– Что ж, вполне разумно, – похвалил Никита Сергеевич. – Мы с патриархом этот вариант обсуждали, применительно к инвалидам, а вот о лежачих больных тогда не подумали. А ведь проблема в масштабах страны большая, урон для экономики от неё огромный. Вы, Мария Дмитриевна, сможете подготовить проект постановления ЦК и Совета министров, и согласовать его с патриархом? Или вам в помощь, скажем, кого-нибудь из ЦК подключить? Я могу товарищу Шепилову поручить вам помочь?

   – Думаю, что проект постановления я подготовлю, – ответила Ковригина. – Вот если патриарх вдруг возражать станет – тогда, возможно, понадобится посодействовать.

   – Просто позвоните товарищу Шуйскому и скажите, он мне сообщит, а я всё организую, – заверил Хрущёв. – Вы ещё что-то хотели предложить?

   – Да. Изучая присланные документы в ИАЦ, я обратила внимание ещё на одну проблему. Серийные убийцы, маньяки, людоеды, насильники и прочие личности с тяжёлыми патологиями, – Мария Дмитриевна выложила перед Первым секретарём несколько листков бумаги, озаглавленных «Список серийных убийц».

   (https://ru.wikipedia.org/wiki/Список_серийных_убийц_СССР_и_России)

   Никита Сергеевич внимательно просмотрел документ.

   – Как много этих уродов... И от чего они такие появляются?

   – Вот это нам и нужно выяснить, – ответила Ковригина. – Список, вполне вероятно, неполный, и заканчивается датой отправки посылки. Поэтому очень важно разобраться в механизме возникновения психических отклонений, приводящих, казалось бы, обычного человека к совершению таких вот зверских преступлений.

   – Согласен. Я смотрю – большинство периодов деятельности относится к 70-90 годам.

   – Да, но уже в 1963-м начнут свою деятельность Ионесян, по кличке «Мосгаз», и Гусаков, а в 1964-м – Сливко в Невинномысске.

   – Вот, кстати, – вмешался Серов. – Что с Ионесяном делать будем?

   – А где он сейчас?

   – Сидит за уклонение от службы в армии.

   – Что предлагаете, Мария Дмитриевна? – спросил Хрущёв. – Вопрос ведь непростой. Эти люди пока ещё никаких преступлений не совершили, а многие из них ещё даже не родились.

   – К проблеме серийных убийц надо подходить с научной точки зрения, – ответила Ковригина. – Есть же у нас целые закрытые города. Можно организовать в одном из упразднённых монастырей закрытый НИИ, по изучению этих патологий. Затем подвергнуть всех, перечисленных в этом списке, и родителей тех фигурантов, кто на сегодняшний день ещё не родился, специальному медицинскому осмотру и серии психологических исследований.

   То есть, в ходе обычного медосмотра, проводящегося в трудовых коллективах, где они работают, сажаем «своего» психиатра, который, будучи предупреждён, сделает вид, что обнаружил некую патологию, заявит пациенту, что у него проблема, не позволяющая продолжать работу по специальности, и выпишет направление на обследование в этот наш закрытый НИИ. А уже там пациенту объявят, что проблема серьёзнее, чем показалось сначала, и предложат либо принудительное лечение в психиатрической больнице, либо, так сказать, «работу» и проживание в качестве подопытного объекта в этом НИИ, с трудоустройством ближайших родственников поблизости. Понятно, что «работа» должна быть пожизненной. В данном случае, гражданские права этих людей не имеют значения по сравнению с количеством убитых ими жертв. Возможно, в ходе исследований удастся даже выяснить механизм возникновения психических патологий. Надежды на это немного, но если не попробуем, то точно не узнаем.

   – Что скажешь, Иван Александрович? – спросил Хрущёв.

   – Вам бы, Мария Дмитриевна, спецоперации планировать, – улыбнулся председатель КГБ. – Думаю, вполне можно такое организовать. Я даже наших комитетских специалистов на роль «психиатров» предоставлю. Свяжитесь со мной в ближайшее время, обговорим все детали. Как раз на Ионесяне эту схему и можно опробовать. Перед самым освобождением из заключения проведём ему медосмотр, на котором и «обнаружим» его патологию. Соответственно, под Ионесяна организуем, для начала, спецлабораторию при какой-нибудь психиатрической больнице, а когда маньяков наберётся побольше, это к середине 70-х, примерно, там уже можно будет подумать об организации полноценного НИИ.

   – Раз уж речь зашла о психиатрии, я бы тоже хотел одну проблему поднять, – продолжал Серов. – Диссиденты и «карательная психиатрия». Вы, Мария Дмитриевна, читали об этом в ИАЦ?

   – Кратко ознакомилась, – по виду Ковригиной было понятно, что информация не доставила ей удовольствия.

   – Я хочу сказать, что при помощи психиатрии проблема диссидентов не решается, – пояснил свою мысль Иван Александрович. – Мы лишь подставимся как мишень для критики со стороны всяких антисоветских «правозащитных организаций». Зачем нам такое счастье? Ясно ведь, что диссиденты в массе своей не психически больные, хотя есть среди них и такие, конечно, например, та же Новодворская.

   – Кстати, а она сейчас где? – спросил Хрущёв.

   – В школе учится, ей сейчас 10 лет, – ответил Серов. – Там проблема была, по большей части в бабушкином и родительском воспитании, в «индивидуалистическом духе». Мы организовали ряд мероприятий, в результате чего родители были вынуждены забрать её у деда с бабушкой не в 9 лет, а уже в 5, в 1955-м. Отец у неё еврей, человек заслуженный, фронтовик, но... еврей, одним словом. Со своими особенностями в воспитании детей. Сейчас она вроде как вполне нормальная пионерка, её активно вовлекают в общественную работу – по нашей рекомендации, но, сами понимаете, КГБ не может следить за каждым еврейским ребёнком в стране. Что из неё дальше получится – время покажет. Вполне возможно, что участие в общественной жизни вправит ей мозги, но я с неё глаз спускать не намерен.

   Я хочу сказать, – продолжил Иван Александрович, – что «карательная психиатрия» в борьбе с диссидентами бесполезна, это не метод. Конечно, среди них попадаются откровенно больные, которых лечить надо, но большинство из них абсолютно здоровые люди, вполне осознанно не приемлющие советский образ жизни. Возможно, лёгкие психические отклонения у них и имеются, но это не повод закрывать их в психушку. Правильнее было бы выслать их из страны. Практику официальных предупреждений об уголовной ответственности мы проводим, но в этой социальной группе есть люди идейные, готовые изображать из себя «мучеников» и «борцов с режимом».

   – Необходимо чётко разделять направленность их деятельности. Полное подавление всякого инакомыслия приведёт к тому, что все будут мыслить одинаково и ходить строем, как в муравейнике. Это не наш метод, он лишь ослабит наше общество, – ответил Никита Сергеевич. – Наоборот, нужно внимательно прислушиваться к ним и выбирать из их выступлений все рациональные моменты. Ведь эти люди не только «обличают кровавый режим», они ещё и указывают на имеющиеся недостатки, которые нужно изживать. Вот тех, кто сосредоточен на выявлении и устранении недостатков, надо поощрять. А для «борцов с кровавым режимом» есть соответствующая статья Уголовного кодекса.

   Но выслать – это тоже не выход. Большинство диссидентов – люди образованные, способные к литературной деятельности. Их высылка лишит нас контроля за ними, и лишь усилит пропаганду наших врагов.

   – Согласен, – подтвердил Серов.

   Проводив Ковригину, председатель КГБ на минутку задержался:

   – Хотел ещё тебя предупредить, – сказал Иван Александрович.

   – О Ковригиной?

   – Нет, с ней всё в порядке. Об Оппенгеймере. Который в ЮАС.

   – А с ним что?

   – Ничего, за исключением того факта, что клан Оппенгеймеров входит в состав так называемого «мирового правительства». Изначально туда был вхож Эрнст Оппенгеймер, после его смерти Гарри, если и не унаследовал его положение в их тайной структуре, то уж связь с ними точно не утратил.

   – Понятно. Интересная информация, – Никита Сергеевич задумчиво вертел в руке авторучку. – В общем, вполне логично, что промышленник такого уровня вхож в структуры «мирового правительства». Будем с ним осторожны.