Белый автомобиль с красными крестами не спеша едет по городу, потом притормаживает и съезжает во дворы.

– Как ты? Все нормально? –Павел Алексеевич Денисов ощупывает меня, как девку.

– Нормально, все. Нормально!

– Ну, ты и устроил! Мог бы предупредить, что так рванет. Хорошо хоть не пострадал никто.

– Почти никто. У тебя закурить есть?

– Держи, – он протягивает мне пачку, и я беру сигарету. – Спасибо, что согласился мне помочь. Нужно было оттуда убраться, пока вопросы не начали задавать.

– Пожалуйста. Я Дмитрия предупредил, он все сделает так, как нужно. Так что считай, что ты умер. Теперь уже по-настоящему, – усмехается Павел. – Тело привезут к нему, твои инструкции я передал. Только он просил об одном.

– Я помню, слово свое сдержу, ты меня знаешь. Только зачем ему это? – выдыхаю дым и снова затягиваюсь. – Кровь, она как вино: чем больше пьешь, тем больше хочется.

– У него ребенка… – Павел кашляет в кулак. – Ты же знаешь, как это?

– Знаю. Ладно, сегодня все подчищаем.

Завтра я уберу последнего. Через пару-тройку часов следователь Самойлов, не найдя нигде Станислава Владленовича Пименова, вспомнит наконец, что ему должны были перекинуть информацию по этому человеку, а пока… Пока я расскажу, как устроена наша жизнь. Когда ты не сталкиваешься со страданием, оно тебя не сильно интересует, и муки других проходят мимо, потому что твой разум отсекает эту информацию как ненужную. Плевать же всем на то, что в Африке голодают дети, а где-то в Сирии идет война, и там повсюду смерть и хаос. Нас это не касается, нас это не трогает. После того, как я выжил, я понял одно: мой мозг перестроился, и теперь то, что для многих других оставалось незаметным, я отчетливо видел. Так, я видел, как погибает дочь человека, который вытащил меня с того света, и я помог ему вернуть ребенка. Да, жестоко, да, негуманно, но мой метод сработал.

Дмитрий Геннадьевич Головин – старший патологоанатом криминалистического управления, спокойный и простой человек, у которого тоже случилась беда с дочерью – она пропала. И вот что было странным: его коллеги всячески не хотели браться за это дело и в конце концов спустили его на тормозах. Знаете, что нужно пообещать отцу, который от горя опустил руки? Ему достаточно указать виновного, и он, с мыслью о мести, будет делать все, о чем ни попросишь. Мне нужен был Самойлов, ему – Громов. Взаимный интерес ведет к хорошим результатам. Самое сложное – это настроить человека вести себя как обычно с теми, кто, как он знает, виновен в гибели его ребенка. Дмитрий, к моему удивлению, справился с этой задачей потрясающе. Полковник Громов – старый похотливый извращенец, а обстоятельства и случай – неподконтрольные нам грани бытия. Кто же знал, что однажды, прогуливаясь со своей дочкой по улице, Головин повстречает Громова? Они вели обыкновенный разговор о жизни да о работе, а в голове полковника уже сложился отвратительный план. Животное желание взяло верх над порядочностью и чувством товарищеской солидарности. Самойлов и Хлебалин все подготовили и исполнили. Теперь за подготовку и исполнение задуманного взялся я. Еще накануне я побывал у Шрека. Полковник встретил меня с распростертыми объятьями. Еще бы: я же сообщил ему, что его хотят представить к награде. Если бы он только знал, кто пришел к нему в этот вечер и что за награда его ожидала!

Я включаю плеер, вставляю наушники, увеличиваю громкость звука. Я даже представлять себе не хочу, что сотворит со Шреком Головин. Хотя, что тут представлять? Он же патологоанатом!

Выкинь мое сердце, меня здесь нет!

Выкинь мою душу, погас в ней свет.

Снова в одиночестве у двери,

Мое тело рвет себя изнутри.

Выкинуло жизнь и малейший свет,

Это боль, и муки сильнее нет.

И раскается только тишина,

Уж она-то точно мне отдана.

Дмитрий Геннадьевич надевает перчатки. Его движения отточены и спокойны: он совершал это тысячи раз, но ни разу – с живым человеком. Холодное помещение, отделанное кафелем, пропахшее хлоркой и формалином. Он подвозит к накрытому белой простыней телу видавший виды столик, на котором разложены инструменты для аутопсии. Свет ламп ярко освещает рабочее место. Дмитрий размеренно перебирает инструменты, затем глубоко вздыхает и стягивает в сторону простыню. На большом столе из нержавеющей стали с кляпом во рту лежит Афанасий Филимонович Громов, надежно привязанный к металлической площадке. Увидев знакомое лицо, он начинает дергаться и извиваться всем своим толстым телом, словно огромная гусеница. Он мычит, орет, но через кляп ничего не понятно, да и особо не слышно.

– Тише, тише, – Дмитрий отходит в сторону и возвращается с большим зеркалом, которое приделывает к лампе. – Это чтобы ты ничего не пропустил. Хочу проверить, есть ли у тебя душа, Громов. Есть она у тебя, а?

Услышав вопрос, полковник начинает еще активнее ерзать и мычать.

– Вот у моей дочери она была. Хорошая выросла девочка. А вы не оставили мне даже места, куда бы я мог прийти навестить ее. Это печально. Знаешь, когда я узнал правду, я ведь не поверил вначале, но потом он предоставил доказательства. Как у вас все было ловко настроено. А вы молодцы! Хорошо все продумали! Если бы не нарвались на него, то так бы и жили припеваючи. Когда есть власть, знакомства в вышестоящих органах, да еще и деньги, возможно все. Скольких же людей вы погубили? Кто бы мог подумать, что за пропавшими без вести в большинстве случаев стоите вы? К вам обращаются с надеждой, а получается, что мышка просит помощи у кошки. Смешно, – он берет в руки скальпель. – Итак, процедура вскрытия начинается с внешнего осмотра тела, включая имеющиеся раны, шрамы или опухоли. Затем делается хирургический разрез, – Головин подносит скальпель к правой ключице. – Знаешь, когда я тебя выпотрошу, то брошу твой труп в морозильник вместе с неопознанными телами бомжей. Твоей родне тоже не представится возможности с тобой попрощаться. Надеюсь, ты будешь гореть в аду, а пока ад устрою тебе я.

Дмитрий привычным движением делает разрезы от каждого плеча до середины груди, а затем вниз до лонной кости. Громов вытягивается от боли и выпучивает глаза, из которых льются слезы. Головин оттягивает кожу в стороны, оголяя грудную клетку. Положив скальпель, он берет со столика электропилу.

– И это только начало, дружище.

Глава XLIII

Сергей нервно грызет ногти, сидя на диване. Он еще раз пытается набрать Настю, но та не отвечает. Жене дозвониться он тоже не может. Перед ним лежат распечатанные документы, он косится на них взглядом и начинает истерично смеяться. Несколько часов назад следователь заезжал к патологоанатому Дмитрию Геннадьевичу Головину, и тот представил ему полный отчет по трупу Максима Юрьевича Максимова: сошлось все, вплоть до прикуса челюсти, который оказался идентичен следам на теле убитой Ледовских. Медицинская карта Максимова будто списана с отчета Головина: группа крови, детские болезни, травмы после аварии. Еще раньше криминалисты нашли в сгоревшем доме сейф, в котором обнаружили квитанцию на покупку перстня с гравировкой «Вика». Александр проверил ювелирный магазин, и его сотрудники опознали человека, который приобрел у них это украшение, только почему-то сказали, что он был священником. Сергей берет бумаги и еще раз просматривает их, качая головой. Никакого Станислава Владленовича Пименова никто ему в помощь не посылал, да и вообще, как выяснилось, этот человек сейчас находится в командировке в Екатеринбурге. Пименов – действительно, подполковник СКР, опытный и заслуженный сотрудник, работающий с особо опасными преступниками, серийными убийцами и маньяками. Кто-то очень хорошо рассчитал, что запрос на его дело будут долго проверять, прежде чем выслать ответ.