116. ВЕСЕННИЙ ВЕЧЕР
© Перевод В. Рождественский
Весна за прялкою, скромна как Маргарита,
Запела песенку, стан наклонив едва.
Проста мелодия, знакомы всем слова,
И по-старинному ее одежда сшита.
Он — рыцарь. На мече, в его оправу влита,
Сверкает капелькой сапфира синева,—
И белокурая склонилась голова,
Цветною лентою напрасно перевита.
Смеркается. Еще не отзвонил звонарь,
А уж насмешливый на площади фонарь
Качнулся, детскою горя́ слезой дрожащей.
Монахи, сгорбившись, пройдут в ночную тьму,
Проедут всадники… Не слышать никому
Ни прялки девичьей, ни песенки грустящей!
117. САТИРИКУ
© Перевод Д. Бродский
Стихом бичуя ложь, распутство и пороки,
Настраивая дух на новый лад высокий,
Зачем украдкою ты с верным фонарем
Подходишь созерцать веселый этот дом?
И, став на цыпочки и сжав уста прямые,
Зачем так пристально глядишь, Иеремия,
Как Лидия в кругу прельстительных подруг
И деньги и сердца пригоршней звонкой вдруг
Хватает, хохоча, блистая взором черным?
Обличье строгое закрой плащом просторным,
И — от греха беги, блюдя святой зарок!
Иначе — миг еще… и ступишь за порог.
118. «К нам прилетает каждый день во двор…»
© Перевод А. Андреев
К нам прилетает каждый день во двор
Упрямый дятел. Сядет на пенечке —
И стук да стук, почти до самой ночки.
А Васька наш, подкравшись словно вор,
К его хвосту ползет из-за дубочка,—
Да где там! Раз — он взмыл и полетел,
Взмахнув крылом над снегом синеватым…
Эх, Васька, Васька! Вот чего хотел!
Не каждый ведь рождается крылатым!
119. «Когда, в свободный час, склоняясь над тетрадкой…»
© Перевод Д. Бродский
Когда, в свободный час, склоняясь над тетрадкой,
Сонеты стройные чеканишь ты украдкой,
И глаз не сводишь с них, и, как ребенок, рад,—
Пусть ни укор, ни смех тогда не долетят
В укромный угол твой, где ты застыл в экстазе.
Не для распущенных рифмуешь ты Аспазий
И не для тех юнцов, чья только «дважды два»
Вместить нехитрая способна голова.
Ведь всё же люди есть — а то б не жить на свете, —
И черный труд любить умеют люди эти,
И мыслить глубоко, и ревностно искать…
Пусть будет «дважды два» по их понятью пять,
Но с ними радостно, и стыдно перед ними,
Когда скрипят стихи созвучьями хромыми.
120. «Суровых слов, что леденят и жгут…»
© Перевод И. Поступальский
Суровых слов, что леденят и жгут,
Перебираю связку, словно четки,
И никогда уж не воскреснут тут
Слащавые и приторные нотки.
Не надо слез, и смеха здесь не ждут —
Есть лишь удар, разящий и короткий,
Что обожжет, как беспощадный кнут,
И, как стрела, в груди застрянет кроткой.
Сорву со стен цветных картинок хлам,
Дешевую развею позолоту,
Чтоб вышел день, неумолим и прям,
Как каменщик выходит на работу,
Чтоб мерный жест моей руки скупой
Ломал столбы и рушил камня строй.
121. ЛЕТО И ВЕСНА
© Перевод И. Поступальский
За лето наша речка обмелела,
Лениво вдаль струится, как и все, —
Еще ленивее, чем все.
Там окунь
По-хищнически бросится — и рыбки
Рассыплются серебряной гурьбою,
Спасаясь от напасти; там нырок
(Нырни́коза, по кличке ребятишек)
То белой грудью в воздухе блеснет,
То в воду ринется — лишь разойдутся
По ней круги; там чибисы чернеют,
Там крячут стаи уток в тростниках
По целым дням. Крапивка расцветает,
Дрожат над ней, в тиши горячей, сонной,
Лазоревые мотыльки… В траве
Кузнечик подрастет, и станет слышен
Далёко треск сухой… Всё непоспешно
Идет и никого не удивляет,
Ничьих сердец не трогает. Весь мир
Законченным глядит — совсем поэма
Былых времен, — а хочется порою
Его спокойствие сломать, нарушить,
Развеять, по ветру в сердцах пустить!
Так иногда все отдал бы поэмы
За несколько неровных и горячих
Слов, полных радости, любви и гнева,
Немудрых слов, что посильнее мудрых!
Зато весной в какой тревоге всё!
Шумят, бушуют пенистые воды
Так, что подчас свое лицо плотина
От страха прячет. Гости — что ни день —
Перекликаются между собою!
Кто назовет их всех по именам?
Сам Родион запутаться способен
В их прозвищах!
Те утки, например,
Которые так крыльями шумят,
Блестя в лучах, — ведь их, пожалуй, Мурман
Ждет в эти дни, как дачников обычных,
Уже задаток давших; а когда б
Они у нас остаться захотели
Дня на два, на три — вот была бы радость,
Как будто за завесой голубою
Неведомая нам открылась жизнь!..
А вон и гуси, — в прошлом им у нас
Жилось неплохо. Хоть порой, случалось,
Князь, из былины выйдя для охоты,
Иль запорожец, выскочив из думы,
Пугал их метко пущенной стрелой, —
Зато в таких водились камышах
Их выводки, что не проглянешь глазом,
А ко́рма и статистик педантичный
Взять на учет не смог бы… А теперь
Они у нас побудут на ночевке,
Немного погорланят о минувшем —
И далее флотилией отважной
Плывут на север… Вон и наши утки,
Чирки и куликов певучих стая,
Но, в одеянии поры весенней,
Всё это изменило голоса,
Всё это новым кажется и странным…
Ходи, смотри, прислушивайся к шуму,
Затем что вскоре — будет день такой —
Река войдет опять в былое русло
И гости свой закончат перелет,
А остальные, разделясь на пары,
Начнут размеренную жизнь.
Броди,
Весенней благодатью упивайся!
Вбирай в себя и голоса и краски,
Перекликайся с Мурманом, пошли
Привет чужим лесам, болотам, рекам —
И знай, что осенью вновь прилетят
Бродяжьи стаи, снова расколышут
Весь воздух звоном, щебетом и свистом —
И светлую развеселят лазурь!