– Нетушки!

– Датушки, потому что так уж заведено у нас, деревенских. Ешь, и поедем.

– Куда?

– Куда-нибудь. Куда глаза глядят. Просто прокатимся. Ты никогда просто так не катался?

– Можно мы съездимся посмотреть, не вернулась ли мама?

– Конечно, ковбоец, – легко согласился Сэм. – Но сперва ты должен поесть. Мы не держим дома чипсы с батончиками, плюс сейчас лето. Что значит много-много овощей с огорода. Ты разве не любишь овощи?

– Нет.

– Неужели ты не хочешь вырасти таким же большим и сильным, как я?

– Ну…

– Никаких ну, дружок! Жуй давай. Больше жизни. Лови момент!

Ишмаэль наколол на вилку кусочек бамии, положил его в рот и медленно прожевал.

– Ну что? – спросил Сэм.

– Как, ты сказал, она называется? – спросил он.

– Твоя мама никогда не жарила бамию?

Он печально покачал головой.

– Ты даже не представляешь, что пропустил, – сказал Сэм.

Ишмаэль съел еще стручок и даже по-настоящему улыбнулся.

– Неплохо, а? – спросил Сэм, сияя на меня через стол.

– Твой дядя Сэм пытается объяснить, что мы всякую дрянь дома не держим, – сказал я. – Так что, если ты хочешь есть, ешь, пока еда на столе, и перед сном не ной, что ты голоден, потому что этим ты ничего не добьешься.

В ответ на мои слова Ишмаэль несчастно опустил глаза в стол.

– Это было довольно-таки обидно, – заметил Сэм.

– Я просто сказал все, как есть.

– Иши, если проголодаешься перед сном, загляни к своему дяде Сэму, и я тебя покормлю. Хорошо?

Ишмаэль серьезно кивнул.

Сэм смотрел на меня через стол. Его хмурый взгляд был полон неодобрения.

Глава 11

Визит домой

После ужина мы погрузились в новенький Сэмов «форд» F-150.

Когда мы доехали до Бенда, где свернули на сорок пятое шоссе и устремились на запад в сторону Абердина, уже опустились сумерки. Из приборной панели тихо лились мелодии радиостанции Wizard 106 с «Кантри-хитами дня». Ли Брайс признавался, что его «сложно любить». Как и нас всех, разве нет?

Мы миновали огромное поле, которое начиналось прямо за городом – там, где «Уолмарт» планировал построить свой суперцентр. Сэм смотрел на поле, неосознанно хмурясь и пожевывая губу. В пятницу вечером он организовывал протестное бдение при свечах в местном парке, находившемся перед мэрией. Он хотел, чтобы мэр и члены муниципалитета знали, что не всех в Бенде строительство «Уолмарта» приводит в восторг.

Было так странно ехать в машине с Сэмом – и с ребенком, сидящим между нами на переднем сиденье. Эти вечерние поездки были нашим с ним временем. Я усаживался поближе, держал его за руку, иногда немного касался его через штаны. Тут, в деревенской глуши Миссисипи, не водились гей-бары, куда мы могли бы пойти.

– Ты как, готов вернуться в школу? – спросил Сэм Ишмаэля.

– Я ненавижу школу, – признался Ишмаэль.

– А мне школа нравилась, – сказал Сэм. – Ты знал, что мы с твоим дядей вместе учились?

– Нет.

– Он был таким размазней. Ребята вечно задирали его, так что мне приходилось его защищать.

– Ой, ну конечно, – сказал я.

– Еще он был таким глупеньким, что все уроки делал за него я. Он заявлялся ко мне домой и рыдал, как младенец. «Я не понимаю, как складывать дроби. Сэмми, помоги мне! Я такой глупенький! Сколько будет два плюс два? Помоги мне, Сэмми, пожалуйста!»

– Ну и засранец же ты, – сказал я.

– Я говорил ему: «Перестань ходить в школу в памперсах, и тогда ребята перестанут тебя задирать», но он не слушал меня.

Ишмаэль хихикнул.

– Сидел в памперсе на математике у миссис Винер и сосал из бутылочки молоко. Кажется, он проходил с ней класса до пятого, если не дольше. Жалкое зрелище!

– По крайней мере, я не ковырялся в носу прямо в классе и не вытирал козявки о сидящую сзади девочку, – сказал я. – Он сидел, как заправский красавчик, с пальцем в носу и копался там, будто искал золото. А потом вытягивал одну из своих малышек наружу, поворачивался и вытирал ее о Лили Ниблик, а та начинала плакать и убегала в туалет.

– Ей это нравилось! – с жаром воскликнул Сэм.

– Да ничего подобного.

– Ты просто ревнуешь, потому что я не вытирал их об тебя.

– Ты сам-то этому веришь?

– Что плохого в хорошей козявке?

Ишмаэль усмехнулся.

– Иши, ты в каком классе? – спросил Сэм.

– Во втором.

– О, у меня второй класс был самым лучшим из всех. Кажется, именно в том году выяснилось, что мой IQ выше, чем у Эйнштейна. Меня хотели отправить в Нью-Йорк в специальную школу, чтобы я стал ученым и переехал жить в Диснейленд.

– Во втором классе ты даже шнурки завязывать не умел, – заметил я.

– Все я умел! Иши, а ты любишь футбол? – спросил Сэм.

– Не знаю.

– Не знаешь? Как это так? О, боже мой. – На его лице промелькнуло выражение притворного ужаса. – Футбольный сезон уже не за горами. Скоро мы с тобой сядем и будем смотреть «Оле Мисс Ребелс», и ты узнаешь, почему они самая лучшая футбольная команда в целой вселенной.

– Не слушай его, – сказал я. – Мы сядем и будем смотреть «Миссисипи Стэйт Бульдогс», где играют настоящие футболисты, а не кучка старушек, как в «Оле Мисс Ребелс». Удивительно, что они выходят на поле без помады и сумочек.

– А ну забери свои слова назад! – воскликнул Сэм с притворным негодованием.

– А если мы соберемся смотреть мультики, то и тогда лучше включим Cartoon Network, а не дурацких «Оле Мисс Ребелс».

– Иши станет фанатом «Оле Мисс Ребелс», – убежденно сказал Сэм. – Правда, Иши? Ты же не станешь слушать кого-то, кто до второго класса носил памперсы, а?

– Ты правда ходился в памперсах? – спросил Ишмаэль, глядя во все глаза на меня.

– О, бога ради… И надо говорить «ходил». А не «ходился».

– О, – проронил он.

У Абердина Ишмаэль внезапно затих – видимо, поняв, что мы скоро прибудем на место. Я выдал Сэму инструкции, и, когда мы припарковались у «Магнолия-плейс», Ишмаэль сместился на край сиденья, вытянул шею и начал высматривать автомобиль своей матери. Не найдя его, он насупился, закусил губу. Потом, спеша выбраться из пикапа, запрыгнул ко мне на колени, и один его кроссовок больно вдавился мне в пах.

– Иисусе, – пробормотал я, когда он ринулся к двери в квартиру.

– Что? – спросил Сэм.

– Он наступил мне на член.

Сэм выдал слабую усмешку. Мы вышли. Я открыл дверь Сариной квартиры запасным ключом, который она мне дала, и Ишмаэль забежал внутрь.

– Мама? – крикнул он – громко, нетерпеливо, настойчиво. – Мама?

Он носился из комнаты в комнату, то появляясь в коридоре, то исчезая в спальнях и ванной.

Я хмуро оглянулся на Сэма.

– Мама! – вскрикивал с неверием тоненький голос. – Мама?

Мы дождались, когда он вернется в гостиную.

– Ее нет, – объявил он несчастно. – Почему мамы тут нет?

– Может, она ушла куда-то с кем-нибудь из друзей, – предположил Сэм.

– Но так нечестно! – заскулил он. – Почему она не взяла меня? Почему, дядя Хен?

Ответа на этот вопрос у нас не было.

– Почему? – требовательно повторил он.

– А мы-то откуда знаем? – спросил я.

– Я хочу к маме!

– Ну, ты же видишь, ее здесь нет!

– Я хочу к маме!

– Перестань.

– Я хочу к маме!

– Ковбоец, ну что ты, – легко сказал Сэм и, присев, обнял его. – Все хорошо, малыш. Ну все, ш-ш.

Глава 12

Тебе надо помыться

– Тебе надо помыться, – твердо сказал я.

Поездка в одном пикапе с ним до Абердина и обратно стала тяжким испытанием для моего носа.

– Но, дядя Хен, я уже мылся утром.

– Ты воняешь.

– Нет, не воняю, дядя Хен.

– Воняешь. От тебя плохо пахнет.

– Нет, не плохо, дядя Хен.

– Ты пользовался шампунем, когда мыл голову?

Мы стояли у двери в ванную и выясняли, чья воля сильнее.