Изменить стиль страницы
Молодой человек
Я виноват иль жизнь виновна,
Иль кто другой, — мне всё равно!
Я верно знаю лишь одно,
Что я живу, что я страдаю,
Что день, взошедший надо мной,
Я с тайным трепетом встречаю
И провожаю со слезой,
Что есть в душе моей желанья,
Есть жажда веры, есть любовь —
И вместе горькое сознанье,
Что с каждым днем я буду вновь
Желать, грустить, к чему-то рваться,
В себе и в жизни сомневаться
И никогда…
Доктор
                     Остановись!
Определи свои желанья,
Дай жизни цель, мечтам — названье,
Что ж невозможно, — откажись!
За тенью гнаться, верь, напрасно!
Молодой человек
Да, откажись!.. Всё песнь одна,
Давно знакома мне она!..
Что так роскошно, так прекрасно
В душе цвело, чем ты дышал,
К чему стремился, чем страдал,—
Всё вырви! Всё одни мечтанья!
На жертву жизни их отдай,
А там по силам размеряй,
Как на аршин, свои желанья!..
Нет, нет! Оставьте мне страданья,
В них есть блаженство…
Доктор
                         Может быть,
Но жизнь как с ними помирить?
Молодой человек
О, лучше с жизнию расстаться!
Без них что может жизнь мне дать?
Я слишком стар, чтоб забавляться,
И слишком юн, чтоб не желать!
21 марта 1841 Москва

263. ПОЭТУ-СУДИЕ

         Когда поэт, сознав свое призванье,
         Свой приговор народу возвестит,
         Как мощно он стихом негодованья
                    Народ бичует и клеймит!
Кто б ни был тот народ, что нужды для поэта!..
         Поэт в сей миг не франк, не славянин,—
Одною истиной душа его согрета:
         Он человек, он мира гражданин.
Но горе, если он в сужденьи увлечется
         Народною иль личною враждой,—
На грозный суд его народ лишь улыбнется,
         И грозный стих над целью пронесется
         Хоть звучною, но слабою струной.
8 июля 1841 Москва

264. ПАМЯТИ Е. БАРАТЫНСКОГО

В его груди любила и томилась
         Прекрасная душа,
И ко всему прекрасному стремилась,
         Поэзией дыша.
Святой огонь под хладной сединою
         Он гордо уберег,
Не оскудел, хоть и страдал душою
         Средь жизненных тревог.
На жизнь смотрел хоть грустно он, но смело,
         И всё вперед спешил;
Он жаждал дел, он нас сзывал на дело
         И верил в бога сил!
О, сколько раз с горячим рукожатьем,
         С слезою на глазах
Он нам твердил: «Вперед, младые братья,
         Пред истиной — всё прах!»
О, сколько раз он, старец вечно юный,
         Наш круг одушевлял,
Дрожали в нас души живые струны,
         Согласный хор звучал.
И дружно мы, напеня наши чаши,
         Их осушали вновь
За всё, что есть святого в жизни нашей,
         За правду, за любовь!
Он и́збрал нас, и старец, умирая,
         Друзья, нам завещал,
Чтобы, по нем как тризну совершая,
         В борьбе наш дух мужал.
28/16 июля 1844 Берлин

В. С. ПЕЧЕРИН

Биографическая справка

Поэты 1820–1830-х годов. Том 2 i_009.jpg
В. С. Печерин. Фотография. 1860-е или 1870-е годы. ГБЛ.

Владимир Сергеевич Печерин не был поэтом в точном значении этого слова. Он принимался за перо, когда, захваченный потоком сильных впечатлений, испытывал потребность разобраться в своих думах и настроениях. Адресат почти всех оригинальных произведений Печерина — друзья его юности. Так было в 1831–1835 и в 1864–1865 годах. Только эти два периода в биографии Печерина и ознаменованы стихами. Его вольнолюбие и дерзкие помыслы, его литературная эрудиция и дар слова, отразившиеся в этих стихах, выводят их за пределы чисто кружкового, дилетантского сочинительства.

Печерин родился 15 июня 1807 года в селе Дымерка Киевской губернии. Отец семейства — кадровый армейский офицер — по долгу службы часто менял местожительство, и детство его сына в основном прошло в скитаниях по захолустным городам Украины, Молдавии и Белоруссии. История духовного развития Печерина, по его собственному признанию, началась очень рано — «от первых лучей разума». «Зрелище неправосудия и ужасной бессовестности во всех отраслях русского быта — вот первая проповедь, которая сильно на меня подействовала»[185].

Глубокий след в сознании Печерина оставило пребывание в Липовце (Киевской губернии) в начале 20-х годов. «В то время, — вспоминал он, — все подготавливалось к взрыву. Стихии были в брожении. Полковник Пестель был нашим близким соседом. Его просто обожали. Он был идолом 2-й армии». Гувернер Кессман и его друг Сверчковский, говорит далее Печерин, «без малейшей застенчивости обсуждали передо мной планы восстания»[186].

В 1822 году родители оставляют Печерина в одной из киевских гимназий, но он вскоре просит забрать его оттуда, так как там «преподают только начала всех наук, но ни одной не учат совершенно»[187].Юный Печерин максимально сокращает свои расходы, употребляя большую часть выданных ему денег на оплату приватных уроков у сведущих педагогов.

В 1825 году он уехал в Петербург с намерением продолжить свое образование, но поступил в университет позднее, чем рассчитывал. Лишь в 1829 году он был принят студентом на словесное отделение Петербургского университета. Своей специальностью он избрал классическую филологию и за три года обучения превосходно овладел ею под руководством видного эллиниста профессора Ф. Б. Грефе.

вернуться

185

М. О. Гершензон, Жизнь В. С. Печерина, М., 1910, с. 192.

вернуться

186

В. С. Печерин, Замогильные записки, М., 1932, с. 23.

вернуться

187

Письмо к родителям от 14 августа 1822 г. — ГБЛ, фонд Ф. В. Чижова.