Фрося сквозь слёзы посмотрела на мужчину:

— Спасибо вам за поддержку, из любого поражения нужно выносить правильные выводы, надеюсь и мой Сёмка это сделает.

Она поднялась и пошла на выход.

Долго бродила по коридорам спорткомплекса, пока ей не подсказали, где находятся раздевалки боксёров.

Как Фрося не просилась, но её туда не пустили и она решила ждать.

Прошло, наверное, ещё пол часа и Фрося увидела выходящих из раздевалки сына, идущего с понурой головой, а рядом моложавого мужчину, но уже с седой шевелюрой.

Она пошла к ним на встречу.

Сын, увидев мать, сконфуженно улыбнулся:

— Виталий Николаевич, это моя мама.

Тренер Семёна встретился глазами с Фросей:

— Очень рад, у вас отличный парень, настоящий мужчина, он сегодня не проиграл, а получил хороший спортивный и жизненный опыт.

На первом проигрыше в боксе карьера не заканчивается, все его поединки, а в них и победы ещё впереди, а такой проигрыш, как сегодня, только закаляет характер.

Будем продолжать тренироваться, а парень пусть готовится к выпускным экзаменам и поступает в вуз, с его отличным послужным списком в спорте, открытой головой и настойчивым характером, это сделать будет не сложно.

— Виталий Николаевич, я ведь впервые присутствовала на боксёрском поединке и, при этом, случилось так, что попала на него, когда выступал мой сын.

Ведь я дала в своё время согласие на эту секцию только для того, чтоб Сёма мог постоять за себя и теперь я уверена, он это сможет сделать, ведь против него выступал не только соперник, но и судьи и зал.

Я вижу, что он не сломался, а это самое главное, а продолжит он заниматься боксом или нет, наверное, зависит только от него, просто я поняла, побеждать надо так, чтоб ни у кого не осталось сомнений в твоём преимуществе.

Простите, я вам задурила голову, мы, пожалуй, поедем с Сёмой домой.

— Всего вам доброго, очень рад был познакомиться, Семён всегда очень уважительно отзывается о матери.

Мать, есть мать, а тут ещё такая, умная, сильная и красивая женщина.

Симпатичный тренер поклонился Фросе, хлопнул по плечу Сёмку и вернулся в раздевалку.

Фрося с сыном сели в Жигули и покатили в сторону дома.

— Сынок, а не отметить ли нам с тобой серебряную медаль, только заедем вначале на могилку к маме Кларе, ведь во многом этим ты обязан ей.

— Обязательно навестим бабушку, но мне, как-то стыдно перед вами, ведь она столько возлагала на меня надежд, а ты верила в меня и никогда не чинила препятствий.

— Я и сейчас верю в тебя, и надежды ещё не угасли.

— Мам, а скажи только честно, кто был сильней?

— Сынок, я мало разбираюсь в боксе, тем более, всей душой я была на твоей стороне, но мне один дядька сказал, который болел за твоего соперника, что ты был чуть сильней, но не сумел в этом убедить судей.

Мне кажется, что надо было ещё раз врезать этому Саньке по морде так, чтоб он опять упал на колени.

— Мама, мне тренер сказал, что я не смог вовремя развить успех, не сумел в должной мере найти, что противопоставить его длинным рукам, а главное, не абстрагировался от зала.

— Что значит последнее?

— Мам, разве ты не слышала, что кричали в мой адрес те подонки?

— Ах, Сёма, слышала, слышала, но хватит об этом, давай, я тебе в подарок куплю крутой проигрыватель для пластинок.

— Мам, правда?

— А, как же, ты ведь у меня скоро станешь студентом.

После посещения кладбища, где покоилась Клара Израилевна, они поужинали в дорогом кофе, позволив себе десерт, не задумываясь над калориями, ведь соревнования закончились, а Фрося так похудела за последнее время от переживаний, что опасаться лишнего веса им было нечего.

Домой они вернулись, когда стрелки часов уже показывали далеко за восемь вечера:

— Ой, Сёмочка, мне ведь надо срочно позвонить родителям мужа Лиды, необходимо выяснить, почему я не могу дозвониться до Аглаи, что-то прямо на сердце становится неспокойно.

— Позвони, позвони, а я немного позанимаюсь, а вначале всё же хочу вертушку свою опробовать, это, конечно, не Шарп, но для совдепии и Эстония очень даже хороша.

Фрося переоделась и набрала нужный номер телефона:

— Добрый вечер, простите, вас беспокоит Фрося, подруга матери Лидочки.

Что-то я не могу дозвониться туда в Сибирь, а Лидочка ведь съехала от вас в новую свою квартиру и, похоже, телефоном ещё не обзавелась.

Мать мужа Лиды, с наигранной печалью в голосе удивлённо спросила:

— Ефросинья Станиславовна, разве вы ничего не знаете?

— Вы про что?

— Так, Лидочка уже неделю, как срочно вылетела к матери.

Фрося покрылась холодным потом и прошептала в трубку:

— Не томите душу, что случилось с Аглаей?

— Аглая, наверное, жива и здорова, а вот её мужа Николая убили на охоте.

Глава 18

От жуткой вести у Фроси замерло сердце, сдавило виски, а в горле словно застрял острый кол.

Она сдавленным голосом спросила у сватьи Аглаи:

— Когда и как это случилось, почему мне не сообщили?

— Ах, Ефросинья Станиславовна, да, уже почитай, как месяц прошёл, как они, мой сват со своим другом милиционером ушли в тайгу на охоту и пропали, а неделю назад их случайно нашли убитыми.

Лидочка, как узнала от Наташи о произошедшем, так сразу же улетела в Таёжный.

— Скажите, пожалуйста, а Лида вам звонила оттуда?

— Да, она через три дня возвращается, сами понимаете, я за время её отсутствия совсем замоталась с двумя малышами, в садик, из садика, а после работы тоже надо ими заниматься, а я ведь уже не молодая, хорошо ещё, что мой сынок прекрасный папаня, а так бы совсем замудохалась.

Дальше выслушивать эти излияния болтливой женщины было выше всякого терпения.

— Вы, меня извините, мне трудно сейчас разговаривать, я никак не могу прийти в себя после вашей ошеломляющей новости, до свиданья.

Фрося положила трубку и оцепенела.

Она стояла в прихожей тупо уставясь на телефонный аппарат.

Душа отказывалась принять эту ошеломляющую прискорбную новость — Коля, милейший Коля, спокойный, добродушный, никогда не поднимающий голоса, работящий, мало пьющий, а главное, верный и надёжный друг Аглаи, безропотно сносящий все выходки вздорной жены, а ведь в той темперамента хватало на десятерых, убит, трудно было даже это представить.

Как теперь будет жить подруга, оставшись вдовой, совершенно одинокой, без родственников и хороших друзей в этом богом забытом сибирском посёлке?!

Ах, да, похоже, и Василия Митрофановича убили, такого толкового и справедливого милиционера ещё поискать надо, а каким он был замечательным человеком.

К сожалению, уже был.

Сёмка выглянул из своей комнаты, желая позвать мать, чтоб продемонстрировать свою новую музыкальную игрушку, но увидев её, стоящую в оцепенении с глазами полными слёз, сразу понял, она только что по телефону получила ужасное известие:

— Мамочка, что с тобой, что случилось?

— Сёмочка, в Таёжном убили моих друзей, Колю, мужа Аглаи и Василия Митрофановича, милиционера, я тебе о нём рассказывала.

И тут, словно прорвало плотину, Фрося осела на пол и разразилась рыданиями.

Подбежавший к ней Сёмка, бережно поднял мать с пола на ноги, нежно обнял за плечи и повёл в ванную.

Он своей рукой мыл ей лицо холодной водой, не успокаивая, а говоря ей самые нужные слова в данную минуту:

— Мамочка, я знаю, какое это для тебя горе, ты не можешь в такое тяжёлое время для твоей подруги оставаться вдалеке от неё.

Завтра покупай билет на ближайший самолёт и отправляйся в Сибирь.

За меня не волнуйся, ты же знаешь, что я привычный оставаться один, без тебя в доме.

Обещаю, что всё будет в порядке, а ты собирай чемодан и ложись спать, уже поздно, а утром у тебя столько дел.

Фрося от слов сына постепенно успокоилась от слёз, вытерла полотенцем лицо и внимательно посмотрела на Сёмку:

— Сынок, а ты у меня оказывается совсем повзрослел, я даже не заметила когда.