Николай Федорович Григорьев

Бронепоезд «Гандзя»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Случилось это в 1919 году, помню точно - в конце июля 1919 года… Есть в жизни даты и события, которые не забываются. Для меня таким событием на всю жизнь осталась боевая служба на бронепоезде в грозовые дни лета 1919 года.

Вступил я на бронепоезд в ночь на 25 июля…

Но лучше рассказать все по порядку.

Мы стояли гарнизоном в городе Проскурове на Украине. В ту пору небольшой этот городок был пограничным. Всего каких-нибудь два перехода от него - километров шестьдесят - и уже кордон, а за ним - панская Польша.

Нелегкий прошли мы путь, пока вступили на пыльные улицы этого городка, громя германских захватчиков, предателей украинского народа, националистов всяких, петлюровцев, виниченковцев, гайдамаков.

Националисты пытались поссорить украинский народ с русским народом. Ведь когда брат с братом в ссоре, врагу легче одолеть каждого поодиночке.

Но сколько ни усердствовали клеветники - оболгать Советскую Россию им не удалось: народы не изменяют своей дружбе. В любом селе, местечке, заводском поселке народ встречал нас со слезами радости, с хлебом-солью. Девушки выносили угощенье, старые люди обнимали нас, как родных сынов, своих освободителей.

Молодой питерский пролетарий, я был горд тем, что нахожусь в рядах славной Красной Армии.

Наша бригада бок о бок с другими красноармейскими частями преследовала и громила в боях отступающего врага.

Еще по снегу двинулись боевым походом из Киева, а Проскурова достигли только к весне.

Разве забудешь такую весну?

Тяжелый и славный боевой поход проделали мы, воздвигая в городах, местечках и селах Украины Красное знамя Советов.

Знамя труда.

Знамя мира.

И вот мы в Проскурове.

Как-то даже странно было услышать команду: «Отомкнуть штыки, размещаться по казармам!» Иной боец не отмыкал штыка от винтовки с самого 1917 года… Но команда есть команда. Составили бойцы винтовки в козлы, сбросили с себя походное снаряжение, сдали запасы патронов в каптерку - и на улицу.

Все было необычно. Вот проехал в местную гимназию - там разместился штаб - наш командир бригады. Сидит, вытянувшись свечкой, как он всегда сидел в седле. Но под ним не верховой жеребец, отбитый в бою, а скрипучая пролетка в рыжих заплатах с сонным извозчиком-балагулой на облучке.

Вот навстречу комбригу прокатил наш Иван Лаврентьич, начальник политотдела. Ивану Лаврентьичу откопали в каком-то из особняков, брошенных хозяевами, беговые дрожки, и теперь он возвращался из кузницы, где сам приваривал отломленный шкворень. Иван Лаврентьич двадцать лет кузнечил на Брянском заводе и не упускает случая поворошить в горне. А уж чего лучше случай - отдых после многомесячных боев!

А бойцы, как водится, первым делом устремились в баню да и развели мытье со стиркой. Кто помылся раз, кто два раза, а нашлись и такие охотники, что просиживали в бане целыми днями. Сделает перерыв на обед, а потом опять - за веник и на горячий полок.

Начальство бойцам не препятствовало: отдых так отдых, пускай побанятся вволю!

К тому же в казармах еще не все было устроено для жилья. А размещаться бригада собиралась основательно. И вот проскуровские рабочие решили сделать нам подарок - что ни день, то у них субботник: скоблят полы, белят стены, ладят для бойцов топчаны. Тут же, на казарменном дворе, женщины-работницы шьют из мешковины матрацы. Медники лудят позеленевшие в походах ротные котлы. Сапожники перебирают и чинят разбитую обувь.

Наконец разместились бойцы - в чистоте и с удобствами.

Ляжет боец в свежую постель, потянется на мягком, душистом сеннике и даже зажмурится от удовольствия… Хорошо отдохнуть после боевых трудов!

Когда вступали в Проскуров, я был красноармейцем саперного взвода. Полгода уже служил в саперах, и почти вся моя красноармейская служба проходила на Украине. Попал я сюда из Питера с отрядом рабочих-добровольцев. Сам я техник по ремонту водопроводов, ну а раз техник, - значит, в армии стал сапером.

Сапер, понятно, из меня получился не сразу. Но, послужив в Красной Армии, я уже знал, как проложить военную дорогу и через лес, и по пескам, и по мокрому болоту. Научился починять мосты и ставить из бревен новые. Научился работать с порохом и динамитом. А самое главное - я быстро понял, что требуется от сапера. «Стрелок метким глазом берет, а сапер смекалкой», говорили у нас. Ну, а смекалки у меня хватало. Как-то раз, помню, наводили мы мост из бочек - надо было артиллерию переправить. У реки стоял пивной завод, и, кроме бочек, никакого материала поблизости не было. Спустили мы бочки на воду, начали их связывать канатом, глядим - короток канат. И бревен не подыскать для настила. Не получается мост! Командир велел мне взять лошадь и скакать в тыл, чтобы доставить необходимый материал. Выехал я на шоссе, гляжу, а материал - вот он тут: телеграфные столбы! Я сразу к командиру. Тут мы без всякой задержки и закончили мост: повалили десятка три телеграфных столбов, подтащили их к реке и уложили поверх бочек с берега на берег, а бочки вместо каната связали телеграфной проволокой. Потом накидали на этот мост хворосту, и наши батареи перешли через реку как по хорошей дороге.

Подумать - так ведь совсем недавно все это было! А вот как вошел в Проскуров, да сбросил с плеч саперный инструмент, да сходил в баню, да постригся у парикмахера - и вся жизнь походная вдруг показалась давным-давно прошедшей…

Первые дни по вступлении в Проскуров занятий во взводе было немного: с утра политбеседа да немножко строевых - всего и дела-то часа на полтора. А то окопчик выроем или настругаем палочек и соберем на столе подкосно-ригельный или стропильный мост длиной в пол-аршина.

- Нет, так-то скучно, ребята, - стали поговаривать саперы. - У стрелков вон веселее.

А стрелки - те сразу устроили себе за городом полигон - и всякий день на стрельбе. А по вечерам в ротах у них что в улье. На приз бьются: командир бригады назначил приз за стрельбу - двухрядную гармонь. Говорили, что штабной каптер поехал покупать гармонь в Москву.

Мы попробовали было своим саперным взводом пристроиться к призу, да стрелки запротестовали: приз, дескать, ротный, а не на взвод. Так и не дали пострелять.

Что будешь делать?

- В отпуск разве отпроситься? - предложил кто-то из саперов.

Тут сразу двое или трое подали командиру докладные записки.

Подумал и я об отпуске: не съездить ли в самом деле к батьке в Питер? Как он там стариковствует? Ничего ведь и не напишет.

Должно быть, он теперь редко уже и на завод показывается, а то бы хоть с его слов заводские мне написали. Стар уже совсем стал батька, только на пенсии ему и сидеть… А попробуй-ка скажи ему такое! Разгорячится сразу: «Ты, Илюшка, нос не задирай!» - да и припомнит мне февраль восемнадцатого года. «Ну-ка, - скажет, - отвечай: кто из нас - ты или я - первым вскочил по гудку да на поезд, с винтовкой навстречу германцу? Не крути, Илья, отвечай по чести!»

Никогда не забыть нам этой ночной тревоги в Питере… Тогда морозной февральской ночью закричали гудки - все, сколько их есть в Петрограде: на заводах, фабриках и паровозные - на станциях. Поднялся весь рабочий Питер… Главное сражение произошло у Пскова. Германские солдаты не выдержали и бежали с поля боя. Это было 23 февраля 1918 года. С того дня мы и празднуем рождение нашей могучей Армии.