– Ну же, иди, они ждут тебя, – присев на корточки, Анатас потрепал парнишку за волосы.

– А они не будут меня бить? – Никита крепко прижался к Анатасу.

– Нет, они будут вести себя очень хорошо, и никогда тебя не ударят, и не оставят одного. Ты пока поиграй с ними здесь, а я скоро приду за тобой. Больше никто тебя не обидит – я тебе обещаю. И ничего не бойся. Все, чего ты пожелаешь, будет сбываться здесь.

Анатас снова оказался в доме мальчика, где его ждала свита.

– Чего пожелаете, Милорд? – спросил Маркус.

– Возмездия.

Зайдя на кухню, они увидели пьяных мужчину и женщину. Оба в грязной рваной одежде валялись на чем-то, напоминающем кровать. Повсюду были раскиданы пустые бутылки. На столе стояла еще одна с недопитой мутной жидкостью, рядом с ней лежал кусок зачерствевшего черного хлеба, головка лука и покрытое плесенью сало. Грешник быстро обежал весь дом.

– Ну ничего себе! У них и пожрать нечего! Хотя я не брезглив, и это пойдет, – схватив со стола, что там было, он быстро запихал все себе в рот и запил из бутылки мутной субстанцией. – Живут-то еще неплохо!

– Просто Куршевель, – улыбнулся Ворон.

– Маркус, разбуди их.

– Господин, позвольте мне? – начал Ворон, но Анатас перебил его.

– Нет. Маркус сделает.

Легионер схватил парочку за шиворот и швырнул к ногам своего господина. Те, словно черви, которых выкопали из навоза и бросили в банку, начали возиться на полу.

– Никитка! Ты где, сволочь? – заорала женщина. – Притащи сигареты, быстро! Курить охота! Где ты есть, гаденыш?!

Анатас вытащил из кармана пачку «Примы» и бросил на пол. Женщина подняла голову и впервые обратила внимание на гостей. Она стала трясти мужа и, мыча, показывать пальцем на незнакомцев.

– Не жужжи мне в ухо, стерва! Отстань от меня, тварь! Отстань, я сказал! – раздался голос пьяного в стельку мужчины.

– Колька! Колька! Проснись, к нам кто-то пришел!

– Отстань, ведьма. Пошли их! Пускай убираются! – еле-еле выговорил муж.

– Приведи это существо в чувство, – обратился Анатас к легионеру.

Маркус схватил Кольку за ногу, волоком вытащил во двор и, подняв бедолагу за шиворот, пару раз ударил в печень. Мужчина скрючился и упал на снег. Маркус снова схватил его за шею и несколько раз с силой ткнул мордой в сугроб.

– Еще или хватит?

– Хватит! – выплевывая снег, пробормотал Коля.

– Тогда пойдем в дом!

Маркус таким же образом затащил его обратно.

– Ну так что, будем каяться? – опираясь на трость, поинтересовался Анатас.

– В-в-вы к-кто? – Коля весь трясся то ли от похмелья, то ли от холодного душа.

– А мы, Николай, из соцзащиты, пришли посмотреть, как вы тут воспитываете сына, – закурил «Беломор» и смачно плюнул на пол Грешник.

– Чавой-то это? – произнес Николай, глядя то на Маркуса, то на Грешника.

– Не «чавой-то это», а «как это». Как же ты, Коля, до такого опустился? – выдохнул дым ему в лицо горбун, – Значит, Коля, ты пить любишь? Ну что ж, я тоже не прочь. Может, выпьем с тобой по-дружески, а?

– Так это можно. Если по-дружески, это я всегда за! С хорошими людьми чего не выпить-то? – с опаской оглядел незваных гостей Коля.

– Молодец, уважаю! Душа компании! – обрадовался Грешник и, схватив его за шкирку, подтащил к столу. Перед ними появилась бутылка водки и два граненых стакана. – Ну что, Николашка, присаживайся. Думаю, закуска настоящим мужикам не нужна. Ведь так, Коля? Закуска она же, сука, градус крадет! Ты же настоящий мужик? Да, Колян?

– Угу.

Бутылка взлетела в воздух и налила по полному стакану ему и Грешнику, при этом в бутылке не убавилось ни капли. Грешник открыл пасть и закинул в нее стакан вместе с содержимым. Тут же у него в руке появился новый, доверху полный.

– Я водку, Коля, стаканами жрать могу! Она, падла, мой хлеб! Больше всего на свете ее люблю! А если она твердой станет, я ее грызть буду! – занюхивая спиртное рукавом фуфайки, прокомментировал Грешник.

Мужчина и женщина, открыв рты, молча наблюдали за ним. Рука Николая сама, против его воли, схватила стакан и влила содержимое в горло. После второго стакана Николай не выдержал.

– Не могу больше!

Он чувствовал опьянение, тошноту и муть, только отключиться не мог, а его рука предательски вливала спиртное в рот.

– Странно. Но ничего, дружище, не хочешь пить, пересиль себя, ты же настоящий мужик! Пример своему сыну! Смертельная доза алкоголя составляет около трех бутылок водки, выпитых за час, при условии, что человека не стошнит. А я не дам тебе переводить продукт. Как говорится, лучше в нас, чем в таз!

– А что с этой делать? – кивнул в сторону женщины Ворон.

Анатас взял женщину за руки и увидел всю ее жизнь и все, чего от нее натерпелся сын. Он мило улыбнулся и погладил несколько раз ее по косматой голове.

– Маркус, оторви этой суке руки и ноги, но сделай это медленно, чтобы тварь могла вдоволь насладиться хрустом костей и треском плоти. Когда все будет кончено, присоединитесь ко мне. Да, и смердит тут слишком. Спалить бы все, – он поднялся и пошел к выходу.

Легионер мгновенно отволок несчастную в комнату, откуда вскоре стали доноситься истошные вопли.

– Я сейчас помру, – еле-еле пробормотал Коля, выпив очередную дозу спиртного.

– Так ты уже мертв! Так что по этому поводу можешь не беспокоиться, – Грешник достал папиросу, отворил дверцу печки, прикурил и вышел, оставив топку открытой. – Прощай, дружище. Не поминай лихом и не забывай, что мы с тобой вскоре встретимся!

Вся троица покинула дом и присоединилась к своему господину. Из печки вырвалось пламя, пожирая дерево и хозяев с таким же удовольствием, с каким поедал подаренную шоколадку маленький Никита, играя с родителями на зеленой поляне. Они шли, пока впереди Анатаса не появился старик.

– Я просил тебя помочь, а что сделал ты?

– Ты проторговался, Падший! Я не заключаю сделок. А если и заключаю, то на своих условиях! Если хочешь знать, я, в отличие от тебя, помог: ребенку лучше будет там, где он сейчас.

– Но зачем было его убивать?

– Он даже не понял этого. Теперь он играет в своем идеальном мире, где его желания станут исполняться, а рядом будут любимые родители. Он все равно бы погиб от руки матери. Она в пьяном угаре забила бы его до смерти из-за того, что он съел кусок хлеба, который был их закуской.

– Это же ребенок.

– Думаешь, для меня есть разница? Хороший человек – мертвый человек. Или ты считаешь, что когда я возвышусь, то стану отделять зерна от плевел? Нет, Падший! Хочешь милостыни – иди к моему брату. Тебе пора определится, на чьей ты стороне.

– Ты животное.

– Нет, я самое человечное существо в этом мире. Так что ты, как всегда, не прав, Падший. И ты так и будешь жить среди людей и помогать всем, кто тебя об этом попросит, словно продажная женщина, а все потому, что не можешь определиться, с кем ты. И крови на тебе больше, чем на мне. Я наказываю и знаю, чего хочу, а ты как стоял на распутье, так и останешься там стоять, помогая и добрым людям, и подонкам.

– Может, ты и прав, только не забывай, что помощь моя дана всем, – тихо ответил падший.

– Уйди прочь с моей дороги, – отодвигая рукой старика в сторону, Анатас направился вперед вместе со своими спутниками.

– А все же, кнут или пряник? Что сильнее? Нужно было давно расшевелить этот мир. Добро и зло – вот мерило человечества. Устоят ли они? – поглаживая бороду, пробурчал старик и растворился в пурге.

На следующий день даже бывалые пожарные ужаснулись тому, что увидели в доме. На изуродованное тело женщины упали балки обрушившейся крыши и разрезали его на несколько частей. Мужчина сгорел, сидя за столом и крепко сжимая в руке граненый стакан. В комнате лежал маленький мальчик, задохнувшийся угарным газом. И хотя вся его комната выгорела дотла, огонь не тронул кровать малыша и его самого. Казалось, что он просто спит.

Капитан и Виктор добрались до одиноко стоящего на окраине деревни дома. Он был покосившимся и неухоженным, будто хозяева забросили его уже давно. Весь двор был засыпан снегом, а забор наполовину повален. Неподалеку виднелся каркас сгоревшей постройки.