Мстислав Всеволодович посмотрел на наши муки творчества, проанализировал тенденции по результатам лабораторных измерений, и предложил изменить конфигурации анода, плазменного канала и магнитного поля, чтобы формировать именно «неоптимальную» по расчёту геометрию поля. Мы сначала спорили, но потом решили попробовать. И неожиданно получили КПД около 70 процентов и расходимость пучка менее 10 градусов. Сейчас работаем, чтобы найти этому объяснение...

   (В реальной истории этот факт имел место уже после 1992 года, на этой модернизации основано производство двигателей СПД 2-го поколения. См. Статью Д. О. Волков, А. П. Ганущенко «Применение плазменных двигателей в ракетно-космической технике»)

   – То есть, практика у вас опередила теорию? – слегка усмехнулся Хрущёв.

   – Да, в науке иногда и так случается, – развёл руками Арцимович.

   – Так вы говорите, что АМС у вас уже проектируется, а двигателей для неё у вас, выходит, ещё нет? – спросил Первый секретарь.

   – Видите ли, Никита Сергеич, АМС – не ракета-носитель, – заметил академик Келдыш. – Если один двигатель не поспеет, всегда можно поставить другой и отыграть временем запуска, продолжительностью полёта, коррекциями орбиты.

   – Да-а... Большую работу проводите, Лев Андреевич, – заключил Хрущёв. – Спасибо, товарищи, вижу, что науку советский народ кормит своим трудом не зря.

   – Никита Сергеич, а не желаете лично на наши разработки посмотреть? – предложил Александров.

   – Приеду обязательно, только скажите, когда и куда, – тут же ответил Первый секретарь. – Надо только время согласовать

   – В любой день, к нам в институт, мы вам плазменные двигатели покажем, – пригласил Александров, – Если у вас время позволяет, конечно.

   – Времени всегда не хватает, – посетовал Никита Сергеевич. – Но на такую интересную разработку постараюсь найти. С товарищем Шуйским расписание согласуйте, моим временем он распоряжается. Мне тут надо с нашим здравоохранением вопрос решить, а потом к вам приеду.

   Вопрос со здравоохранением оказался не таким простым, как ожидал Никита Сергеевич. В соответствии с его указанием Серов проверил Марию Дмитриевну Ковригину «по всем статьям», никаких зацепок по линии спецслужб, разумеется, не нашёл.

   – Человек она, конечно, несколько неудобный, но только потому, что искренне болеет за своё дело, – заключил Иван Александрович, представив Первому секретарю свой отчёт. – Но на посту «посвящённого» министра нам именно такой человек и нужен. Моё мнение – доверить ей «Тайну» можно. Хотя приглядеть на первых порах не помешает.

   Сейчас она – директор Института усовершенствования врачей. Эта должность для неё, прямо скажем, «мала». Мария Дмитриевна может сделать много больше.

   Григорий Трофимович Шуйский пригласил Ковригину в Кремль для разговора с Первым секретарём. На встрече присутствовали Косыгин, академик Келдыш как президент Академии Наук и Иван Александрович Серов.

   Никита Сергеевич на правах хозяина кабинета пригласил Марию Дмитриевну присесть к столу:

   – Мария Дмитриевна! – начал Хрущёв. – В отношении вас руководством страны было принято неправильное решение. Мы с Алексеем Николаичем в ситуации вовремя не разобрались. Вас не снимать с должности министра надо было, а поддержать. Так, Алексей Николаич?

   – Да, – подтвердил Косыгин. – Промашка вышла.

   – Что ещё хуже, промашка эта уже обошлась нам очень дорого, – продолжал Никита Сергеевич. – От лица партии и правительства, от Центрального Комитета, приношу вам, Мария Дмитриевна, свои извинения. Думаю, Алексей Николаич тоже присоединится, от лица Совета министров, так сказать?

   – Совершенно верно, – подтвердил Косыгин. – Виноваты мы с Никитой Сергеевичем, но прежде всего я, как председатель Совета министров.

   – Так что, Мария Дмитриевна, мы с товарищем Косыгиным осознали, что обошлись мы с вами непорядочно, и теперь просим: простите нас великодушно.

   Ковригина такого поворота событий явно не ожидала:

   – Ну, что ж с вами сделаешь, прощаю, конечно, – Мария Дмитриевна только развела руками и вдруг улыбнулась. – Не каждый день передо мной Первый секретарь ЦК и Председатель Совета министров стоят, как мыши перед котом Леопольдом...

   – Жаль только, что для осознания этого потребовалась смерть Игоря Васильевича Курчатова, – продолжал Хрущёв.

   – Насколько я помню его случай, там уже всё было достаточно плохо, – ответила Ковригина. – Не берёг себя Игорь Васильевич, и что хуже, не он один у нас вот так вот, на износ работает.

   – Да, это – проблема, и её надо как-то решать, – согласился Никита Сергеевич. – И не только эту проблему. Проблем у нас в здравоохранении, честно сказать хватает, и за первыми успехами они как-то даже забылись. В общем, Мария Дмитриевна, просим вас вернуться на должность министра здравоохранения. Без вас мы с этой сферой не справляемся.

   – Вот, значит, как? Не справился, выходит, Курашов? – Ковригина на несколько секунд задумалась. – Нет, Никита Сергеич. Извините. Не пойду. Сейчас я на своём месте, там, где партия определила, занимаюсь важной работой – переподготовкой врачей по новейшим методикам. Зачем мне опять на себя взваливать министерскую должность? Хлопот много, работа нервная, сплошные совещания, разбирательства, да ещё, того и гляди, опять попрут. Нет, не пойду.

   Хрущёв с Косыгиным озадаченно переглянулись.

   – Мария Дмитриевна, я понимаю, что вы чувствуете, – начал Косыгин. – Но стране необходим ваш опыт по внедрению новейших медицинских технологий...

   – Внедрение технологий уже идёт полным ходом, процесс налажен, товарищ Лебединский в ИКБМ вполне справляется, – ответила Ковригина. – Большего я при всём желании по этой части уже не сделаю. Может, вам кого-нибудь помоложе и поэнергичнее порекомендовать?

   – Мария Дмитриевна, тут не только и не столько в медицинских технологиях дело, – сказал академик Келдыш. – Ситуация, скажем так, более серьёзная, чем вам представляется.

   – То есть? Вы о чём, Мстислав Всеволодович?

   – Мы столкнулись с ситуацией, угрожающей всему нашему обществу, и самому существованию страны, – ответил вместо Келдыша Хрущёв.– Дело это совершенно секретное...

   – Какая-то эпидемия? – забеспокоилась Ковригина. – Биологическое оружие? Диверсия?

   – Даже хуже. Я вам объясню всё подробно, но сначала Иван Александрович должен взять с вас подписку о неразглашении.

   Серов молча положил перед ней красный бланк. Мария Дмитриевна удивилась:

   – Никогда такого не видела... Не слышала даже. Это что же, выше, чем «Особой важности»?

   – Да. Атомные секреты по сравнению с этой информацией – общеизвестная мелочь, – проворчал Никита Сергеевич. – О том, что я должен вам сообщить, в стране знают несколько десятков человек. Два десятка в руководстве страны, остальные – в аппарате Комитета Госбезопасности.

   Ковригина медлила. Хрущёв понимал, что она ещё чувствует обиду и переживает происшедшее, но ситуация требовала решения, и он надеялся, что долг перевесит остальные чувства.

   – Я... могу отказаться? – спросила Мария Дмитриевна.

   Никита Сергеевич медленно кивнул:

   – Заставить вас мы не можем. Конечно, ваш отказ поставит нас в сложное положение. Я понимаю, что с вами обошлись несправедливо, и мы с Алексеем Николаичем делаем всё, чтобы эту несправедливость исправить. Рассчитываю на ваше чувство долга и ответственности перед советским народом.

   – Всё действительно так серьёзно? – спросила Ковригина. – Или это отговорка? Чтобы я подписала эту вашу бумагу?

   – Всё значительно серьёзнее, чем вы сейчас вообще можете представить, – покачал головой Хрущёв. – Это, в том числе, напрямую связано с теми новыми лекарствами и медицинскими технологиями, которые внедрялись у нас в последние годы.

   – С ними что-то не так? – забеспокоилась Мария Дмитриевна.

   Она подписала бланк, поставила дату: