Маша не узнала сразу всего. Картину событий ей пришлось восстанавливать по крупицам, по разрозненным слухам в течение трех дней. Получалось следующее. В кабинете директора сидели трое милиционеров. Как и рассказывал нам Петя Антонов, один из них был вполне адекватным, а двое других сыпали странными вопросами и вообще казались какими-то неживыми.
Брик, по воспоминаниям директора, держался спокойно. Отвечал на все вопросы, даже самые идиотские. Когда один из странных милиционеров предложил ему решить задачу по математике, Брик не сумел этого сделать. Три раза начинал решать, но заходил в тупик. Наконец, ему задали вопрос о том, не замечал ли он кого-то странного в школе. И Брик внезапно рассказал про Рыбина. Мол, тот внезапно стал вести себя необычно. Стал лучше учиться, начал задавать всем необычные вопросы. «Как подменили», — сказал Брик.
Этого оказалось достаточно. Брика отпустили, вызвали Рыбина. Ему задали какой-то вопрос, которого директор не запомнила. В ответ Рыба выдал нечто странное, нечленораздельное. Директору сперва показалось, что он поперхнулся и задыхается, но отреагировать она не успела. Двое милиционеров сорвались с места, скрутили Рыбу, обвисшего у них в руках, и надели на него наручники. Третий милиционер попытался вмешаться, но его оттолкнули. Даже скорее ударили. Он достал пистолет, но выстрел ушел в пол — двое странных оказались быстрее. Потом его вырубили ударом по голове и скрылись, уведя с собой Рыбу.
— Рыбина убили? — спросил я.
— Нет, вовсе нет. Его до среды держали в отделении, а потом отпустили. Он пришел в школу вчера, но никому слова не сказал.
— Ясно. А Брик?
— Брик дождался, когда все успокоится, и просто ушел. Больше никто его не видел. Его ищут, да?
Я кивнул.
— За что?
— Это сложно объяснить.
— А ты попробуй.
— Ну… формально его могут искать за то, что он убил свою маму.
— Господи… Так он не врал?
— Нет, он говорил правду. Но истинная причина другая.
— Неужели он мог сделать нечто еще более страшное?
— Нет. Дело не в этом. Понимаешь, он… Ну, скажем так, ищет его не милиция. Они только притворяются ментами, чтобы легче было искать. Они хотят его убить.
Маша покачала головой:
— Бред какой-то. Убил маму… Нет, я не могу поверить.
Я пропустил мимо ушей ее слова. Постепенно в голове вырисовывался примитивный план. Мне нужно было найти Брика, хоть я и ненавидел его с каждой секундой все больше. Только он мог сказать мне, что делать дальше.
— Ты точно не знаешь, где он сейчас?
— Откуда мне знать? — Маша поморщилась.
— Может, он сказал что-нибудь? Вы же…
Я замолчал, ощущая жар на щеках. Пальцы Маши выскользнули из моей руки.
— Не сказал, — отвернулась она.
Я не смог найти слов. Встал, подошел к окну. Тихо, спокойно, но в сердце росла тревога.
— Нужно уходить.
— Куда? — Голос Маши был каким-то тусклым.
— Тебя надо спрятать. В школу нельзя, домой тоже.
— Ты с ума сошел? Я не собираюсь бегать от милиции!
— Это не милиция. Они могут убить тебя, понимаешь? Тот, который явился за тобой в школу, сегодня заходил ко мне. Избил отца, грозил убить меня, моих родителей. Обещал отрезать пальцы, если я не скажу, где Брик. Ты не должна с ним встречаться. Я этого не позволю.
— Избил отца? — Маша поднялась со стула. — Но ведь это…
— Их тут, как минимум, двое. Они сильны и не остановятся ни перед чем. Пожалуйста, поверь мне. Тебе нужно скрыться.
Она молчала. Я повернулся к ней.
— Я ведь никогда тебе не врал. Прошу, поверь.
Маша кивнула. Ее глаза заблестели.
Выйдя из кухни, я зашел в первую комнату и осмотрелся. На полу валялась мебель, одежда, вытащенная из шкафов. Ничего, похожего на знак. Я посмотрел наверх и увидел в потолке люк, ведущий на чердак. Без лестницы до него не добраться.
Я прошел в комнату Брика. Постоял перед грудой библиотечных книжек на полу. На стене я увидел надпись коричневой краской: «Living La Vida Loca». Очевидно, это и был знак, о котором упоминал Брик.
— Мог бы и так догадаться, — прошептал я. — Куда бы ты еще пошел, недомерок?
На кровати валялось несколько курток. Я взял одну и повернулся к выходу. В проеме стояла Маша, и ее взгляд был прикован к кровати.
— Возьми, — быстро сказал я, протягивая ей куртку. — Наверное, эта тебе лучше подойдет.
Маша послушно надела куртку, глядя мимо меня.
— Куда мы пойдем?
— Есть одна мысль. — Я достал из кармана мобильник. — Но я могу поплатиться глазами.
— И долго мы будем здесь сидеть? — поинтересовалась Маша.
Мы сидели за тем самым столиком, за которым тысячу лет назад я впервые целовал девушку. От этого мне было немного не по себе.
— Сейчас. Она должна уже подойти.
— Она?
Что это? Неужели я слышу ревность в ее голосе? Как ни странно, но от этого стало теплее на душе.
— Вот она! — улыбнулся я.
Элеонора выглядела иначе. Несмотря на прохладу, она облачилась в кожаную мини-юбку, кеды, розовую майку и джинсовую безрукавку. Она стремительным шагом подошла к столу, и я поднялся ей навстречу.
— Привет! — сказал я.
— У тебя ровно десять секунд, чтобы объяснить мне, почему я не должна выцарапать тебе глаза! — выпалила Эля.
— Последние пять дней я был без сознания. Бал прошел отлично, выживших нет. Это — Маша, я тебе о ней говорил. Нам нужна твоя помощь.
Эля усмехнулась.
— Уложился! Ну, дуй за пивом, раз уж вытащил меня со школы.
— Но у меня нет…
— Ой, ну кто бы сомневался! — закатила глаза Эля.
Она поставила на стол сумочку, достала из нее пару сотенных купюр и протянула мне.
— Мухой! — распорядилась она. — Мы пока познакомимся. И сигарет возьми тоже.
Элеонора полностью оправдала мои ожидания. В глубине души я боялся увидеть, как она прячет взгляд, бормочет какие-то отговорки. Но нет! Эля оставалась Элей.
— Предки будут в диком экстазе, но я с ними разберусь, — заявила она, когда я вернулся с пивом.
— Я достану денег…
— Димочка, закрой ротик, а то я тебе глазки выколупаю, — ласково сказала Эля. — Нашел, понимаешь ли, квартиру посуточно! Должен будешь, отработаешь.
Маша поначалу смущалась, но не устояла под энергетическим напором Элеоноры. Пяти минут не прошло, как они уже болтали, будто закадычные подруги. Я бы радовался этому, если б не являлся предметом их разговора.
— И что ты в нем нашла? — разорялась Эля. — Не, ну глянь — ни кожи, ни рожи…
— А по-моему, он довольно симпатичный, — улыбнулась Маша.
— Ну, знаешь… Мне вот крокодилы симпатичными кажутся. Но я с ними взасос не целуюсь!
— Откуда ты…
Элеонора рассмеялась:
— Догадалась! Сердце любящее подсказало. Ну и как? Я хорошо его натренировала?
— Может, хватит уже, а? — возмутился я.
— Ладно! — махнула рукой Элеонора. — Так, во что вы вляпались? Меня посадят? Если посадят, я расстроюсь, имейте в виду!
— Никто тебя не посадит, — улыбнулся я. — Просто Маше нужно некоторое время не показываться на людях. Не разрешай ей выходить. Справишься?
— Я не тупая!
— Знаю.
— Знахарь нашелся! Сказала, все будет ок, значит, все будет ок! Еще вопросы? Нет вопросов. Вот и пей свое пиво вонючее, наслаждайся богатым вкусом!
Вкус у пива был, кстати, так себе. Маша к своей бутылке почти не притронулась, а Элеонора пила, как ни в чем не бывало.
— Давай, подруга, для храбрости! — наседала на Машу Эля. — Мамка сейчас истерику устроит, надо выпить!
— Мне как-то нехорошо, — улыбнулась ей Маша. — Не хочу пива.
— Ну, ладно, смотри. Короче, маман будет бушевать — ты внимания не обращай. Папа вечером придет — все разрулит, он у меня адекватный. А через пару дней матушка станет доброй и улыбающейся.
— Спасибо тебе!
— Ой, да ладно! Неужто я нашему милому Димочке в чем-то откажу!
Когда Эля уволокла Машу домой, я еще немного посидел за столом. Надо было думать о дальнейших своих действиях, но покоя не давало одно: расскажет ли Эля своей новой подруге о нашем поцелуе? В конце концов, я просто махнул рукой. Расскажет, так расскажет. Плевать. Теперь нужно отыскать Брика.