В прошлую ночь он трахал ее, пока она не кончила, крича от экстаза в подушки кушетки. Ее тесная киска сжимала его неистово двигающийся член. Он ее не поцеловал. Не испробовал жидкую лаву, стекающую по ее бедрам, и теперь жаждал вкусить ее. Он не будет больше ждать.

— Не нужно описывать все подробно, да? – расстроено спросил Кейн. Шерра следила за ним полыхающими от гнева глазами. – Прекрасно. Моя главная претензия – твой ночной образ жизни, хоть до сих пор это и не было проблемой. Мне необходимо, чтобы по ночам ты держалась поближе к дому вместо того, чтобы рисковать, болтаясь на горе.

— Почему? – дернула она головой.

Кейн видел борьбу в ее зеленых глазах, желание сбежать от него читалось в каждой линии ее тела.

Он не мог этого допустить. У него чуть не случился сердечный приступ, когда она столкнулась с тем ублюдком с базукой. Помня о состоянии Меринас во время горячки, Кэллан более чем волновался по поводу сестры. Лихорадка так сильно влияет на Шерру, что уменьшает ее осторожность, наблюдательность и способность эффективно противостоять в драке.

— Это очевидно, – проворчал Кейн, придвигаясь поближе к ней. – Если возникнут проблемы, я нуждаюсь в тебе здесь, чтобы эвакуировать Меринас, Рони и Кэсси. Помимо этого, мы должны удостовериться, что основная часть Прайда держится наготове, независимо от обстоятельств. Включая тебя, горошинка.

Шеррa вздрогнула от этого прозвища.

— Ерунда, Кейн, – отрезала она, и он с удивлением воззрился на нее. – Ты просто хочешь держать меня здесь, под рукой, для собственного удобства, ничего больше. Ты продолжаешь надеяться, что я достаточно скоро сорвусь и не смогу тебе больше отказывать, а ты сможешь трахать меня круглые сутки.

Он молился об этом. И задавался вопросом, должен ли ей сейчас объяснить различие между надеждой и молитвой. Но затем решил, что возможно будет лучше, если просто будет медленно подливать масла в огонь ее гнева.

Кейн наклонил голову, с интересом наблюдая за Шеррой.

— Ну, у меня была такая мысль, пара, – протянул он.

Она впилась в него взглядом, ее глаза сверкали едва сдерживаемым гневом и возрастающим желанием.

— Боже, когда же ты от меня отстанешь, – пробормотала она, удивляясь смене его тактики. – Ты так себя ведешь, будто за все эти годы у тебя не было другой женщины, и я должна просто принять все как должное.

Кейн начал злиться. Он видел, что Шерра разрывалась между правдой, и тем, что она бы хотела считать таковой. Его Шерра хотела ненавидеть за причиненную боль, но Боже, она не единственная, кто страдал все эти годы.

— Были другие, – признался он, ненавидя это, ненавидя боль, которая вспыхнула в ее глазах. – Это никогда не было легко или удобно, но это было.

Он покачал головой, вспоминая тех немногих женщин, к которым прикасался, которых трахал, мечтая о Шерре и вынуждая себя игнорировать отвращение к себе за кратковременно испытанное облегчение.

— У меня никого не было, – прошептала она, разбивая его сердце своим хриплым шепотом.

— И тут ты неправа, Шерра! – отрезал он, отказываясь позволить ей возложить на него еще больше вины. – Я думал, что ты мертва. Ушла, Шерра. Навсегда. Ты знала, что я был жив, знала, где меня найти – и не сделала этого. Не стану скрывать – были ночи, которые я проводил не один. У меня были воспоминания, которые разъедали мою душу как болезнь. Я не буду чувствовать себя виновным из-за веры в то, во что ты позволила мне верить, и будь я проклят, если я позволю тебе скрываться от этого. Ты была моей гребаной женщиной, моей парой. Именно ты скрылась. Не я.

Она тяжело сглотнула, глаза потемнели, и он видел борьбу в ее душе.

— Это был один гребаный поцелуй. Не было никаких раздутых гланд, ничего, что…

Кейн скупо улыбнулся.

— Того, что у нас было, оказалось достаточно. Не отрицай, сейчас ты распалилась сильнее, чем когда-либо. Держу пари, что твоя киска такая чертовски влажная, что я мог бы в ней утонуть, едва коснувшись ее ртом. Так же, как это было тогда. Вкус специи и весеннего дождя. Твой вкус преследовал меня, Шерра. Все эти годы бесконечными ночами тяга к тебе почти сводила меня с ума.

Ее лицо пылало, в глазах вспыхивали искры пламени, бушующего внутри.

— Прекрати. – Шерра попыталась сделать глубокий вдох, отступила от него на шаг.

— Прекрати убегать от меня, Шерра, – мягко прошептал Кейн, обхватывая рукой ее талию и притягивая к себе. – Больше я тебе этого не позволю. Бегство не имеет смысла.

— Послушай, – она прижала ладошки к его груди, будто собираясь оттолкнуть. – Я сказала тебе вчера вечером, что не могу так рисковать. Ни один из нас не может. Мы не знаем, каковы будут последствия, Кейн.

— Плевать я хотел на последствия, Шерра, – и он говорил правду. – Разве ты не устала терпеть боль? Страдать? Мы все еще в горячке, малышка.

Кейн наклонился к ее уху, шепча, и она задрожала в ответ. Она прижала ладони к его груди и вцепилась ногтями в его рубашку, бессознательно по-кошачьи меся ногтями тонкий материал.

— Потом мы можем начать сожалеть об этом. – Ее тихий голос звенел желанием. – Я просто не могу завязнуть в этом, Кейн.

— Милая, вчера я высосал из твоего языка каждую сладкую каплю того наркотика, и потом трахал тебя, пока ты не взорвалась вокруг меня, – резко ответил он ей, пробежавшись руками по ее спине, спускаясь к выпуклости ягодиц, позволив себе сжать в руках упругую попку. – Если все это не заставило нас завязнуть во всем этом, то я уж не знаю, что сможет. Поцелуй меня, Шеррa. Не надо наказывать нас обоих, уже хватит.

Оба они тяжело дышали, когда Кейн немного отклонился, чтобы видеть ее лицо. Шерра выглядела ошеломленной, глаза были полуприкрыты, а мягкие розовые губы манили. Он облизнул собственные губы, умирая от жажды вкусить ее, испытать на вкус, и сделать настолько дикой, что это сожгло бы их живьем.

Ее пристальный взгляд сосредоточился на его губах, ее лицо стало сонным, черты смягчились от страсти, когда она уставилась на его рот.

— Я мог бы съесть тебя целиком, – мягко признался Кейн. – От твоего рта до киски, высасывая каждую сладкую каплю влаги, распаляя тебя снова и снова прежде, чем глубоко войду в тебя, и ты никогда больше не подумаешь снова мне отказать.

Одна лишь мысль, одно лишь желание – и его тело вспыхнуло, не говоря уже о том, что творилось с его членом, мучительно пульсирующим в штанах. И она думала об этом. Он смотрел ей в глаза и видел, как жажда затопляет ее, смягчая ее тело, и из ее горла вырвалось жалобное хныканье.

Шерра смотрела в горячие глубины глаз Кейна, видя намерение, жажду, бушующие в его теле. Черты его лица заострились, кожа на скулах натянулась, глаза сузились, а чувственные губы покраснели от возбуждения. Он был тверд и чрезвычайно возбужден, и у Шерры было такое чувство, что он готовился решительно изменить правила игры, в которую они играли.

— Здесь неподходящее место. – Она сжала его плечи.

Если бы Шерра только могла сохранить между ними некоторое расстояние, тогда возможно, она смогла бы устоять – хотя бы еще день. Один день, возможно, мог бы превратиться в два, два – в еще несколько. Гормональный всплеск, бушующий в ее теле, никогда, не длился больше месяца, а минуло уже две недели. Если бы только она смогла продержаться чуть дольше…

— Это прекрасное место для того, чем мы займемся.

Он отпустил ее, но прежде, чем она смогла сбежать, Кейн уже надежно запер стальную входную дверь и, развернувшись к ней лицом, начал расстегивать кнопки на своей рубашке.

— Черт возьми, Кейн! – взвилась она. – Кушетки не подходят. Подожди, пока мы не доберемся до кровати.

— Когда я буду рядом с кроватью, тогда придешь, и заберешься в нее со мной, – заявил он нетерпеливым тоном. – А сейчас сними одежду, Шерра, или тебе придется носить мою рубашку, когда мы отсюда выберемся, потому что я разорву твои вещички прямо на тебе.