Не раздумывая, я бросился в лес. Раздвинув кусты, увидел Сороку и других ребят. Васька обрезал ножом шпагат. Развернули коричневую бумагу, и я увидел четыре плоских ящика. Тёмный топором отодрал крышку. В ящике лежал сероватый шифер. Всё понятно: лётчики подбросили ребятам шифер для крыши. Избушка почти готова. Дверь и рамы вставлены, лишь крыши нет. Теперь будет. К вечеру покроют.

Я вернулся на берег. Мне стало немного грустно. Почему я должен из-за кустов наблюдать за мальчишками с Каменного острова? Я понимаю, что я для них чужой, дачник. Но всё равно было обидно. Я бы помог им покрыть эту крышу…

Коля Гаврилов сказал, что членом республики стать не так-то просто. Нужно пройти много испытаний; кто не выдержит, того не принимают. Васька, которому я хотел помочь, проходил испытания. А то бревно он должен был один дотащить до большого муравейника. Без остановки. Таковы условия. И это ещё не всё. Есть испытания потруднее… На острове могут жить лишь сильные, выносливые и храбрые. Васька Островитинский не выдержал только одно испытание: не достал камень со дна озера… Там глубина семь метров. Но его приняли, так как всё остальное выполнил. Но камень остался за ним. Потренируется, потом всё равно достанет.

- А ты достанешь? - спросил я.

- Спрашиваешь! - засмеялся Коля.

Я бы с такой глубины камень не достал. Воздуху бы не хватило.

- Для чего всё это? - спросил я.

- Я могу озеро переплыть и всю ночь один на дереве просидеть.

Я бы не смог. Для чего это нужно, Коля так и не сказал. Каждое утро они тренируются на спортивной площадке. У них есть боксёрские перчатки, стёганый мат, на котором они занимаются борьбой. Я бы никогда не поверил, что Коля сможет положить меня на обе лопатки. Я плотнее его и выше. Но он положил меня на лопатки три раза подряд. Он оказался увёртливым и сильным. Вот почему Сорока взял его в свою команду, когда была драка. На острове остались ещё восемь человек. Они тоже могли бы сесть в лодку, но Сорока взял шесть человек, столько же, сколько было на двух лодках Свища.

Конечно, Коля мне не всё рассказал. Мне хотелось узнать, например, про лётчиков. Про картонных человечков. И про многое другое, что происходило на острове. Но я для них чужой. И они не вправе доверять мне свои тайны… А что, если попробовать пройти все эти испытания? Ну, пусть сразу не пройду, потом… Я окинул взглядом озеро и вздохнул: вовек не переплыву. А этот камень на дне? Семь метров глубина! Я ещё никогда на такую не опускался.

Я услышал скрип уключин: возвращался Гарик. «А он прошёл бы испытания?» - подумал я. Гарик бы выдержал.

Он выкинул из лодки щуку. Килограмма на полтора. И окуня на полкило. Гарик загорел до черноты.

- Ты ныряешь на глубину семь метров? - спросил я.

Гарик удивлённо посмотрел на меня. К его щеке прилипла круглая чешуйка. Щука хвостом по носу съездила, что ли?

- В Ялте я нырял на четырнадцать, - сказал он. - Это когда кефаль подстрелил…

- Озеро переплывёшь?

Гарик снова посмотрел на меня.

- Зачем? - спросил он.

- Это верно, - сказал я.

Глава тридцатая

Опять отец целый день пропадает в интернате. Даже обедать не пришёл. Гарик, я и Алёнка ели уху, сваренную из щуки и окуней, пойманных Гариком. Отцовская тарелка стояла на столе. И ложка положена. А отца нет.

- Безобразие, - сказала Алёнка, - он совсем отбился от дома…

- Я не буду с ним разговаривать, - сказал я.

- Второй день не обедает дома… Для кого я варю?

- Для нас, - сказал я.

Гарик ел уху и помалкивал. Уха получилась вкусная, наваристая. Костей в щуке мало, не то что в окуне и плотве.

- Хороша уха, - похвалил Гарик. Алёнка расцвела от удовольствия и тут же предложила ещё тарелку. Гарик был сыт, но, чтобы не обидеть Алёнку, протянул тарелку.

В это время отворилась дверь и в комнату вошли отец и Сорока. Мы не слышали, как они причалили.

- Как раз к обеду, - сказал отец и повернулся к Сороке: - Садись к столу.

Президент не стал ломаться. Взял табуретку и сел рядом со мной. Алёнка достала из буфета ещё тарелку, налила ухи.

- Сколько километров до райцентра? - спросил отец.

- Около тридцати…

- Антена должна быть высотой метров пятнадцать, не меньше.

- Я знаю.

- Как вы её установите на острове?

- Я вам покажу чертёж, - ответил Сорока.

- Помолчали бы за столом, - сказала Алёнка.

Я заметил, что Сорока не ест. Оказывается, Алёнка забыла ему ложку положить.

Гарик доел уху и, сказав Алёнке «спасибо», поднялся из-за стола.

- А второе? - спросила Алёнка.

- Я ведь две тарелки съел, - сказал Гарик. - Пощади.

Он забрал с подоконника спиннинговую катушку и вышел из комнаты.

Я видел, как он прошёл мимо окон и уселся на пень. Катушка стала барахлить, вот Гарик и решил её отремонтировать.

Сорока с невозмутимым видом хлебал деревянной ложкой уху. Когда он нагибает голову к тарелке, видна выбритая макушка и красноватый шрам. Крепко хватил его дубинкой Свищ! Такой удар и быка свалит.

- Вы что, по аршину проглотили? - спросил отец.

Мы молчали.

- Я расцениваю это как бойкот.

- Правильно, - сказала Алёнка.

- Это всё из-за вас, - взглянул отец на Сороку. Но тот думал о другом. Положив ложку, он сказал:

- Мы сделаем усилители… Детали и материал будут.

- Это другое дело, - ответил отец. - А то получается мартышкин труд…

- Мы вам не мешаем? - спросила Алёнка.

- Хватит дуться, - сказал отец.

- Как поживает Кеша? - спросил я.

- Лапу где-то поранил… Всю ночь скулил. Я утром огромную занозу вытащил.

Алёнка достала из буфета несколько кусков сахару и протянула Сороке:

- Угости его.

Президент взял сахар, подержал на ладони и отдал Алёнке.

- Сама угостишь…

- Когда? - живо спросила она.

- Вот заживёт лапа… - сказал Президент.

- Показывай свой чертёж, - сказал отец, отодвигая тарелки.

Алёнка убрала со стола, и они склонились над смятым тетрадным листом, который Сорока достал из кармана. Мне хотелось поговорить с Президентом, я обещал Феде спросить насчёт лодки, но сейчас толковать с ним бесполезно. Какую-то антенну начертил. И отец втравился в это дело. Глядит на чертёж, улыбается.

- Послушай, Сорока, - сказал отец, - кончишь школу - поступай в наш институт. В станкостроительный.

Сорока молчит. Алёнка смотрит на него.

- У меня другие планы, - наконец отвечает Сорока.

- Какие, если не секрет?

- Я не скажу, - говорит Сорока.

- У тебя способности к технике.

- А если мы установим три усилителя? - спрашивает Сорока.

- Тебе не нравится специальность инженера-станкостроителя?

- Нравится.

- Будешь изобретать новые электронные станки…

- Вас тоже уговорили стать инженером? - спросил Сорока, посмотрев отцу в глаза.

- Я сам выбрал эту профессию… - смутился отец. - И ещё ни разу не пожалел.

- Я тоже сам выбрал, - сказал Сорока.

Отец встал и прошёлся по комнате. Это признак взволнованности.

- Профессию я сам выбрал, это верно… Но и советами старших не пренебрегал.

- Я не хотел вас обидеть, - сказал Президент.

- Не в этом дело…

Сорока поднялся.

- Я завтра приду.

Он хотел взять чертёж, но отец сказал:

- Оставь.

Сорока переступил порог, посмотрел на Алёнку:

- За уху спасибо…

И ушёл.

Отец снова прошёлся по комнате, взял со стола лист.

- За это сочинение, - сказал он, - я бы с чистой совестью поставил студенту наивысший балл… Он, паршивец, даже не понимает, что сделал…

- У него свои планы, - сказала Алёнка.

- Характер - о-го-го! - улыбнулся отец. - Из этого парня выйдет толк. Я бы, не задумываясь, взял его в институт.

- Папа, ты никогда не пожалел, что стал инженером? - спросила Алёнка.