Делия всегда верила Медее, и прежде у ведьмы Лекой и мысли бы не возникло усомниться в мотивах действия своей Госпожи. Вот только отчего Делии казалось, что у ведьмы изменилось отношение к её обожаемому Лукрецию Горгенштейну? Если раньше Медея видела в Лукреции едва ли не единственного спасителя для всех тёмных, то теперь всякий раз, когда из уст Белой звучало имя мальчишки, на её лице нет нет, да проскальзывало презрение.
«Не удивлюсь, если смерть Луки вполне входит в ваши планы, моя Госпожа. Вот только говорить вы это мне не будете, опасаясь потерять мою преданность». Но хотя Делия неплохо относилась к Лукрецию, его смерть она могла бы принять, была бы такая необходимость. Как и смерть несчастных горожан Улькира. Но только почему при мысли о том, что и Томас может пострадать, так сильно сжимается сердце? Была ли это забота о себе, своём будущем, которое она связывала со старшем сыне Горгенштейнов, или ей действительно был дорог этот торговец-авантюрист?
Памятуя о насмешках Медеи по поводу глупой привязанности Делии к смертному мужчине, молодая ведьма решила спросить о другом важном для себя человеке.
— Мой племянник. Я боюсь, что он может пострадать.
— Разве он ещё не в Орхане? Поверь, в эти дни магическая школа одно из самых безопасных мест в округе. Да и ты говорила как-то, что твой Жерар вполне может о себе позаботиться.
— Но… — попыталась возразить Делия, но была остановлена жёстким взглядом Медеи Орхи.
— Хватит, девочка. Твоё беспокойство не уместно, и даже более того, досадно. Потому что ты сомневаешься не только во мне, но и в своей Богине. Это подтачивает твою решимость и силу, делает тебя слабой. Остановись, если не хочешь, чтобы Тьма отвернулась от тебя.
Белая протянула бледную руку, и Делия послушно поцеловала её. Голос Медеи смягчился.
— Иди, не отвлекай меня. Мне нужно следить за резиденцией Бромеля, чтобы знать, когда наконец церковные крысы выползут из своей норы. Будь готова в любой момент действовать.
У одного древнего народа существовало своеобразное проклятие: «Чтобы вам жить в интересные времена». В жизни Жерара Лекоя это выражение несколько поменяло свою формулировку. Интересные времена? Пф-ф-ф. Даже в интересные времена можно жить скучной жизнью. Гораздо страшнее и опаснее было встретить на своём пути интересных людей. Таких, к примеру, как Лукреций Горгенштейн.
Жерар должен был радоваться, что этот хорёк Лука исчез из его жизни, да и с их дружбой вроде бы было покончено. Теперь он мог вновь вернуться к обычной жизни. Остался последний экзамен, а затем успешная карьера при дворе, женитьба на симпатичной фрау с хорошим приданным, и дом, в котором никто не будет знать нужды. А Лука… Лука останется лишь бледным воспоминанием о студенческих годах, так никогда и не выросшим мальчишкой, которому он не смог помочь.
Так всё просто и понятно. Но тогда почему он сейчас, сдав итоговый экзамен лучше всех в своём классе, не чувствует не то что счастья, а даже удовлетворения? Почему сидит в закутке за школьной лестницей, тогда как его одноклассники шумно празднуют свой выпуск в столовой под снисходительные взгляды преподавателей?
— Почему его нет здесь? Он этого заслуживает больше, чем я.
Жерар вздрогнул, когда его мысли прозвучали вслух. Точнее, их озвучили. Рядом, привалившись к стене, стояла Клара, необычайно бледная и грустная. Как и Лекой, она заканчивала своё обучение — как и большинство девушек, фрау Клара покидала Орхан после четырёх лет учёбы, и не претендовала на получение магистра.
— Ты про Луку? — осторожно спросил Жерар. — Ну, ты же знаешь, у него были некоторые проблемы со здоровьем. Когда ему станет лучше, он обязательно сдаст все экзамены, хотя возможно придётся потерять год.
Ложь легко сорвалась с уст Лекоя. Он придумал её ещё тогда, когда Лука пропал на неделю, а после беседы со Шварцем это стало практически официальной версией. Конечно, правда рано или поздно выплывет, но по крайней мере не вызовет такого скандала, узнай о ней сейчас. Один из лучших учеников Орхана — и чернокнижник…
Клара неожиданно уселась на ступеньку рядом с Жераром и горестно всхлипнула. Кажется, ей не просто давалось отсутствие Луки. Клара всегда была увлечена своим мрачным одноклассником, да и он был к ней снисходителен больше, чем к другим девушкам. Впрочем, дальше не заходило, по крайней мере, со стороны Лукреция. Видимо, юный маг был из тех, кто достаточно поздно начинает увлекаться противоположным полом. Но почему-то подобное равнодушие к девичьим прелестям не только не отталкивало Клару, но привлекало её ещё больше.
— Мой отец недавно засылал сваху в дом Горгенштейнов, — неожиданно сказала девушка.
Глаза Жерара, и без того круглые, ещё больше округлились.
— Что-о-о?
— А что в этом такого?! — несколько обиженно произнесла Клара, от волнения вцепившись в кончик золотистой косы. — Мой отец уважаемый человек, он поставляет товары самому Королю! И Горгенштейны весьма почтенная семья с хорошими связями. Лука не какой-то там крестьянский сын… ой, прости, Жерар!
Клара смутилась настолько искренне, что Лекой не стал на неё злиться. Лишь уточнил устало:
— Я сын мельника, если что, так что извинения несколько излишни. Хотя для вас, богачей, что крестьянин, что мельник — всё одно. Ну и что ответил господин Ольдвиг?
— Он сказал, что был бы рад, если бы наши семьи породнились. Что Лука был бы счастлив, если бы я стала его женой… — Тут маг едва сдержал свою усмешку. Лука то, может, и был бы счастлив, превратив свою жену в лаборантку, моющую за ним пробирки и отдающую свою силу ради его экспериментов — а иначе, чем как удобное приложение к работе Лука бы жену-волшебницу едва ли стал бы воспринимать. Вот только вряд ли Кларе был бы по душе подобный брак.
— Но Ольдвиг ответил отказом, да?
— Да. Сказал, что было бы не честно заключать договора с нашей семьёй, когда возможно Горгенштейнов ждут нелёгкие времена. Вот только вот знаешь, что странно? Он и словом не упомянул о болезни Лукреция. Сказал, что его младший сын просто уехал по семейным обстоятельствам.
— Может, просто не хотел афишировать проблемы со здоровьем у Луки перед его предполагаемой невестой? — осторожно сказал Лекой.
Клара повернулась к нему, и голубые глаза её, обычно глуповато-распахнутые, сейчас смотрели на мага с явным недоверием.
— Не надо обманывать меня, прошу, — тихо сказала Клара. — Я всё равно рано или поздно узнаю. — Скажи только, он… он выберется?
Нужно было подбодрить её, снова солгать, старясь сделать это как можно более убедительней. Вот только Лекой уже устал врать.
— Нет, он не выберется, — неожиданно хрипло ответил Жерар. — Не из этой истории. Он… его…
— А, Лекой, я повсюду тебя ищу! — раздался громкий голос.
Шварц появился весьма не вовремя. Или напротив, вовремя — это смотря с чьей стороны посмотреть. Ясно было только, что откровения Жерара он явно не одобрит.
— Помнишь, я обещал познакомить с одним влиятельным человеком? Собирайся, нас ждут.
Успев ободряюще обнять ошеломлённую Клару, Лекой с неохотой поплёлся за священником. То, что встреча с этим влиятельным человеком не сулит ему ничего хорошего, было ясно хотя бы по сосредоточенному лицу их учителя богословия.
У ворот школы их уже ждала карета. Пропустив вперёд Жерара, отец Йохан забрался следом, наглухо зашторил окошки, и карета тронулась.
— А что… — начал было маг, но был более чем грубым образом прерван.
— Цыц.
— Но я лишь…
Священник смерил его более чем неодобрительным взглядом и приложил палец к губам. Лекой немного недоумённо кивнул, не понимая излишней и явно глупой предосторожности отца Йохана.
По шуму снаружи Лекой понял, что они въехали в город, а вскоре карета остановилась у смутно знакомого храма, невысокого, но весьма нарядного.
— Где мы? — спросил маг, вертя головой.
— Это храм святой Терезы.
Наконец-то Жерар вспомнил. Вот почему он сразу не узнал это место! Ведь был он здесь более года назад, да и то ночью. Тогда они похитили брата Луки, Лавеля, хранившуюся у того косточку Гохра. Можно сказать, с этого момента все неприятности и начались. Вот только что они тут делают?