Восьмая глава.

КОНФИРМАЦИЯ В ТАМАУЛИПАСЕ

– Добро пожаловать, дорогие прихожане, на празднование конфирмации этой маленькой дщери Божьей, – торжественно провозгласил епископ Хулио Вакеро, и продолжил, обращаясь уже к стоявшей перед ним молодой семье. – Вы связали свои жизни узами брака, дали рождение этому ребёнку, крестили её и теперь вы вместе пришли в Церковь, чтобы подтвердить перед Господом и Церковью её крещение. Как зовут тебя, дочь моя?

Задумчивая, семилетняя девочка в белом платьице молчала, залюбовавшись игрой бликов майского солнечного света, падавшего на алтарь сквозь разноцветное стекло оконного витража.

– Соледад, падре, – буркнул Кармело, угрюмый молодой отец с редеющими, несмотря на молодой возраст, волосами, одетый в мятый бежевый костюм. Его тихая супруга меланхолично кивнула священнику. Оскар Чавес, лучший друг Кармело, выступил вперёд и, положив руку на плечо молодого папаши, лучезарно улыбнулся отцу Хулио. Он был крёстным отцом малютки, когда она только родилась, и сегодня Кармело с супругой вновь выбрали его крёстным по случаю конфирмации.

– Чудесное имя, да хранит оно её от одиночества в этом мире[13]! Ни один человек не должен быть островом в море божьей любви! Помните же, что испросив крещения для своего ребёнка, вы обязаны растить его в христианской вере. А ты, маленькая Соледад, придя сюда сегодня, тем самым отрекаешься от греха и от всякого зла.

Отец Хулио наложил большим пальцем миро на лоб девочки. Соледад засмеялась и захлопала в ладоши.

– Соледад, ты получаешь от меня этот знак креста, как дар от Святого Духа, – провозгласил отец Хулио.

– Аминь, – хором отозвались родители и Оскар.

В переполненном нефе, в первых рядах, выделялся своим ростом и могучим телосложением Педро «Первый», личный телохранитель Кармело. Скрестив руки на груди, он властно окидывал своим недремлющим оком просторное помещение собора Богоматери утешения. Здесь было много опасных и жестоких людей, но никто из них не представлял собой такой же угрозы для ближнего, как сам «Первый». О нём было известно немногое. С тех пор как президент Эрнесто Седильо вынужден был признать коррупцию в судебной власти угрозой национальной безопасности, правительство начало исподволь передавать основные полномочия по борьбе с наркопреступностью армейским офицерам. В нескольких городках вдоль границы, без лишней огласки, были расквартированы батальоны специального назначения, переброшенные из мятежного Чьяпаса, где постепенно налаживался мирный процесс. Педро был одним из лучших лейтенантов восьмого кавалерийского полка, неоднократно отличавшийся как в учебном процессе, так и при боевых действиях. Командование характеризовало лейтенанта, как перманентно боеспособную машину для убийства, с жадной любознательностью впитывавшую в себя принципы психологической войны против масс от американских инструкторов. Но убивать людей ведь можно не только за казённый паёк. Пытливый ум амбициозного лейтенанта уже давно подсказывал ему, что навыки, усвоенные в тренировочных лагерях Джорджии, могут быть востребованы на рынке частной охраны и обращены в дорогостоящие услуги. После переброски в Тамаулипас он намеренно искал встречи с самыми богатыми людьми из Восточного картеля, и в итоге ему удалось свести знакомство накоротке с доном Кармело, который сам в тот момент искал себе личных телохранителей из армии. На ловца, как говорится, и зверь бежит. По иронии судьбы, его новый друг, бывший сержант полиции, теперь носил звание лейтенанта в неформальной иерархии своего картеля, и так же, как и он сам, не был доволен своим положением. Кармело рвался вверх, и Педро, пообщавшись с ним, решил сделать свою ставку на него. Они дополняли друг друга в параноидальной гармонии своих кровожадных замыслов. Сделав выбор, «Первый» был полон решимости следовать ему до конца, каким бы такой конец ни был. Он был по-настоящему предан своему новому работодателю и готов беспрекословно выполнять любые его задания.

– Ну что, кум, надо отметить сие достославное событие, – сказал Кармело своему другу Оскару, когда они всё так же, обнявшись, выходили из собора. – Пара стопок пульке перед праздничным обедом не повредит, что скажешь?

– Никогда не повредит, кум, – согласился Оскар. Он ещё крепче сжал плечо друга и сказал ему, – Я так счастлив за тебя, Кармело. Радость отцовства несравнима ни с чем, уж поверь мне, отцу троих детей.

– Верю, – Кармело тоже благодарно сжал кисть обнимавшей его руки Чавеса. Он жестом отстранил Первого, открывшего перед ними пассажирскую дверь «доджа дуранго». – Я сам поведу, Педро. Полезай назад.

Чавес, усевшись в переднее пассажирское кресло, обрезал карманной гильотинкой сигару. Вытряхнув из внутреннего кармана зажигалку «зиппо», он спросил:

– Ты не против, если я закурю в машине?

– Тебе всё можно, кум, – ответил Кармело, набирая номер супруги по мобильному телефону.

Предупредив домашних, что они пропустят по стопочке перед обедом в трактире «У братьев», он включил зажигание. Когда они тронулись, Оскар уже беззаботно пускал облачка дыма в открытое окно, раскуривая сигару. Дела шли хорошо, бизнес налаживался, на душе у него пели райские птицы фортуны. Машина свернула за угол, оставив позади кафедральную площадь с воскресным оживлением толпы приодетых по случаю прихожан. В затылок Чавеса упёрся глушитель пистолета, и в то же мгновение «Первый» нажал на курок. Голова Оскара безвольно свесилась на грудь, он даже не успел понять, что произошло. Одна из капель рыжего мозга, брызнувшего навстречу выстрелу, попала на белый воротничок рубашки Кармело, невольно дёрнувшего головой.

– Господи, Педро, – только и прошептал он, выравнивая сбитый ход машины.

– Видите, сеньор, это было легко, – сказал «Первый», откручивая глушитель, пока они проезжали вдоль безлюдных тротуаров с рядами припаркованных машин. – Очень легко.

Кармело покосился на безжизненное тело сбоку от себя, повисшее на ремнях безопасности. Всего месяц назад, Оскар Чавес, хладнокровно расправившийся с Серхио Мапой в баре на глазах у Кармело, вселял в него неподдельный ужас, несмотря на долгие годы дружбы, исполненные взаимного доверия и родственной привязанности. Именно такой вид ужаса, вселяемый авторитетом в душу ближнего, наподобие внутренней дрожи, как раз и служил таким людям универсальной защитой и охранной грамотой. Мапа забивал врагов и провинившихся из своих насмерть голыми руками, так что окружению становилось тошно от самого слабого соблазна покуситься на его жизнь. Бандиты содрогались и гнали от себя такие мысли, потому что слишком хорошо знали, что с ними случится, если они не сдюжат, если дрогнет рука, или если пистолет даст осечку в самый нужный момент. Поэтому, именно Серхио Мапе к тому времени, первому из преемников бывшего босса, «Племянника», почти удалось собрать беспорядочно рассыпавшуюся мозаику активов Восточного картеля, восстановить прямой контроль над большей их частью. Оскар застрелил Серхио в затылок, подкравшись к нему со спины в многолюдном помещении, при свидетелях. Всё кругом смолкло тогда враз и словно бы застыло. Телохранители Серхио опустили головы и смотрели в землю с привычной тупой покорностью неминуемой смерти. Кармело тоже там был в числе других верных Оскару людей из банды. Он не сомневался, что кум захочет наладить присвоенный бизнес именно с ним. Вдвоём они действительно восстановили связи в полиции штата и контакты на гватемальской границе, но из этого всё равно выходило мало путного. Приспособленческая улица, казалось, только и выжидала шанса сбросить с себя ярмо убыточной лояльности, требовала доказательств реального могущества, забывала страх. Вдобавок ко всему прочему, Оскар постоянно под разными предлогами занимал у него крупные суммы денег, которые сразу спускал за карточным столом. Кармело, конечно, вёл кропотливый учёт всех этих ссуд, но кум возвращать долги ему явно не собирался, судя по всё более раздражённому виду, с которым он отшучивался при всяком напоминании. Под чашей терпения Кармело расползалась мутная лужица обиды.