Следопыт допил настойку, обругал зачем-то жену и попытался стать на след. Несмотря на недосып и паршивое настроение, это получилось легко и Коян побрел за парнями.

Так и бродил за ними полночи от питейни к питейне. Желание напиться росло и крепло. Здравый смысл намекал, что добрейшая и благороднейшая после этого откусит голову, но желание от этого не пропадало.

А потом мальчишки, ко всему хорошему, исчезли. Их след испарился посреди улицы, словно парочку малолетних алкашей призраки сожрали.

Коян постоял, немного поругался и решил вернуться в дом стражи к допрашиваемому призывателю. Там можно было поспать в каморке для персонала.

Ладая же привели утром. Поймали рядом с библиотекой, где он репетировал извинительную речь. Пацан, как назло, был бодрый, выспавшийся, да еще и хихикал время от времени. Коян на него немного посмотрел и захотел повеситься. А что, будет спокойно висеть в петле и ни о чем не беспокоиться, создаст своей смертью проблемы окружающим, никто никуда гонять не сможет. Может даже жена поплачет, дура ревнивая.

С призывателем Ладай поговорил очень душевно, чему поспособствовало хихиканье и дурацкое чувство юмора. А еще буйная фантазия. Пацан так красочно описывал развешивание кишок по деревьям и поедание печени на глазах человека, из которого эту печень выковыряли, что девушка, записывавшая весь этот бред, побледнела и выскочила за дверь, а Коян отказался от идеи с повешеньем себя любимого. Неприятно будет висеть в компании чьих-то кишок.

Призыватель же внимал с блаженным видом, а потом стал рассуждать какой призрак при этом может получиться. Ладай одобрил и рассказал о выклевывании глаз. Специально обученными воробьями.

Призыватель немного подумал и отказался от такой чести. Мол, быть слепым призраком не очень интересно.

Ладай тут же предложил выедание внутренностей шелудивым псом.

Призыватель одобрил. У него вообще была какая-то страсть к внутренностям.

После этого Ладай пообещал наказать собеседника за то, что посмел без спросу прийти в его город. И хихикнул. Особенно мрачно.

Призыватель начал просить прощения и каяться. Мол, не хотел и не знал. Обманули и заставили. А еще оболгали. А он добра желал, потому что негоже.

К сожалению, все это оказалось бесполезным. Призыватель понятия не имел, кто обманул, и даже не помнил, как. Немного подумав и посомневавшись, он решил, что обманщики приходили во сне, потому что у них не было лиц. А потом вполне талантливо нарисовал этих обманщиков. Четыре фигуры в широких плащах с капюшонами. А вместо лиц клубящийся туман.

— Иллюзия, — уверенно сказал Ладай, посмотрев на рисунок. — Или вода, если туман настоящий. Но тогда я не понимаю, как они через этот туман видели.

Его вежливо поблагодарили и не менее вежливо выпроводили за дверь.

А загрустившего призывателя ждала встреча с мозголомом. Теперь хотя бы понятно, что среди его воспоминаний следует искать. Людей прячущих лица то ли за туманом, то ли за иллюзией. Этих людей следовало услышать, рассмотреть, узнать о них как можно больше. И тогда, возможно, кто-то из следопытов сможет стать на их след, если они осмелятся прийти в город.

В то, что эту четверку возможно найти вне города, Коян не верил. Да и никто не верил. Но хоть что-то.

Еще один зов

— Все будет хорошо, — говорил Хият.

Дорана улыбалась и кивала, хотя в данный момент ей было все равно. Даже если призыватели придут толпой и вызовут древнее зло, ее это ни капельки не взволнует. Ей так казалось.

Сейчас они шли по городу. Парень держал ее за руку, провожал домой и рассказывал, что делал в библиотеке, пока она сидела наедине с бутербродами и рассматривала портреты. Оказывается, он там, с помощью какого-то загадочного хранителя, немного менял защиту города. Теперь он мог на нее воздействовать издалека, правда, пока не откуда угодно, а только из той самой библиотеки.

Призыватели больше в город войти не смогут, пока не выловят всех призраков, таково было условие изменения. Да и после этого ничего опасного в городе они призвать не смогут. Превратить безопасное в опасное могут попробовать, но вряд ли успеют.

Дорана кивала и улыбалась Хияту, городу, солнцу, луже непонятного происхождения посреди дороги, верещащему ребенку. Настроение хорошее, почему бы не улыбаться?

Так они и дошли — Хият говорил, а Дорана слушала и улыбалась. Чуть ли не перед самыми воротами парень поцеловал ее в щечку, дождался, пока задумавшаяся девушка ответит тем же и, попрощавшись, убрел.

Дорана немного постояла, глядя на ворота мечтательным взглядом. Кивнула сама себе и толкнула калиточку в левой створке.

Нича девушка увидела раньше, чем успела войти. Он стоял под сливовым деревом и мрачно улыбался.

— Опять пациента не могла бросить? — холодно спросил брат.

Дорана кивнула, одарила его широкой улыбкой, а потом создала марево.

— Видишь? — спросила счастливым голосом. — У меня наконец получилось.

Нич хмыкул, вышел из-под своего дерева и протянул руку к сгустку тумана на ладони девушки.

— Настоящее, — сказал недоверчиво.

— Хият объясняет лучше, чем все эти… — приличного слова девушка подобрать не смогла, а портить такой хороший день неприличным не захотела.

— Хм, — сказал брат и еще раз прикоснулся к мареву. — Хоть какая-то польза. Кто бы подумал. Все говорят, что он идиот. Раньше был шумный, а теперь стал тихий.

— Хият не идиот, — сложила руки на груди девушка. Марево тут же растаяло.

— Да верю я, верю, — отмахнулся брат. — Но ты учти, если узнает дедушка, то либо женит его на тебе, либо убьет. Вон за папой всей семьей гонялись, хотя он был не против и в тот день всего лишь пошел собирать древесину для амулетов.

— Помню я, — улыбнулась Дорана, а потом хихикнула, представив разговор дедушки с Хиятом.

Интересно, кто кого первый с ума сведет?

— И замуж я никогда не хотела, — сообщила брату и пошла к дому.

Нич только вздохнул и поспешил следом.

Никуда дойти они не успели. Хият будто с неба свалился, одарил Нича таким взглядом, словно это он без спросу влез к нему во двор и мрачно заявил:

— Она нас зовет к себе, всех.

— Кто «она»? — спросила Дорана, подозревая, что зовет Вельда.

— Кого всех? — растерянно спросил Нич.

— Тебя не зовет, — успокоил следопыта Хият. — Даринэ Атана зовет. Меня вестник догнал. Они решили провести очередное испытание для кандидатов в хранящие.

Девушка только вздохнула и понадеялась, что Вельда все еще не может разговаривать. Иначе ведь опять речь на пороге гостиного дома провозгласит.

— Куда зовет? — въедливо спросил Нич, заподозрив, что его пытаются обмануть.

— К Дому Совета. Их там будут испытывать.

— Странно, — сказал Нич.

Хият только пожал плечами, схватил Дорану за руку и повел к воротам. Что-то объяснять практически незнакомому следопыту он не собирался. Захочет, сам все узнает. Не захочет, дойдет до дома и будет отсыпаться. Нич наверняка гонялся ночью за призывателем. Устал. Да и силы потратил много.

Нич покачал головой, но преследовать сестру и странного парня не стал.

На этот раз красотами и лужами Дорана уже не любовалась. Она думала и настраивалась. Хотела стать каменной стеной, которой все равно, что говорит какая-то мелкая выскочка. Которой плевать, что родное и любимое место эта выскочка называет устаревшим уродством и желает все разрушить, а потом перестроить. Быть стеной хорошо, стену оскорбить и разозлить невозможно.

Хият вел какими-то переулками и очень быстро, словно боялся опоздать, и на площади перед Домом Совета они оказались как-то слишком неожиданно.

Кандидаты в хранящие уже были там. Сидели рядочком на верхней ступени лестницы. Трое — мрачные и даже злые, Ильтар как всегда веселый и беззаботный.

Кроме кандидатов на площади присутствовали: совет почти в полном составе, сопровождающие кандидатов, тоже почти все, зрители, неизвестно как узнавшие о событии, и истошно подвывающая кошка в окружении разномастных котов. Тишину нарушала именно кошка. Даже когда из здания вышла добрейшая и мудрейшая, развернула свиток и приготовилась что-то зачитать, кошка замолчать и не подумала. Проблему решил мужик, швырнув в кошку огрызком пирожка. Лохматая невеста бросилась в ближайший проулок, коты последовали за ней, даже выяснять друг с другом отношения перестали.