– Джон Эйзенхауэр. Дэвид Эйзенхауэр. Генерал Серов, Иван Александрович.

   Джон, видимо, не знал, кто перед ним. Серов тут же угостил Дэвида мороженым, и предложил Джону. Тот вначале отказывался, но Аджубей сагитировал:

   – Зря отказываетесь, здесь самое вкусное в Москве мороженое. Как мне кажется.

   Мороженое действительно всем понравилось. Нагруженные покупками гости, в сопровождении Аджубея, Юлии Леонидовны и Ивана Александровича направились к выходу из магазина, где их уже ждал присланный из кремлёвского гаража автомобиль. Покупки сложили в багажник лимузина.

   – Вон там, через площадь, – показал Серов, – Политехнический музей. Сегодня он уже закрыт, а завтра очень рекомендую там побывать, детям будет интересно. А сейчас, простите, вынужден вас покинуть, служба, знаете ли...

   Он попрощался и пешком вернулся на работу – здание КГБ было рядом.

   – Какой приятный мужчина, – сказала Барбара. – Я как-то иначе представляла себе ваших военных...

   – Да, кстати, а кто он? – уточнил Джон.

   – Иван Александрович? – переспросил Аджубей. – Он – председатель КГБ.

   – Пред-се-да-тель Кей-Джи-Би? – по слогам переспросил Джон.

   – Ну да. Вон, видите, здание рядом. Это Управление КГБ СССР, Иван Александрович там самый главный начальник.

   Произошла немая сцена. Американцы и представить не могли, что руководитель «страшного Кей-Джи-Би» может вот так, запросто, прийти и угостить всех мороженым.

   – Это – Кей-Джи-Би? – наконец произнёс Джон, опасливо оглядываясь на соседнее здание.

   – Он самый. Комитет Государственной Безопасности СССР, – подтвердил Аджубей.

   – Поедемте отсюда, – Барбара поспешно затолкала детей в машину.

   Пока внуки президента с родителями бродили по «Детскому миру», Хрущёв с Ниной Петровной показали президенту и первой леди Кремль. Экскурсия затягивалась, и мужчины, предоставив дамам продолжать её, уединились в кабинете Первого секретаря. Кроме них там присутствовали только переводчики.

   Взгляд президента задержался на стоявшей на столе Первого секретаря маленькой хрустальной пирамиде, внутри которой был подвешен шар, напоминающий глаз. Окинув взглядом интерьер кабинета, Айк несколько минут рассматривал многочисленные модели различной советской техники на столиках вдоль стен, но при этом постоянно косился на укреплённый между окнами барельеф с изображением циркуля и наугольника, и гипсовую розетку над дверью.

   Эти украшения посоветовал повесить в кабинете Иван Александрович Серов. Президент был явно удивлён, но ничего не сказал.

   В первый день Хрущёв с Эйзенхауэром успели обсудить ряд важных политических вопросов:

   – К сожалению, советские предложения по ограничению ядерных испытаний наши специалисты полностью отвергли, – сообщил Никите Сергеевичу президент. – Военные заявили, что сейчас идёт важный этап разработки наших межконтинентальных баллистических ракет, и в настоящее время подписание договора об ограничении ядерных испытаний было бы не в интересах Соединённых Штатов.

   – Понятно, – ответил Хрущёв. – Не могу сказать, что возлагал большие надежды на скорое подписание этого договора, но попытаться стоило. Придётся продолжить диалог по этому вопросу со следующей администрацией.

   – Конечно, возможно, со следующим президентом вам повезёт больше, – согласился Эйзенхауэр. – Мы с вами и так уже успели немало. Кстати, вы, наверняка в курсе, что наши спецслужбы раскрыли вашу шпионскую сеть, и арестовали нескольких шпионов.

   – Мне докладывали об этом, – спокойно подтвердил Первый секретарь. – Ничего не поделаешь, это их работа, и риск разоблачения – её часть.

   – В связи с этим ещё раз хочу спросить вас, что известно о судьбе нашего лётчика со сбитого самолёта? – спросил президент.

   – Его нашли, оказали ему необходимую помощь и сейчас допрашивают, – ответил Хрущёв. – Он рассказал много интересного об организации воздушного шпионажа против нашей страны. Сейчас решается вопрос – будем ли мы публиковать полученную информацию немедленно, или позднее.

   – Так он жив? – президент напрягся. – И вы так спокойно говорите об этом?

   – Не он первый, не он последний, – пожал плечами Никита Сергеевич. – Наши разведчики выполняли свою работу, ваши – свою. Когда мы с вами в 1955-м договорились о плане воздушного контроля, заключённый договор предусматривал прекращение всех разведывательных полётов вне рамок соглашения о контроле. Американская сторона подписала договор, но с тех пор систематически его нарушает, заявляя, что разведывательные полёты будут продолжаться и дальше. В этих условиях мы оставляем за собой право и дальше сбивать ваших разведчиков. Что вас удивляет?

   – Гм... Раньше вы бы раздули скандал, будь у вас в руках доказательства, – заметил президент. – Думаю, сейчас у вас ничего нет.

   – Вот фотоснимки снаряжения вашего лётчика, его полётная карта с намеченным на ней маршрутом и точками фотосъёмки, – Первый секретарь разложил на столе перед гостем больше десятка фотографий. – Обломки самолёта были выложены на всеобщее обозрение в павильоне в парке Горького, но на период визита экспозицию временно свернули, чтобы не нагнетать обстановку.

   – Господин президент, – продолжал Хрущёв. – Мы понимаем что позиция политиков в США неоднородна. Существуют силы, противящиеся любому взаимопониманию между нашими народами, и есть силы, желающие такого взаимопонимания. Они осознают, насколько опасна угроза всеобщей ядерной войны.

   – Да. Я принадлежу ко второй группе, – Айк уже успокоился и мог снова спокойно обсуждать события.

   – Мы в Президиуме ЦК это знаем. Поэтому мы решили перед предстоящим визитом не публиковать ничего, чтобы не допустить ухудшения отношений. Если же в США начнётся пропагандистская кампания по поводу задержания «русских шпионов», поверьте, у нас есть, чем ответить. В интересах мира – не раздувать скандал и решить дело по-тихому.

   – Согласен, – в голосе президента ещё чувствовалась досада, но Эйзенхауэр сознавал свою политическую ответственность.

   – Сейчас наши страны обладают оружием, способным не только взаимно уничтожить СССР и США, но и весь цивилизованный мир, – сказал Никита Сергеевич – Поэтому на политиках лежит ответственность много большая, чем, к примеру, перед началом второй мировой войны. Генералы всё ещё считают, что атомная бомба – такое же оружие, как и обычное, только помощнее. Проблема ещё и в том, что относительно небольшие дозы радиации могут сказываться на здоровье не сразу, а по прошествии длительного времени, и их воздействие, как мне говорили, может выражаться в большей подверженности организма различным смертельным заболеваниям, вроде рака. Генералы этого не понимают. В 1954-м я отменил учения с реальным применением ядерного оружия.

   – У нас такие учения тоже проводили, – ответил Айк. – Ещё того чище – приглашали туристов полюбоваться атомным взрывом во время испытаний. Вся защита – тёмные очки. Расписание взрывов в Лас-Вегасе печатали местные газеты.

   – Идиоты, что с них взять, – покачал головой Хрущёв.

   – Точно, – согласился президент. – Проблема со шпионами в том, что спецслужбы не успокоятся, пока не вытрясут из них всю информацию, а это займёт время. Иначе как ловцы шпионов докажут свою полезность?

   – Видимо, да. Достаточно будет и договорённости не раздувать скандалы, как с вашей, так и с нашей стороны, – предложил Никита Сергеевич. – В политике импульсивных решений быть не должно, от них только вред один, и никакой пользы. Те, кто посылал ваш самолёт в наше воздушное пространство, на то и надеялись, что характер у меня взрывной. Считали, что я, в оскорблённых чувствах, потребую от вас официальных извинений, и тем самым сорву переговоры. Да вот, просчитались.

   – Это было мудрое решение с вашей стороны, – признал президент. – А с Берлином господин Косыгин и вовсе прижал нас. Мы-то про этот документ помнили всегда, и очень удивлялись, почему вы не вытащили этот туз из рукава раньше? Договор есть договор, его пришлось бы выполнять.