– Я не жду, что он будет отвечать на каждый звонок, но я должна хоть что-то услышать от него хотя бы один раз за эти четыре дня. Почему ты можешь до него дозвониться, а я нет? Я действительно...

Я замолкаю, так как внизу открывается дверь, и заходит Кэл.

– Ладно, не важно, – говорю я и резко бросаю трубку. Декстер не заслуживает допросов от меня или возможной злобы, исходя из объяснения от его лучшего друга, но прямо сейчас мне все равно. Заходит Кэл с сумкой за плечом и бросает ее на пол. Когда он видит меня, на лице расплывается широкая улыбка. Должно быть, Кэл совсем неверно понял выражение моего лица, которое на самом деле было между обеспокоенным и супер-взбешенным.

­– Привет, красотка! ­– говорит Кэл, притягивая меня к себе.

Я позволяю ему наспех чмокнуть меня в губы, но затем отстраняюсь. Кажется, Кэла задела моя реакция. О, вот сейчас он поймет.

Я хлопаю его по груди и дотрагиваюсь до его лица, рассматривая его то с одной, то с другой стороны.

– Открой рот, – говорю я, положив руки на бедра.

Он высовывает язык, и через секунду Кэл обхватывает меня и облизывает мою щеку. Я отталкиваю его, приказывая себе не смеяться. Я все еще злюсь, и все его маленькие выходки сегодня не сработают.

­– Если хочешь поиграть в доктора, так и скажи, – говорит Кэл, сжимая мои ягодицы.

Я убираю его руку.

– Нет. Я пытаюсь выяснить, что с тобой такое. Что-то должно быть не так, ведь я не разговаривала с тобой четыре дня, – резко говорю я, скрестив руки на груди. Он смотрит на потолок, словно его утомила моя речь. – Алло? – говорю я, раздраженная его беспечным поведением.

– Я слушаю, – говорит Кэл, отходя от меня.

Я иду следом за ним.

– Ты знаешь, как я переживала? – признаюсь я, пытаясь сделать так, чтобы в голосе слышалась искренность.

Я следую за ним на кухню. Кэл устремляется прямиком к холодильнику, очевидно, что он больше внимания уделяет тому, что собирается съесть, а не моим словам, и я чувствую, как во мне начинает расти злость.

– Когда я уезжал, я сказал тебе, что волноваться не о чем, – говорит Кэл, роясь в холодильнике. – Черт, я так хочу есть, – Кэл закрывает дверцу, явно не довольный содержимым холодильника.

– Где ты был? – язвительно спрашиваю я.

– Я говорил тебе. В Колорадо, работал, – Кэл запихивает в рот булку, а затем усаживается на кухонную тумбу.

– Работал. Серьезно? – немного с сарказмом спрашиваю я.

– А-что-еще-мне-там-делать? – медленно произносит Кэл, как будто я не понимаю его.

– Не надо быть со мной снисходительным, Кэл. Сейчас действительно неподходящее время для этого, – мое терпение становится все тоньше, пока продолжается этот разговор.

– Это ты снисходительна. Я уже третий раз говорю тебе, где я был. Не знаю, как еще ты хочешь это услышать, ­– с сарказмом говорит Кэл, спрыгивая со стола и направляясь обратно к холодильнику за газировкой.

– Почему ты не отвечал на телефон? – спрашиваю я.

– Я просто не мог до него добраться, – нетерпеливо говорит он, обыденно пожимая плечами. «Пожимая плечами!»

Я прикусываю губу.

– И все? Ты просто не мог до него добраться? – резко говорю я.

– Да, – просто констатирует Кэл, его голос звучит так же резко, как и мой, я не могу поверить, что его раздражают мои вопросы. Это почти как если бы он не понимал, почему я их задаю. Я разочарованно качаю головой и отхожу от него, подавляя неутолимое желание разразиться на него словесной атакой.

– Что это за допрос? Раньше в этом не было никакой проблемы. Почему сейчас? – направляясь за мной, спрашивает Кэл.

Я останавливаюсь на полпути и поворачиваюсь, смотря ему прямо в лицо.

– Ой, извини. Это я не перезваниваю тебе, оставив на три дня и не отвечая на звонки, и не звоню, – говорю я.

– Я уже уезжал раньше, и ты не бесилась так, как сейчас.

Я складываю руки на груди.

– В этот раз все по-другому, – говорю я.

– С чего бы это? – возражает он.

– Потому что это ненормально! Все было нормально, когда ты уезжал по работе, но обычно хоть как-то связывался со мной. Я так переживала за тебя. Я не знала, все ли с тобой в порядке, и вообще долетел ли ты. Как ты не понимаешь, что я сейчас чувствую? Это были три дня переживаний, отчаяния и беспокойства. Думаешь, я так хочу себя чувствовать, когда ты едешь на работу? – говорю я, стараясь, чтобы голос не звучал так злобно, я только лишь хочу, чтобы Кэл услышал мою проблему, но возможно, у меня плохо получается, потому что прямо сейчас я в бешенстве.

Кэл быстро отводит взгляд, рассматривая свои ноги.

– Детка, такое будет иногда случаться. Я думал, ты понимаешь это, и что ты не против, – с ноткой неверия в голосе говорит Кэл.

Я не знаю, откуда у него появилась мысль, что я когда-либо была не против, чтобы он со мной не общался во время этих своих «поездок». В первый раз он уехал в командировку на неделю после нашей свадьбы. Кэл позвонил мне, когда приземлился, и потом каждую ночь, пока был там. Кэл присылал мне смски, в которых писал, как сильно скучает по мне. До свадьбы Кэл звонил мне и всегда оставался на связи. Теперь Кэл ведет себя так, будто это также естественно, как перейти дорогу.

– Не знаю, откуда у тебя взялось впечатление, что я не буду против, – говорю я, не веря своим ушам. Кэл вздыхает и обхватывает руками свой затылок.

– Я пойду прилягу. Перелет был долгим. Я скучал по тебе. Думал, ты тоже скучала. Но я не буду это выслушивать, – сухо говорит Кэл, отходя от меня.

– Ты скучал по мне? – с сарказмом спрашиваю я, идя за ним. – О, как это мило. Я бы так не сказала, ведь я ничего от тебя не слышала. Один раз, – продолжаю я, поднимаясь за ним по лестнице. Кэл тих, как мышка. Вообще ничего не отвечает, типа того, как тогда, когда он уехал. Как только мы заходим в спальню, Кэл вздыхает так, будто сердится. «Кэл сердится?»

– Алло? – говорю я в ожидании хоть какого-нибудь ответа, но он по-прежнему молчит.

Кэл снимает рубашку через голову и убирает ее, расстегивает брюки и снимает их. Секунду спустя, Кэл уже лежит поперек кровати.

– Не знаю, в чем, блин, проблема, но я устал, и я собираюсь поспать, – Кэл бросает на меня взгляд, и затем закрывает глаза.

– Серьезно, Кэл? – злобно говорю я.

Кэл не отвечает и хватает подушку, засовывая ее себе под голову.

­– Что ты, черт возьми, делал три, четыре дня, что ты не мог ответить мне или позвонить? И как я, по-твоему, должна на это реагировать? – в бешенстве говорю я.

Да это, блин, шутка. Должна быть. Тем не менее, Кэл не отвечает и отворачивается от меня. Я хватаю оставшуюся подушку возле него и бью его так сильно, как могу. Кэл едва вздрагивает, но хватает ее и кладет на голову.

– Ты... ты знаешь. Ты сейчас ведешь себя как настоящий козел. Хуже, – говорю я, мой голос надрывается.

Я беру свое одеяло и быстро выхожу из комнаты, прежде чем из глаз начинают литься слезы. Спустившись по лестнице, включаю телевизор и устраиваюсь на диване, завернувшись в одеяло и задаваясь вопросом, почему в первую ночь, когда любовь всей моей жизни вернулась домой, мы спим в разных комнатах. Если бы кто-нибудь сказал мне три дня назад, что такое случится, я бы рассмеялась ему в лицо.

Меня будит громкий стук, за которым следует «Черт».

Свет выключен, но благодаря лунному свету из окна я вижу, что Кэл наткнулся на свою сумку, брошенную у лестницы. Я бы посмеялась, если бы не была такой уставшей.

Я кладу голову обратно на подушку и закрываю глаза. И слышу, как приближаются его шаги, через секунду мое удобное положение нарушается, так как позади меня убрали диванные подушки. Вскоре их заменила грудь Кэла. Он устроился позади меня, одной рукой обняв мой живот и притянув меня к себе, уткнувшись головой мне в шею. По лицу расплывается улыбка. Я не могу ее сдержать.

– Прости меня, – шепчет Кэл.

Он берет мою руку, переплетая свои пальцы с моими, и целует их. Я сжимаю его руку, но ничего не говорю.