— Мальчики, миленькие, только не выдавайте!
Принц растерялся, а Эвил в прищур подозрительно поглядел на непонятно чего испугавшуюся девушку, затем — на спрыгнувшую с печи мантикошку и усмехнулся:
— Вон оно что, значит?
Он пододвинул стул и сел, вытянув к теплому припечку вымокшие и замерзшие ноги.
— Не бойся, не выдадим… Если чая сделаешь. И мы там этому, — он кивнул на феникса, — пирожок обещали.
Конечно, эти двое могли бы ему ничего не рассказывать, но демона лысого Ленир бы тогда от них отстал! Тем паче, сам уже начал кое о чем догадываться.
Но Эйли заварила душистый чай на травах, за неимением пирожков вручила связанной жар-птице кусок хлеба с топленым маслом, и пока парни прихлебывали горячий напиток, а на глазах подросший вороненок долбил клювом горбушку, начала свою историю. История была простая, в чем-то обыденная и, если бы не последствия, совершенно не заслуживала внимания. Ну, подумаешь, не справилась начинающая магичка с домашним заданием и попросила более сильную подругу о помощи? А та и помогла. Подманила ворону, напичкала бедолагу магией, и узы подчинения сплела, перебросив управление фамильяром на неумеху-подружку, чтобы наставники на зачете не заметили, что феникса создавал кто-то другой. Только продержались эти чары всего несколько часов.
— Потому Сатина его и не удержала, — вздохнула девушка. — И когда через нее искать пробовали, связи не нашли. Если бы я сразу сказала, что это я, его бы быстро поймали, и пожаров бы этих не было… Но тогда Тину отчислили бы наверное…
— И тебе от наставников влетело бы! — добавил Ленир, недоумевая, как он мог влюбиться в такую безответственную особу: по ее милости ворона-поджигательница почти месяц терроризировала окрестности.
— Да мне-то что? Отругали бы, и все. А Тине зачет не засчитали бы. А тех, кто не сдал, — сразу в список на отчисление. Скажи, Эвил. А ей домой возвращаться нельзя: у них семья небогатая, восемь детей, мать болеет, отец пьет. Сатина думала, как в городе устроится, сестричку младшую сюда заберет. Остальные-то — мальчишки, мальчишкам попроще…
Эльф вздохнул: все же умеет он девушек выбирать. Нет, в каком-то смысле, конечно, совсем не умеет, но с другой стороны — очень даже. Вот эта и добрая, и отзывчивая, не для себя ведь старалась — за подругу переживала.
— Когда сеновалы гореть начали, Тина уже признаться хотела. Я отговорила. Думала, сама его найду. Он ведь отсюда, потому и далеко не улетал. Даже видела его пару раз, только поймать не получалось. Не знаю, как вам удалось.
Парни переглянулись и, не сговариваясь, решили, что о «концерте» Эйли знать не обязательно.
— К матери его нести однозначно нельзя, — сказал вместо объяснений Эвил. — Враз узнает. Сами попробуем развоплотить. А если не выйдет, придумаем, как его… того…
Ворона насторожилась, даже про хлеб забыла.
И как показал следующий час, в течение которого Ленир едва не уснул, разомлев в тепле, а маги попеременно мучили бедную птицу, то водя над нею руками, то читая заковыристые наговоры, опасения феникса были не напрасны.
— Прибить его, и дело с концом! — выговорил в сердцах Эвил после очередной неудачи.
— Жалко, — всхлипнула Эйли.
— И теоретически — невозможно, — добавил эльф.
Он уже давно ушел бы, но, во-первых, хотелось дождаться развязки, а во-вторых, неловко было появляться в доме Буревестника после вчерашнего с пустыми руками. Вот феникс мог бы стать хорошей компенсацией за срезанные розы. Или хотя бы история о том, как он героически изловил жар-птицу, подтвержденная показаниями свидетеля. К тому же, при свидетеле, в кои он думал заполучить Эвила, его и на ленточки, как было обещано, нарезать повременят, а там, глядишь, и вовсе простят за заслуги перед обществом.
Но «сдавать» феникса, след от которого тянется к Эйли, он не стал бы, а отчитаться в истреблении поджигателя возможным не представлялось по причине заложенного в птичке бессмертия.
— Да уж… — вздохнул признавший правоту эльфа огневик. — Но можно попробовать.
— Если собираешься еще час развлекаться, испытывая на нем различные способы убийства, я лучше выйду, — предупредил эльмарец.
— Что я, извращенец какой-то? — оскорбился маг. — Вот если бы ночью с Гасом не… не поспорили, можно было бы его попросить. Он же боевик, у них арсенал заклинаний мощный, против нежити, против демонов — что-нибудь да сработало бы. Некромантию общую он тоже лучше знает, все-таки пятый курс уже…
— Вы с Гасом поспорили? — ужаснулась девушка. — Хорошо, хоть до драки не дошло.
— Кто тебе сказал? — усмехнулся Эвил. — Там, как оказалось, того Гаса — пфе — на ладонь положить, а второй прихлопнуть. Ему еще повезло, что выгулки впереди: отлежится, волосы отрастит. Да, сидэ? Расскажи прекрасной даме о наших подвигах в ее честь.
Эйли зарделась, но Ленир и не думал бахвалиться ночными «подвигами». Пусть Эвил сам потом рассказывает, если вспомнит, — его же дама… Как ни жаль. А насчет феникса появились идеи.
— Говоришь, некромант мог бы помочь? Есть у меня один на примете. Одна. И живет тут недалеко, в домике на берегу — минут десять ходу.
— Лара? Ты о Ларе?
— А ты ее знаешь? — удивился эльф. — До чего тесный мир.
— Конечно, знаю. Еще с детства. Наши матери дружат. Сейчас уже не так, конечно: тэсс Галла в Марони редко бывает, а раньше, помню, мы к ним часто в гости ходили. Только я не знал, что Лара некромантией занимается. Она же вроде наоборот — целительница. В школу к нам часто приходит, в лечебнице помогает. Наставники ее все учиться зовут, чтобы, значит, перстень получить, как положено, разрешение на работу. Только, кажется мне, ей это ни к чему, а если перстень потом понадобится, придет и возьмет. Мама говорит, это у них семейное — тэсс Галла тоже не училась почти.
— Везет же некоторым, — рыжеволосая магичка с тоской поглядела на кипу конспектов.
— Везет, — согласился Эвил. — Так что, может, сидэ и прав. Может, у нее и с некромантией проблем нет. Только вот просить… Неудобно как-то.
— Лара — дочь моего брата, — напомнил Ленир не без гордости. — Не откажет любимому дяде.
Конечно, он помнил об обещании любящей племянницы устроить ему превращение в одуванчик, но в сравнении с другим обещанием, с тем, где и без ушей, и на ленточки, и вообще хладным трупом, жизнь одуванчика не так уж плоха. Особенно в безветренную погоду.
Эйли идти с парнями в домик на берегу отказалась. Сослалась на то, что есть какая-то работа по дому, да и дорожки за ночь снегом присыпало, снова расчистить нужно: дяде-то тяжело с больной ногой. Пошли без нее. Феникса, за прошедшее с поимки время успевшего дорасти до взрослой вороны, пришлось высвободить из ставших тесными пут и связать по новой. Птица терпела и оскорблено молчала, лишь один раз обозвав мучителей врунами, так и не расщедрившимися на пирожок.
Дорогой Эвил как-то странно косился в сторону несшего завернутую в давешнюю занавеску жар-птицу эльфа, и тот, не выдержав, потребовал объяснений.
— Я это… думаю… — стушевался огневик.
— Похвально. А конкретнее?
— Думаю, сколько тебе, сидэ, лет. А то я тут с тобой запанибрата, а потом выяснится, что нужно было почтительно кланяться и зубодробительные титулы выговаривать.
Ленир мысленно перечел свои титулы и не нашел в них ничего зубодробительного. Только длинновато немного выходило, если полностью: в последний Келвай с орочьей стороны гости приезжали, так кое-кто из вождей за время представления вздремнуть успел.
— Так сколько? — не отставал не получивший ответа маг. — По вам же, эльфам, не поймешь. Я б навскидку пару веков дал, не больше. Ну, два с половиной…
— Девятнадцать.
Эвил так и стал, ошалело таращась вслед не сбавившему шага эльфу.
— Ско-олько? Девятнадцать веков?!
— Лет, — обернулся на секунду принц.
Маг и вовсе впал в ступор.
— Мне девятнадцать, — терпеливо повторил Ленир, остановившись. — Я знаю, что вы, люди, уверены, будто для эльфа — это детский возраст, как и следующие сто лет. Но сам погляди: я в Марони один, без нянек, хожу, куда хочу, делаю то, что хочу… А кто-то до сих пор живет с мамой и боится взбучки за то, что не ночевал дома. Будут еще вопросы о моем возрасте? Или, может быть, хочешь пошутить на этот счет?