные родственники поспешили убедиться, что с их детьми все в порядке. Хотя приехавшие за ними двое водителей и объяснили им смысл происходящего безобразия, они все же не могли до конца поверить, что это лишь розыгрыш. Стали возмущаться, что всему есть предел, что так же нельзя, что это могло обернуться чьим-либо сердечным приступом, но Ардалион Иванович захлопал в ладоши и громко объявил:

— Просим всех к свадебному столу!

Снова заиграли скрипки, и я рад был, что не марш Мендельсона, а что-то, по-моему, из Гайдна. Пустив вперед жениха и невесту, все двинулись внутрь дома с колоннами. Там ждал еще один сюрприз — цыгане. Четыре цыганки, более сверкающие нарядами, нежели красотой, и два цыгана с гитарами. Выступающая впереди всех цыганка держала на подносе рюмку водки и бокал шампанского. Гитары грянули, и цыганский хор запел:

Николка взял рюмку с водкой, Лариса бокал с шампанским, они чокнулись, выпили и, не дожидаясь криков «Горько!», крепко поцеловались. Все зааплодировали, закричали «Ура!», настроение у всех достигло восторга. Из довольно просторного вестибюля прихожей двинулись в не менее просторный зал, в котором стояли столы, уставленные превосходными напитками и закусками. Трое официантов в белых пиджаках и черных брюках ждали с бутылками шампанского, и, когда мы вошли в зал, раздались три звучных хлопка, и веселое игристое вино побежало в бокалы рассаживающихся гостей. Последними вошли трое в масках.

— Внимание! — объявил Ардалион Иванович. — Прежде чем продолжить наш свадебный пир, столь внезапно прерванный, состоится суд над коварными похитителями невесты. Обвинительное слово предоставляется Николаю Степановичу Старову.

Поднявшись из-за стола, Николка напустил на лицо грозное выражение и произнес обвинительную речь:

— Господа судьи, — сказал он. — То, что произошло сегодня на наших глазах, не имеет никакого сравнения в истории судопроизводства. Трое злоумышленников посягнули на самое дорогое, что есть в жизни человека, — на святыню брака. Нарушив свадебное застолье, они похитили невесту и увезли ее сюда с неизвестной целью. Только благодаря стараниям участников пира, и в первую очередь Ардалиона Ивановича Тетки, их преступные замыслы сорвались. Не имея ничего более добавить к вышесказанному, я требую от суда вынести им самое суровое наказание и приговорить к высшей мере — к распитию каждым по целой бутылке шампанского из горлышка залпом. Благодарю за внимание.

Далее слово было предоставлено потерпевшей.

— Я возмущена до глубины души, — сказала Птичка. — Я едва не умерла от страха. Я почти лишалась чувств. И я согласна с обвинителем, что наказание должно быть суровым. Но я должна свидетельствовать, что разбойники обращались со мной не грубо и даже угощали меня шоколадом, от которого я зря отказывалась. В общем, я за то, чтобы наказание было немножечко смягчено.

Затем начался опрос свидетелей. Все они возмущались происшедшим, но не могли не признать, что ущерба никому нанесено не было. Я со своей стороны добавил, что хотя преступники и были вооружены, они не применили своего оружия, когда мы неслись за ними в погоню, а это тоже смягчает их вину. Защитником на этом суде выступал сам Ардалион Иванович.

— Друзья мои, — сказал он мягким тоном. — Преступники, конечно, виноваты. Злодеяние, которое они совершили, не поддается никакому осмыслению, и может быть объяснено лишь коллективным умопомрачением. Виновны ли они, что наша невеста столь прекрасна и обворожительна, что заставила их забыть все и совершить дерзкое похищение. Нет, нет и нет, не виновны! Виновна же одна только женская красота и прелесть. Она — главная виновница всех или почти всех преступлений, совершаемых человечеством, начиная с известных всем событий Троянской войны. Вот кого надо судить судом всего человечества. Но подобный суд не может быть в руках людского племени. Это — высший суд. Поскольку по иронии судьбы на этом судилище я выступаю одновременно в роли адвоката и прокурора, то своею волею я выношу следующий приговор: «По статье номер один уголовного кодекса республики Ардалионии, учитывая смягчающие обстоятельства, приговорить троих злоумышленников к немедленному распитию шампанского». Приговоренные, снимите ваши маски! Официанты, подайте им орудия казни, пусть сами исполнят свой приговор.

Под масками оказались три улыбающихся физиономии молодых парней, одного из которых я даже знал — это был Миша Обухов, ближайший компаньон Ардалиона Ивановича по фирме, довольно прыткий юноша, удачливый коммерсант, лишенный хотя бы капли остроумия. Сомневаюсь, что все происшедшее сегодня он воспринял как просто шалость. Наверняка он был уверен, что вся шутейная операция принесет фирме какой-то навар в будущем. Двое других — один из ворвавшихся в квартиру и водитель, ждавший похитителей у входа в подъезд, были у Ардалиона какие-то новенькие. Выпив по полному бокалу шампанского, они сели за противоположный от новобрачных край стола и, будучи помилованными, приняли участие в свадебном пиршестве.

Дальше эта, как бы вторая, свадьба Николки и Ларисы протекала со все нарастающим весельем и буйством. Каждый из тех, кто не знал заранее о задуманном ужасном розыгрыше, чувствовал себя чудесным образом спасенным от какого-то страшного и непоправимого горя, и потому многие сразу хватили лишку. Еще до сумерек Костя отвез в Москву родственников Николки. Оставшиеся же яростно отплясывали с цыганами, потом на закате отправились купаться в пруду, я испачкал свой светлый костюм, накинув его на плечи какому-то прибрежному кусту. Плавая в холодной воде пруда, я чувствовал себя невероятно сильным и трезвым, как стеклышко, но когда вылез и согрелся, то опьянел еще больше. У дальнего берега пруда было обнаружено забавное плавательное средство — военный понтон, состоящий из трех длинных полых металлических цилиндров, скрепленных между собой перекладинами. Взяв вместо весел какие-то длинные доски, мы плавали на этом понтоне по пруду и пели песни. Одновременно на нем могло разместиться двенадцать или пятнадцать человек. Не случайно на одном боку у него было выведено красной краской: «ТИТАНИК». Мы прокатили на нем жениха и невесту, потом катались вместе со всеми цыганами и во время этого путешествия Игорь Мухин свалился в одежде в воду, за что его очень сильно пропесочила жена Маша.