Принцы, ученые и представители высшего духовенства сиживали за этим столом, подумал Стивен. Но еще никогда здесь не сидела бродяжка. О каких уж тут манерах может идти речь.
Тяжело вздохнув, он решил рассказать Джонатану правду.
– Ее зовут Юлиана. Она утверждает, что родом из княжества Московского на Руси. Несомненно, она все это придумала. А на самом деле жила в цыганском таборе.
Глаза Джонатана расширились от удивления.
– Я слышал, что король заставил тебя жениться на чужеземной девушке, но я думал, что это одно из преувеличений Хэвлока. Или прихоть короля.
– Для Генриха это был каприз.
– Король питает страсть к развлечениям в ущерб гордости добропорядочных людей. – Джонатан положил пухлые руки на стол и наклонился вперед. – Итак, что она собой представляет? Черноглазая и страстная? Я слышал, что цыгане горячие люди.
Стивен, нахмурясь, отпил глоток вина из бокала.
– Она довольно... – он задумался, подыскивая слово повежливей, – грубовата.
– О, красавица простушка?
– Не совсем.
– Не простушка? – взгляд Джонатана был направлен мимо Стивена, казалось, он изучал что-то за спиной своего друга.
– Она не красавица, – Стивен вдруг подумал, что плохо представляет, как выглядит его жена под всей этой грязью и спутанными волосами. Она слишком буйно вела себя во время купания, он запомнил только царапающие ногти и красивый рот, исторгающий ругательства.
Ему вспомнилось, что у нее темные волосы, заплетенные в две толстые косы, перепачканное грязью лицо, хрупкая фигура в бесформенных лохмотьях.
– Ее внешний вид едва ли что-то значит для меня. Я намерен избавиться от нее, как только королю наскучит мучить меня.
– Понимаю. – Смех искрился в глазах Джонатана, губы его растягивались в улыбке, хотя он изо всех сил старался сохранить серьезность.
– Да. Грязная девушка, которую нужно долго отмывать.
– Спасибо большое, мой господин, – раздался голос с легким акцентом за спиной Стивена. – Вы дали мое полное описание.
Джонатан еле сдерживал смех.
Цыганка. Когда она вошла? Все ли она слышала?
Медленно, не выпуская из рук бокала, Стивен встал и обернулся. Пальцы его разжались, бокал упал на стол, вино разлилось на полированную поверхность. Пораженный, он молча смотрел на Юлиану.
На ней было платье и юбка из бледно-розовой парчи с высокой талией, на плечах – накидка с длинным шлейфом. Глубокий квадратный вырез лифа приоткрывал грудь – прекрасная розовая кожа, манящая, как спелый персик.
Если бы не ее живые зеленые глаза, он не смог бы узнать Юлиану. Следов грязи и сажи не осталось, и взгляду предстало утонченное нежное лицо, расцветшей, как роза весной, девушки.
Джилли Игэн сотворила чудо.
Отказавшись от обычных, модных в то время высоких французских причесок, Джилли оставила волосы девушки распущенными, украсив их простой атласной лентой золотистого цвета. Бесконечно длинные, с каштановым оттенком, великолепные волосы волнами спадали ей на спину. У Стивена возникло желание прикоснуться к ним руками.
Если бы я мог сейчас коснуться ее, подумал Стивен, я прильнул бы к ее волосам. И внезапно понял, что на этом бы не остановился.
– Должно быть, вы леди Юлиана, молодая жена Стивена, – Джонатан поспешил встать, отодвинув стул. Он низко поклонился. – Я сэр Джонатан Янгблад из соседнего поместья Литтон Маунт.
– Enchantee. – Тонкой белой рукой Юлиана отбросила блестящий локон мягких волос. К лифу платья была приколота большая брошь, которую она предъявляла королю Генриху. Девушка улыбнулась. Щеки ее пылали. – Кажется, мой муж развлекал вас своим остроумием, он необыкновенно обаятелен.
В ее голосе слышалась обида, и Стивен ненавидел себя за то, что ему это небезразлично. Он ранил ее своими словами. Почему это должно волновать его?
Юлиана открыто посмотрела в лицо мужа, склонив голову, приветствуя его.
– Le bon Dieu vous Le rendra[13] .
Ее французский был безупречен. Бог воздаст вам за это. И он не сомневался в том, что так и будет.
Стивен подошел к Юлиане, взял ее за руку и провел к столу. Пальцы ее были прохладными и сухими. Девушка двигалась с удивительной грацией. За столом она вела себя совершенно свободно.
Слуги подавали блюда в обычном порядке: речная форель и салат, паштет из оленины, темный ржаной хлеб, холодный пудинг и свежий сыр. Юлиана принимала подаваемые блюда с неожиданным достоинством, из вин выбрала мальвазию. Слуге она шепнула:
– Добавьте вина господину.
Стивен почти не ощущал вкуса блюд, механически проглатывая пищу.
Он не мог оторвать взгляда от своей жены. Манеры Юлианы поразили его. Где она научилась правильно пользоваться ножом, вилкой, с таким изяществом подносить ко рту вино? Боже мой, а как она отдавала распоряжения слугам!
Всем известно, что цыгане очень хорошо умеют подражать... Как обезьянка... Слова Нэнси Харбут зазвучали в его голове.
Но это не ответ. Это невероятно. Стивен почти не вслушивался в грубовато-добродушные вопросы Джонатана и негромкие ответы Юлианы. Изумление не покидало Стивена, и он молча наблюдал за своей женой.
Стивен ожидал, что грубую цыганку поразит роскошь его дома, украшенного предметами искусства: картины, изображающие сражения, в которых участвовали его предки, богатая церковная утварь, добытая в боях его отцом, а также его собственные трофеи, привезенные из походов.
Напротив, она почти не интересовалась тем, что ее окружало. Казалось, что роскошная посуда, венецианское стекло, произведения искусства, вышколенные слуги – все это не было чем-то удивительным для нее. Как будто ей и раньше приходилось жить в такой роскоши.
«Чепуха, – убеждал себя Стивен. – Возможно, все сокровища были чужды ей, и она просто не представляла себе их ценность».
Он заставил себя вслушаться в то, что говорил Джонатан.
– Вы рассказали очень занимательную сказку о своем прошлом, леди, – сказал его друг.
Юлиана попробовала салат, затем провела тонким пальцем по краю стеклянной чашки для ополаскивания пальцев. На какое-то мгновение взгляд ее опечалился. Грусть Юлианы была так сильна, что у Стивена перехватило дыхание.