В течение дня Кадис, находящийся на полуострове, соединённом с континентом узким перешейком, был блокирован. Потийская бригада заняла, без значительных боёв, одним усиленным батальоном узел дорог Херес де ла Фронтера, освободила Сан-Фернандо, Пуэрто Реаль, Эль Пуэрто де Санта Мария и всё побережье от устья Гвадалкивира на севере до городка Вехер де ла Фронтера на юге, пройдя за день, отдельными подразделениями, до пятидесяти километров. Причём местное население встречало русских десантников достаточно приветливо, можно сказать, с воодушевлением. Франкисты уже успели достаточно проявить себя расстрелами, арестами и пытками несогласных с их видением будущего Испании. Националисты, понимая слабость своих сил, укрылись в цитадели Кадиса и самом городе, приготовившись к упорной обороне в надежде на помощь извне.
Наутро следующего дня в устье Гвадалкивира высадилась 1-я испанская бригада МП, сразу же направленная на внешний фронт, куда стали подходить из внутренних областей страны силы Франко. Впрочем, как и следовало ожидать, быстрая реакция была отнюдь не эффективной. На рассвете заслон в Хересе атаковал какой-то сводный батальон, видимо собранный с бору по сосенке из тех же тыловиков, который был отбит и рассеян танковой контратакой. В ответ осаждённые в цитадели открыли по Хересу огонь из береговых орудий 12-ти дюймового калибра, успев, пока не подавили, сделать один залп, три выстрела. Просто по площади, отчего, как и следовало ожидать, пострадали вовсе непричастные гражданские люди, но отнюдь не бойцы морской пехоты ВМФ СССР.
После этой стычки на внешнем фронте до обеда установилось затишье, позволившее испанцам-республиканцам выйти на намеченные позиции. А потом началось прощупывание противниками друг друга, заставлявшее всё больше удлинять фронт, продлившееся до вечера.
Всю ночь перед штурмом подразделения разведки Потийской бригады, поддерживаемые миномётчиками, периодически забрасывавшими 120-миллиметровыми дымовыми минами крайние постройки расположенного на узком, шириной около километра, полуострове города, имитировали стрельбой и криками атаки через перешеек, доводя защитников до нужной кондиции. В ответ всякий раз летел шквал огня, причём со временем количество стреляющих стволов увеличивалось. Уж в чём в чём, а в оружии и боеприпасах у защитников, опирающихся на обширные итальянские склады, недостатка не было. Мятежники и сами себе мешали хорошенько отдохнуть, под покровом темноты введя в действие оставшиеся в их распоряжении береговые орудия. Хоть так пострелять, ведь днём любое шевеление стволов, отлично видимое с континентального берега в оптику, превентивно пресекалось огнём. А в темноте можно было дать залп и укрыться, пережидая ответный огонь. Крупнокалиберные снаряды, правда, летели куда попало, в основном не причиняя ущерба. Это было совсем неудивительно, даже старожилы не могли вспомнить, когда эти батареи стреляли в последний раз, что само по себе говорило о квалификации расчётов.
С рассветом в дело вступили самые мощные орудия, стоявшие на вооружении МП ВМФ СССР — 152-х миллиметровые мортиры образца 1931 года, пришедшиеся "не ко двору" в РККА и с лёгкостью уступленные морякам. Дальнобойность, считавшаяся важной на сухом пути, не имела для морпехов, которых, по идее, должны были прикрывать гораздо более мощные корабельные пушки, никакого значения. А вот лёгкость и компактность системы, мощный снаряд для уничтожения целей накоротке, крутая навесная траектория выстрела, были как нельзя кстати. Дивизион этих мортир из состава артполка бригады, наряду с другими стволами, целый час обрабатывал скопившихся на небольшом пятачке за ночь для отражения ложных атак франкистов и прекратили стрельбу только когда атакующие танки со штурмовыми группами на броне проскочили две трети перешейка. У противника тоже были миномёты, он поставил заградительный огонь, но так неумело, что мины упали на рубеж уже после того, как прошла атакующая волна, а перенести завесу огня ближе что-то помешало. Может, подвела связь, а может, для импровизированных расчётов, умеющих только забрасывать мины в один раз установленный ствол, это вообще было неразрешимой задачей.
Не успел морской ветерок отогнать в сторону поднятую артподготовкой густую пыль над позициями мятежников, ещё рушились отдельные, повреждённые 41-килограммовыми фугасами здания, толком не разгорелись пожары, а русская пехота уже ворвалась в развалины. Т-26М, плевками своих короткоствольных пушек, гасили огоньки оживавших пулемётов и давили, давили огнём и гусеницами, убегающих вдоль улиц вглубь города тыловиков. C ходу удалось проскочить метров триста. До первой линии возведённых за ночь в глубине обороны баррикад, с которых штурмовиков встретили кинжальным огнём в упор из противотанковых пушек и стрелкового оружия. Понеся потери, советские бойцы откатились, чтобы приготовиться к новой атаке. Но это дело было уже значительно проще, не сравнить с полуторакилометровым броском по пляжу, на котором и укрыться-то негде. Подтянув артиллерию, в том числе, самоходную, штурмующие принялись методично прогрызать рубеж. Баррикады с артиллерийскими позициями, здания, в которых засели мятежники, разрушались мортирами, бившими на минимальном заряде, вколачивавшими отвесно в землю фугасы всего в сотне метров от себя. Следом в ход шли танки, 122-миллиметровые гаубицы-самоходки и полковые пушки, расстреливавшие противника прямой наводкой. Довершала дело пехота, имеющая перед врагом подавляющее преимущество во всём: в числе, выучке, автоматическом оружии.
Бои в новом городе, на заводах и в порту продолжались до глубокого вечера. Всякий раз, прорывая очередную линию баррикад, штурмующие упирались в новую, а возможностей отсечь и окружить неприятеля, из-за плотной застройки было мало, поэтому тот всякий раз, услышав что шум боя сместился в тыл, успевал бросить рубеж и отойти. К счастью склады "итальянского сектора" в порту, с оружием, амуницией, боеприпасами и продовольствием, противник взорвать не успел или не сумел, их всего лишь подожгли. Проводники из испанских коммунистов, уроженцев Кадиса, оказавшиеся в эпицентре событий, сумели мобилизовать горожан на борьбу с огнём на опасном объекте, темпераментно объяснив в двух словах, чем грозит городу взрыв. Десятки людей с вёдрами, мужчины и женщины, черпая воду прямо в море, не обращая внимания на недалёкий бой, бросились тушить обнесённые колючей проволокой ангары. Дело могло бы кончиться печально, если бы поджигатели точно знали, где и что в этих ангарах лежит и запалили бы самые дальние от города, на молу, окружённом со всех сторон водой. Именно в них было сложено всё стреляющее и взрывоопасное. Но, наверное, стремление выжить пересилило желание сделать пакость противнику, поэтому до дальних складов никто не побежал, подожгли ближайшие, со жратвой и обмундированием. Дыму много, толку мало, потийцы взяли богатейшие трофеи.
К исходу 7-го марта около двух сотен оставшихся в живых защитников вытеснили за старую крепостную ограду цитадели и, честь по чести, помянув про безвыходное положение, предложили сдаться. Итальянцы, а их на этой тыловой позиции оказалось абсолютное большинство, не раздумывая, капитулировали. Им умирать не было никакого резона, по опыту знали, что их пленных соплеменников обменивают и скоро они будут среди своих. А вот националисты, три-четыре десятка самых отпетых сторонников Франко, замаравшихся, как потом оказалось, в пытках и расстрелах, понимая, что их не простят, решили сражаться до конца. Взводом против бригады города не удержать, они это прекрасно понимали, поэтому под покровом ночи тихо ушли в форт Сан-Себастьян, попасть в который можно было только по узенькому, простреливаемому насквозь, мостику, слишком узкому для танков. Не удовлетворившись этим обстоятельством, они и эту единственную дорожку на сушу из окружённого со всех сторон морем форта пытались взорвать. Но, как и в случае со сладами, только показали, что подрывники из них откровенно паршивые. Зато, своим отступлением они спасли от разрушения жемчужину испанской архитектуры эпохи колониального расцвета — старый Кадис. Кузнецов, сей новоявленный Дрейк, не пожелал терять людей только ради того, чтобы выковырять паршивцев из их скорлупы. Но и оставлять их там было нельзя. В форте было достаточно лёгких старых пушек, которые могли вести огонь через амбразуры по фарватеру и препятствовали тралению. Поэтому он приказал ввести в дело все четыре трофейные 240-миллиметровые гаубицы Ордонес образца 1891 года в Роте, как раз напротив форта Сан-Себастьян. Обслуживали их, под строгим присмотром, пленные из состава береговой артиллерии, частью с этой же батареи, частью с других. За два дня, неспешно расстреляв весь свой боекомплект, эти орудия превратили в развалины древнюю крепость то ли семнадцатого, то ли восемнадцатого века, похоронив под каменными обломками её защитников.