Теперь она вынуждена была постоянно ошиваться дома или, по меньшей мере, возвращаться домой каждый день. И как бы ни раздражала её Элизабет своим буквально бьющим по глазам светом, Владлена не могла не признать, что отец действительно стал счастливее. Элизабет по-прежнему избегала её, но теперь ведьма перестала лезть на рожон. Она просто была рядом со своей семьей, всеми силами оберегая их счастье.

Это казалось ей сумасшествием.

И это же почему-то было правильным. Так говорила ей интуиция, а интуиции Владлена верила едва ли не больше, чем своим глазам.

* * *

Неделя в обществе герцога, в его доме пролетела махом. Наступил день бала в честь юбилея дядюшки Аскольда.

Зал с бардовыми драпировками быстро наполнялся разодетой публикой. Усыпанные драгоценностями гости переливались в свете многих сотен свечей. Как Аскольд пояснил Аните, свечи — это дань традиции. Маги электрический свет не любили, хотя и отдавали ему должное.

Мари под руку с Аскольдом вошла в огромный зал, толпа тут же расступилась перед ними. Смущение Мари, пусть и немного привыкшей к великосветскому обществу, хорошо маскировалось невозмутимостью Аниты. Та горделиво вздёрнула подбородок, несколько более интимно, чем могла позволить обстановка, прижалась к Аскольду. Платье, найденное Аскольдом в гардеробе его матери, на удивление хорошо на неё село. Тёмно-малиновое, с огромной, шелестящей при каждом шаге юбкой, открывающее почти всю спину и едва прикрывающее грудь — оно было великолепно. Мари отгоняла от себя мысли о том, сколько лет этому платью, а Анита просто наслаждалась происходящим.

Аскольд рядом с ней был неотразим: только облик истинного английского денди начала девятнадцатого века мог вполне подчеркнуть его статус. Слегка завитые каштановые волосы, высокий воротник, пышный шейный платок, приталенный фрак, пара изящных колец на пальцах удивительно тонко подчёркивали его природную красоту.

Наконец, Анита и Аскольд приблизились к имениннику, абсолютно лысому мужчине с простоватыми чертами лица и крупными губами. Взгляд его был цепким, холодным и надменным. Герцог Скелетто-старший был не очень высок, упитан, и выглядел в глазах Мари лет на шестьдесят от силы.

— Здравствуйте, дядюшка! С юбилеем вас! — произнёс Аскольд и тепло оскалился родственничку. — Подарок чуть позже.

— О! Дорогой племянничек! — по-змеиному улыбнулся герцог Скелетто. — Не познакомишь меня с твоей спутницей? — осведомился он светским тоном, бросив безразличный взгляд на Мари.

— Ах, да! Анита, знакомься, герцог Сэммюэл Скелетто, книгоиздатель, владелец кладбища, обладатель более пятидесяти наград за заслуги перед тёмномагическим миром. Дядюшка, это Анита… э-э…

— Демен, — подсказала Мари и сделала реверанс, который несомненно оценила бы Жюли, если бы могла его видеть.

— Анита Демен, — как ни в чём не бывало, продолжил Аскольд. — Она здесь проездом, но задерживается по своим делам.

— Очень приятно! — проворковала Мари, протягивая руку для поцелуя. Сэммюэл вздрогнул и только словно сейчас осознал, что перед ним стоит улыбающаяся красавица и протягивает ему свои пальчики.

— Оч-чень… — запнулся он, целуя руку в чёрной перчатке.

Мари уходила под руку с Аскольдом уже в глубину зала, где пары строились, готовые по знаку дирижёра закружиться в звуках вальса, и до сих пор чувствовала на себе липкий, раздевающий взгляд дядюшки Аскольда.

Грянула музыка, Аскольд подхватил Мари и увлёк в водоворот танца. Маги и ведьмы кружились словно в адской пляске, дамы задевали платья друг друга, свет свечей отражался в глазах их кавалеров, искажая взгляды и надевая на лица жуткие гримасы. Танец был словно выражением всеобщей ненависти друг к другу, конкуренции, вызывал ощущение дикой волчьей стаи… Чем дольше продолжались эти будто бесконечные круговые движения, тем явственней начинала видеть Мари ауры находящихся здесь знатных лысегорцев. Кто-то был сильнее, кто-то значительно слабее, чья-то аура горела красным, чья-то разливалась синим, и лишь две были черны, чернее самой Лысой Горы — Аскольда и Сэммюэла Скелетто…

Мари внезапно показалось, что только что мимо неё пронеслась дама в огромном платье восемнадцатого века, а следом за ней некий господин — в костюме раннего средневековья. Те, кто только что был одет под стать ей и Аскольду, казались стаей диких птиц, попавших в разные банки с краской.

— Аскольд! — Мари судорожно вцепилась в плечо герцога. — Что происходит?

— Тебе плохо? — Озабоченно поинтересовался он, тут же высматривая способ выйти из круговерти танца.

— Я не знаю! Почему все… Все в разном! Вот! Смотри!! Она одета как королева Елизавета! А вот он — у него что, на ногах гольфы?

— Шоссы, — мягко поправил Аскольд.

— Гольфы, гульфик и… о, чёрт… Меня сейчас… У меня всё мелькает перед глазами…

Словно между делом, Аскольд вывел их из танца прямо к одному из свободных диванчиков.

— Я не понимаю… — прошептала Мари, оглядывая зал. Только Аскольд, Сэммюэл и ещё десяток магов не походили на голограммы. — Они одеты…

— Каждый как считает нужным.

— Ну… это…

— Точнее, как принято в семье. Главы кланов — обычно очень сильные маги, и они нередко навязывают всем своим отпрыскам следовать традициям.

— Мне кажется или…

Аскольд проследил за взглядом девушки:

— О, Маришка Гнильвецких… Да, на ней действительно платье шестнадцатого века. Именно тогда клан Гнильвецких-Гнилович был в зените. Выходцы из Литвы.

Мари, начиная понимать, медленно кивнула.

— Ну а он? — указывая на полноватого пожилого господина в грязно-зелёном сюртуке, чёрном парике и туфлях с золотыми пряжками, выделывающего странные па.

— Забавный, туповатый, злобный тип. Это наш мэр. Почесалкин Аристарх Платонович. Его отец любил такую одежду у себя на родине даже тогда, когда она уже вышла из моды.

Мари взяла у проходящего мимо мертвяка бокал с шампанским, сделала торопливый глоток.

— Но почему у меня в голове такая чехарда?

— Ты наблюдаешь сейчас за редким здесь явлением проявления уважения к другим кланам. Каждый видит то, что хочет видеть. Одежда каждого из них зачарована, как и моя, и твоя. Всем приятно видеть свои юбки, шоссы и парики, прости Мрак.

Мари легко улыбнулась и постаралась расслабится в этом гвалте музыки, смеха и разговоров за игрой в карты. Закрыла на несколько секунд глаза, открыла их вновь, оглядела толпу…

Каждый джентльмен был во фраке или приталенном сюртуке более старого кроя. Каждая дама — в кринолине, перчатках и с веером.

— На такое имеют право только влиятельные дома и древние кланы. — Осторожно заметил Аскольд.

— То есть у вас нет своих цветов или гербов, но есть свои костюмы? — уточнила Мари.

— Ну, если очень грубо — то да. Но на деле подобное, — он сделал неопределенный жест в сторону других гостей, — большая редкость. Раньше, да, все заморачивались и действительно рьяно придерживались традиций. Но сейчас люди моего возраста и младше предпочитают быть похожими на обывателей. Это куда проще. Только в высшем свете ещё хранится эта традиция, одеваться в своё старье из сундуков.

Мари оглядела своё «старье из сундука» и хотела было возразить, что на самом деле в этом что-то есть, но промолчала. Аскольд выглядел задумчивым и утомлённым, хотя они пришли не больше получаса назад. Она мягко коснулась его руки своей рукой в перчатке. Сейчас, когда тонкий слой ткани отделял её от него, прикоснуться первой было почти не страшно.

— Аскольд, — мягко спросила она, — всё хорошо?

Он покачал головой.

— Давай прогуляемся немного. У дяди есть настоящее сокровище для Лысой Горы — свой парк.

— О, конечно.

Они вышли в слабо освещённый парк более похожий на смесь заброшенного кладбища и таёжного леса.

— Так что же случилось? — снова спросила она.

Аскольд грустно усмехнулся:

— Анита, у тебя есть семья?

Она споткнулась на ровном месте, что не ушло от внимания Аскольда, хотя виду он и не подал.