Много времени прошло. Последний раз я была здесь сразу после нашей свадьбы с Кэлом. Вздыхая, проезжаю бесконечные ряды кукурузных полей. Через пятнадцать минут, на пороге дома своей тёти, я буду врать ей, почему я здесь, и выслушивать её исполненную благих намерений чушь. Ну, может и через десять минут, если поспешу, но ехать на большой скорости через Сагино на «Мерседесе» не самая лучшая идея.

Подъезжаю к светофору, который горит красным и обыскиваю свою сумочку в поисках телефона, но затем вспоминаю, что выбросила его из окна. Мой живот урчит. За весь день я съела только рогалик четыре часа назад. Я вижу заправку в нескольких кварталах от меня и решаю там перекусить, выключаю двигатель и закрываю дверь. Даже если нет особой нужды запирать дверь, жизнь в Чикаго изменила мои привычки. Зайдя внутрь, мой взгляд устремляется к любимым слойкам с клубникой. Я подхожу к прилавку и жду продавца. Она подходит с тёплой улыбкой, напоминая о дружелюбии в Сагино.

– Добрый день. Это всё или что-нибудь ещё? – спрашивает женщина.

– Нет, пока всё, – улыбаюсь я и протягиваю ей доллар. Она кладёт его в кассу и протягивает мне четвертак.

– Хорошего вам дня, – отвечает продавец.

– И вам, – говорю я, уходя из магазина и открывая упаковку со слойкой. Я отламываю кусочек и кладу в рот, а затем складываю остальное в сумочку и сажусь в машину. Мои мысли возвращаются к Кэлу. Интересно, что он делает сейчас. Кэл, наверняка, взбешён, а может, и нет. Вероятно, ему плевать на то, что жена ушла. Обычно я без понятия, что он чувствует.

Ненавижу тот факт, что я вообще о нём думаю, да ещё о том, что он чувствует. Я не должна так делать, но как можно перестать любить кого-то в одно мгновение? Это почти что нелепо, ведь я столько раз пыталась так поступить. У меня никогда не получится, потому что все чувства сразу же возвращаются, как только затихает злость. Было бы намного проще, если бы он не был таким скрытным человеком. Кэл – самый сложный человек из всех, кого я знаю. Его всегда окружает атмосфера таинственности, которая до сих пор сбивает с толку после стольких лет, но именно она и привлекает меня в нём. Когда я переехала в Чикаго, то окунулась в мир, совершенно, противоположный Сагино. В моём городе практически все знали друг друга, или, по крайней мере, друг о друге. Я выросла почти со всеми ребятами, с которыми училась в старшей школе, так что у меня никогда не было того радостного возбуждения, когда встречаешь кого-то нового или узнаёшь кого-то с самого начала.

Когда я перевелась в школу в Чикаго, в мой второй год в старшей школе, все люди вокруг казались «свежим мясом». Меня приглашали на свидание столько разных парней, особенно когда я начала работать в клубе. Были парни с татуировками и пирсингом, в дорогих костюмах и с очками, белые и чёрные, высокие и низкие, так много, что я не могла разобраться.

Слава богу, Энджела и Хилари стали моими гидами в мире свиданий, который довольно быстро устарел. Я начала скучать по той фамильярности в Сагино. Я перестала встречаться со Стивеном, который сейчас мой хороший друг, а затем с Майклом, который оказался именно таким парнем, от которого лучше держаться подальше, хорош собой, но скрытный придурок. Не его привлекательность, а, скорее, просто то, что мы работали вместе, заставило меня думать о том, чего на самом деле не было. Всегда не хватало какой-то малости, которой у Кэла имелось предостаточно. Он всегда излучает сексуальную уверенность и не смотрится высокомерным. Каким-то образом он заставляет все обыденные вещи казаться захватывающими и новыми, так что Кэл стал для меня и подарком, и проклятьем. Больше проклятьем, чем подарком, полагаю. Когда мы встретились впервые, я никак не могла знать, что лишь скольжу по поверхности его тайны, загадки в нём самом. К сожалению, я её так и не разгадала.

Я всегда представляла Кэла таким, каким хотела видеть, и все ещё спрашиваю себя, честно ли то, что он оказался не таким мужем, как я ожидала? Я полагала, что после брака Кэл мне откроется, раскроет все свои тайны, которые он прячет за своей улыбкой. И я бы поняла, почему он такой мирный, когда мы с ним вдвоём, но когда я смотрю в его глаза, то вижу нечто совершенно другое. Я думала, что получу ответы на все вопросы, когда мы поженимся, но такое чувство, что у меня их появилось ещё больше.

Я подъезжаю к дому своей тёти, и меня тут же захлёстывают воспоминания. Помню, как Рейвен вышла на крыльцо и успешно испортила прощальный поцелуй в конце моего первого свидания. Она прочистила горло и смотрела на меня в упор, пока я не поцеловала парня в щёчку и не сказала «Спокойной ночи».

Сейчас я улыбаюсь, но в тот момент я была злой и смущённой. Тётя была и хорошей, и плохой. Ей приходилось играть роль и мамы, и папы, женщине, которая никогда не хотела детей, но тётя справилась лучше, чем могла себе представить. Она всегда убеждалась в том, что я знала, как сильно любили меня родители и как бы они мной гордились.

Рейвен ни разу не вышла замуж, так что мне никогда не казалось удобным просить её дать совет по поводу моего брака. Я часто думаю, что бы посоветовала мама по поводу моих отношений с Кэлом. Мой отец, вероятно, свернул бы ему шею за то, как я из-за него мучаюсь. Я глушу мотор, беру сумочку, выхожу из машины и направляюсь к крыльцу. Я оставляю чемодан в машине, потому что не очень хочу подвергаться сейчас всем пыткам. Я придумаю, как упомянуть о нём позже, в разговоре. Уверена, что начну так. Она скажет: «Лорен, я нашла самый замечательный свитер», а потом я скажу ей: «Правда? А то у меня в машине всяких свитеров хоть завались, ведь я ушла от мужа». Да, всё будет очень просто и очень быстро. Я нажимаю на звонок и проверяю, как выгляжу в отражении окна, удостоверяюсь, что выгляжу презентабельно. Рейвен всегда подчёркивает, что если день плохой, то одеваться надо лучше, чтобы скрыть это.

Ещё раз звоню в звонок и теперь стучусь. У меня до сих пор есть запасной комплект ключей, но я не хочу входить без разрешения. Не похоже, что она дома. Я сажусь на верхнюю ступеньку на крыльце. Рейвен, наверное, ушла по магазинам, я надеюсь, не за одеждой, потому что это может длиться часами. Я, действительно, сожалею о том, что из-за того небольшого приступа ярости выбросила с балкона своей телефон, сегодняшним утром. Я смотрю на часы и обнаруживаю, что сейчас только час дня. Рейвен может отсутствовать весь день.

Я решаю, что лучше зайти внутрь, чем ждать её на крыльце, как посылка «FedEx». Нахожу комплект ключей на дне своей сумочки и открываю дверь. Как только я вхожу внутрь, включается радио, и я не могу сдержать улыбку. Сколько себя помню, Рейвен всегда любила радиостанцию 91.3 и в доме всегда постоянно играла музыка. Я закрываю дверь и кладу сумочку на стол. Всё здесь заставляет меня чувствовать себя комфортно, настоящий дом, а не просто место пребывания, каким становится пентхаус, когда я одна. Я поднимаюсь наверх и вижу дверь своей старой спальни. Ещё одна улыбка расплывается по лицу, когда я вхожу в комнату, она осталась такой же, какой я её оставила. Я сажусь на кровать и делаю глубокий вдох, поворачиваясь к окну, и солнечный свет льётся на меня сквозь занавески. На комоде стоят в ряд награды, ленты и медали, на тех же местах, как я их расставила, когда была в старшей школе.

Хотя, здесь есть и кое-что новое. Мои глаза скользят по нашей с Кэлом свадебной фотографии, и я ощущаю ревность по отношению к себе в прошлом. Пары на фото больше не существует, они находятся на расстоянии многих световых лет от нас с Кэлом сейчас. Я беру фотографию и кладу её изображением вниз. Если бы я только могла видеть будущее. Внизу хлопает дверь, наверное, Рейвен вернулась. Я решаю сказать себе что-то ободряющее: «Я могу это сделать. Просто старайся ничего не испортить». Я делаю глубокий вдох и выхожу из комнаты. С лестницы я вижу Рейвен, которая раскладывает свои покупки. Так и знала, что она пошла в магазин. Тётя смотрит на меня и на её лице расплывается широкая улыбка.