Вальтор, которого ожидал увидеть вскорости, не подошёл ко мне за завтраком, да и заметить его где-либо ещё тоже не удалось. В свою очередь красный рыцарь также себя не явил, и, отпустив всех после утреннего построения, я вместе с Адигорой решил наведаться к нашему рабскому другу.

― Я велел ему придумать себе имя, ― сообщил я стражнице, изо всех сил стараясь вести себя как обычно, словно и не было тех неловких минут.

― Честно говоря, я уже отчасти жалею о том, что не вернула его обратно в бордель.

― И почему же?

― Он наглый и, зная, что мы не станем его бить, как это могли бы делать мужчины, наглеет ещё сильнее, ― судя по Адигоре, ей особо не составляло труда относиться ко мне по-прежнему. Вполне ожидаемо.

Я вздохнул и сказал ровно:

― Сдерживаться вовсе необязательно, если уж так хочется врезать. Оплеуха, например, не так уж и страшно.

― Я тоже так думала, но потом одёрнула себя. Каждый день наблюдая чудовищное насилие, в какой-то момент начинает казаться, что оплеуха ― это не так уж и страшно. Но это здесь он под нашим попечением, дома же пойдёт на все четыре стороны, и пусть делает, что хочет. Я готова потерпеть.

Адигора толкнула дверь «Безголовой курицы», мы вошли внутрь. На первом этаже, полном выпивающих солдат, использующих вовсю свой законный выходной, стоял гвалт и было душнее обычного. А ведь близилось лето.

Я заметил семенящего со стороны кухни горбуна и махнул ему рукой. Раб подошёл к нам, склонив голову и глядя себе под ноги, как и положено домашнему рабу.

― Много тебе хлопот доставил тот ребёнок? ― поинтересовался я, особо не рассчитывая на ответ.

Горбун неопределённо качнул головой и, указав взглядом на тарелку с тушёными овощами, кивнул затем в сторону лестницы.

― Чтож, пойдём покормим нашего «узника», ― согласился я с рабом, начав потихоньку понимать, как тогда Соль удалось облечь в звуки безмолвные «речи» немого.

Адигора отпёрла дверь ключом и пропустила горбуна вперёд.

― Вот и ты, наконец-то, старая морщинистая черепаха, ― надменно и небрежно бросил юноша, рассиживающийся в продавленном кресле как на троне наместника. ― Я тут от голода подыхаю, а ты всё не торопишься.

Положив тарелку на стол, горбун отошёл в сторону, и в комнату вошли мы. Юноша сник, вперив взгляд в протёртый ковёр, словно бы растерявшись, но пухлые губы тут же растянула радушная улыбка. Раб вскочил на ноги, припорхнув ко мне, и нежно погладил по предплечью.

― Ты придумал себе имя? ― поинтересовался я, убирая его руку подальше, и изо всех сил удерживаясь от оплеухи.

― Я думал, думал, думал... ― он изобразил жуткую задумчивость, начав расхаживать по комнате туда-сюда. ― И решил, ― посмотрел на меня сияющим взором, ― какой огромной честью для меня будет получить имя от самого чёрного рыцаря.

Мы с Адигорой невольно переглянулись. Она всучила парню тарелку, указав на кресло, молча велела ему сесть. Он так и поступил, начав быстро наполнять рот едой. Не отличаясь манерами, вымазался в овощном соке и масле, вытерев после рот краем собственной одежды.

― Мол, ― я посмотрел на Адигору. ― Как тебе? От слова «молния». Ром означает гром, так? Гром и молния.

― Яркая и мистическая молния, ― восхищённо проговорил Мол. ― Разве можно было получить имя прекрасней этого?

Меня начинало тошнить от его пустой лести.

― Жаль, что он доставляет тебе столько хлопот, ― обратился я к горбуну. ― Если что-то понадобится, обращайся к Адигоре или ко мне.

Получив утвердительный кивок от скромного раба, я покинул комнату. Хотя Мол и был вздорным, он не посмеет ударить другого такого же раба, и по сравнению с Олли Мотом должен казаться горбуну не более чем капризным ребёнком. Мне пока так и не удалось поблагодарить горбуна за помощь, без которой мы все бы просто пропали. Но я и не собирался сделать это просто на словах. Нет, в награду раб отправится в Светлый и край и там станет свободным человеком.

Выйдя на улицу и, глотнув свежего воздуха, неизменно приятного после вони, которой была пропитана «Безголовая курица», я стал дожидаться Адигоры, как заметил шагающего в мою сторону Ари Зеля. Вчерашний подслушанный разговор и поцелуй встали перед глазами. Захотелось убежать как можно дальше, но я заставил ноги прилипнуть к месту, а лицо не выдавать испуга.

Остановившись прямо передо мной, красный рыцарь привычно усмехнулся:

― Стоит отдать тебе должное, Вас Ха, быстро ты сообразил, какую выгоду может принести роль возлюбленного самого наместника и члена императорской семьи. Но чувства не ослепляют моего рассудка. Сколько по-твоему у меня было поклонников? Я прекрасно вижу, когда кто-то искренне в меня влюблён. Вот Шин давно уже питает это ужасное неразделённое чувство и страдает от разговоров о тебе. Но ты, Вас Ха, ― он буквально впился взглядом в мои глаза, ― вовсе не любишь меня, ― развернувшись на пятках, отошёл на несколько шагов, бросив напоследок. ― И тот поцелуй был действительно убог.

Короткий взмах рукой, и вот уже статная фигура наместника стала исчезать вдалеке. А моё тело сотрясал беззвучный смех, который, впрочем, я осознал не сразу. Лишь когда разболелся живот, и я схватился за него, согнувшись пополам.

― Васха, ― обеспокоенно позвала Адигора, объявляясь рядом. ― Что с тобой?

― Ничего, ― стёр слёзы, выступившие на глазах, всё ещё глядя принцу вослед. ― Совершенно ничего.

Глава 17.5. Глазами принца: свидетельство его страсти

Он всё слышал. Только эта мысль и звенела в голове. Он всё знал. Втайне я надеялся, что однажды ноги приведут чёрного рыцаря в этот паб. Такова неизбежность для всех, кто хоть чего-то стоил ― присоединиться к уважаемым членам общества и стать таким же как они. Но, вопреки мечтаниям, ожиданиям, я оказался не готов. Глаза цвета первой весенней зелени уставились на меня, а затем... затем... что?

Поцелуй... короткий и мимолётный как летний ветер, дарующий лишь мгновенную, обманчивую прохладу, затем давая нещадному солнцу захватить нас в свою палящую тюрьму. Ощутив прикосновение столь желанных губ, я целую секунду не дышал. Но Вас Ха не позволил мне и слова вымолвить, он просто сбежал как трус. Я обернулся, наблюдая как бесформенный балахон на его плечах скрывался за дверью. И опустошённо откинулся на спинку стула, схватив полупустой кубок.

Вертел сосуд в руках, наблюдая как на свету переливалось вино. Напиток тридцатилетней выдержки, вкус которого Вас Ха унёс на своих губах. Эта мысль заставила меня улыбнуться.

― Полагаю, теперь ты доволен, ― проговорил Шин, отставляя в сторону вилку и отодвигая ещё не до конца початую тарелку. ― Твои чаяния наконец-то осуществились.

В его голосе слышалось плохо скрываемое уныние.

― Как же ты ошибаешься, дорогой друг, ― вздохнул я, отрывая взгляд от вина. ― Вас просто воспользовался моментом, кто угодно на его место поступил бы точно так же. Но это не значит, что его порыв был искренним.

― Получается, ты в это не веришь? ― с облегчением откликнулся Шин.

― Я вовсе не наивен, ― я придал своему голосу цинизма и залпом осушил кубок.

Мы с Шином ещё какое-то время просидели в «Золотой рыбке», но разговор не ладился, а я не мог сосредоточиться ни на одной из тем. Оставив паб раньше обычного, направился в дом наместника, мой дом. Порой хотелось переселиться в рыцарские казармы, чтобы чаще без всякой особой или попросту выдуманной причины видеть Васа. Но такую привилегию не мог себе позволить наместник города.

Жалкий, бессильный наместник, высокий и красивый по меркам Империи принц, умелый воин, неспособный взволновать сердце варвара-островитянина, на которого большинство бы и не взглянули настолько мелок и немужественен он был. Чем-то напоминал раба для удовольствия, только глаза совсем другие, такие яростные, пронзающие как стрела, смертельные, словно яд. А язык своей остротой запросто мог поспорить с холодным оружейным лезвием.

Ложась в постель, я стискивал косичку Васа, прижал её к ноздрям. Зажмурился, представляя, что чёрный рыцарь здесь рядом со мной, а его плащ висел по соседству с красным. Эта спальня слишком велика для меня одного.