— Мы ведь тоже не знаем, — заметила Илона. — Как раз ищем её. А скажите, не известен ли вам случайно некий господин по имени Отто Паал?

— Не знаю я никого, милая, не знаю. Столько их здесь бродит всяких. И письма пишут, и пристают. Чёрт знает почему, но все обязательно хотят с нею подружиться. Отто Паал, говорите? Отто Паал. И слыхом не слыхала.

Они возвратились в Будапешт в половине одиннадцатого. Подъехали к гостинице «Нормафа». Лысый портье как раз только прилаживался к бутылочке, но, увидев входящих в подъезд гостей, быстренько спрятал её.

— Взгляните-ка на эту фотографию, господин Боршани, — попросил лейтенант Драбек. Коша щёлкнул зажигалкой. Илона стояла, опершись рукой на пульт. — Знакома вам эта девушка?

— Ещё бы не знакома!

— Кто это?

— Да вы шутите, господа! Или товарищи. Уж и не знаю, как мне вас называть. Она это!

— Да кто она-то?

— Ну, эта самая, госпожа Паал. Я же вам и в прошлый раз говорил. — Й он жестами обрисовал формы женщины. — Ну та, которая у меня ещё булавку английскую просила.

— Вы уверены?

— Да она же целых полгода сюда с мужем приезжала, — доверительно зашептал Боршани, наклонившись вперёд. — Тут, говорят, кому-то горло перерезали. Так вы можете мне по секрету сказать. Мы же свои люди… Неужели это она и есть убийца?

— Скажите, господин Боршани, а у вас в эту пору поужинать можно? — спросила Илона. — Господа, приглашаю всех! Вас тоже. Могу предложить вам что-нибудь выпить. Пиво, коньяк?

— Принимается всё, что льётся! — воскликнул Боршани. — Сейчас сбегаю, кликну буфетчика!

8

Когда следователь МВД Илона Кекеши проснулась на следующее утро, в окно бил яркий солнечный свет. Она надела голубую блузку и плиссированную юбку. На столе привела в строгий армейский порядок ручки, карандаши. Перед уходом выпила вторую с утра чашечку кофе. И помчалась в управление — в первую очередь доложить начальнику отдела уголовного розыска о ходе расследования по делу об убийстве и попросить его пока не передавать никакой информаций в печать.

Без нескольких минут девять примчался Драбек. Вид у него был не из лучших.

— Какой-то ужас! — Лейтенант плюхнулся на стул и Оставался некоторое время почти в лежачем положении, вытянувшись во всю длину. — Мать Жужи Данчо в обмороке. Укол пришлось делать. Ну, а отец, тот как-то ещё держится. Можно мне в следующий раз не ходить на эти опознания трупов?

— Нельзя! Это предусмотрено законом. Докладывай дальше!

— Лицо, а вернее то, что осталось от лица, я уж и не хотел им показывать. Но ещё до начала осмотра они сами сказали, что на левой ноге у их дочки мизинец изуродованный. В детстве ей наступила на ногу корова. Так эта особая примета и совпала…

— Значит, опознали?

— Да.

Вошёл милиционер.

— Отто Паал здесь.

— Пригласите его. А ты домой, лейтенант?

Драбек поднялся.

— Прикорну немного в комнате отдыха для дежурных. Если понадоблюсь, позвони.

Вошёл Отто Паал, громко поздоровался. На лице — готовность и исполнительность.

— Садитесь, господин Паал, — сказала Илона. — Можете курить, если хочется. Наш с вами разговор я запишу на магнитофон. Затем его перепечатают, и вы, прочитав, подпишете. У вас нет возражений против использования магнитофона?

— Нет.

Илона нажала кнопку. Медленно закрутились колёсики кассеты.

— Господин Паал, вы не хотите сделать какое-нибудь заявление перед началом допроса?

— Нет. А что я могу заявить?

— Вам известна эта женщина? — Илона придвинула Паалу фотографию Жужи Данчо. — Посмотрите внимательнее. Не спешите с ответом.

— Никогда не видел.

— Её зовут Жужа Данчо. Незамужняя, двадцать шесть лет. Работает на швейной фабрике в Пилишвёрешваре.

— Возможно. Но я её не знаю.

— Это точно?

— Говорю вам — не знаю. А вообще красивая девушка! Жаль, что не имею чести быть знакомым…

Илона, улыбнувшись, убрала фотографию в ящик стола. Потом, опершись подбородком на ладонь, пристально посмотрела в глаза мужчине. Вернее, в его очки. Отто Паал был невозмутим.

— Ну почему вы так бессовестно лжёте, господин Паал?

— Я протестую! Какой тон вы себе позволяете?! Даже милиции не позволено оскорблять честных людей! — Он вскочил от возмущения. — Не хочу я больше отвечать на ваши вопросы! И ухожу!

— Одну минутку, господин Паал. Дело в том, что Жужу Данчо убили.

Мужчина круто повернулся и потрясённо уставился на Илону.

— И вы можете нажить крупные неприятности, Я же предупреждала вас! Впрочем, пока я вас не задерживаю. Так что, если вам угодно…

— Убили?!

— Может быть, присядете? Ну вот и хорошо. В понедельник вечером вы сняли номер в гостинице «Нормафа». Сняли на имя Отто Паал и Оттоне Паал. Но ваша супруга не ночевала с вами в гостинице. Я предполагаю, что под именем Оттоне Паал вы прописали в отеле Жужу Данчо. Так? Если я где-то ошибусь, поправьте меня. На рассвете вы, господин Паал, ушли из гостиницы, а Жужа Данчо осталась там. Во вторник, днём, неподалёку от гостиницы она была убита. У неё раздроблён череп. Каким-то куском металла. Извините, но я вынуждена говорить о таких жестоких подробностях. Итак, я слушаю вас, господин Паал.

Совершенно уничтоженный этим сообщением, Паал уставился прямо перед собой остекленевшим взглядом, то и дело облизывая пересохшие губы.

— Господи! Этого не может быть!

— К сожалению, это правда.

— Я же любил её! Любил до безумия!.. — Он схватил со стола стакан и принялся жадно пить. — Но у меня не было другого выхода. Взгляните на меня — и вы поймёте, что женщины не балуют меня своим вниманием. А тем более такая дивная девушка, как Жужа! Готов поклясться всем, что есть святого, что я женился бы на ней! Но всё так запуталось в моей жизни. У меня двое детей. Да нет, дело не в том, что мне пришлось бы платить на них алименты, сорок процентов. Это я легко осилил бы. Но жена моя знала буквально обо всех моих побочных доходах. Два года я строил этот дом. Потом, содержание двух автомашин. Ведь это всё не на те шесть тысяч, что я приношу в получку.

— Почему? Кто вы по профессии?

— Мастер по ремонту телевизоров. В одном кооперативе… В общем, это не важно. Я же здесь у вас не в финотделе. Ремонтирую не только телевизоры. Счётно-вычислительные машинки, видеомагнитофоны… Словом, делаю всё, что попросят. Всё, что ввезли в Венгрию минуя таможню. Это же потом не пойдёшь чинить в рембыттехнику. К тому же все импортные телевизоры нужно перенастроить на наши частоты. Люди платят. Жена мне прямо заявила: можешь разводиться, но шкуру я с тебя всё равно сдеру! То есть в том смысле, что я должен отдавать ей и все мои побочные заработки. А нет — она прямиком в ОБХСС. А Жужа, она хоть и красивая, — ведь, правда, красивая? — тоже немножко любила мой кошелёк. Что было, то было.

Чего-то стоили и ужины, и гостиницы, и тряпочки, и украшения. Сам я, прямо скажем, но красавец. А иметь дело с такой милашкой — это, конечно же, влетает в копеечку. Ну, а если я разведусь, откуда я тогда деньги возьму?

— Да, конечно. Но как вам удавалось прописывать её в гостинице иод именем своей жены?

— Очень даже просто. Главное — нужно было стащить у неё паспорт. Юлия, она же всё как есть разбрасывает, порядка у неё в вещах никакого нет. Так что паспорт я легко стащил. Ну а внешне Жужа и Юлия чуточку похожи друг на дружку. Так что это не трудно было. Сотня форинтов портье на лапу — и всё в порядке.

— Ясно.

— У меня другого выхода не было! Поначалу мы, правда, не ходили в гостиницу. Я рассказал Юлии, жене своей, всё как на духу. Она устроила скандал. Тут-то я и очутился между двух огней. Юлия требовала, чтобы я порвал с Жужей. Стала следить за мной, угрожать. Ладно, думаю, попытаемся устроиться на квартире в Пилишвёрешваре. Там она нас, конечно, не нашла бы. Но вот квартирная хозяйка Жужина не разрешала ей водить меня в комнату. А где-то нам надо быть вместе! Жужа, со своей стороны, требовала, чтобы я женился на ней. Вот и получилось: и порвать с ней я не мог, и жениться — тоже нет. Ну вот и возил я её в гостиницу «Нормафа». Прописывал там по паспорту жёны. Я никак не могу себе представить, что её больше нет…