Затаив дыхание, тихонечко, на цыпочках, стараясь не скрипеть половицами, они прошли по темному коридорчику и юркнули в свою комнатку. Прислушались. Из кухни доносились странные звуки, похожие на всхлипывания и завывания.
— Чего это он?.. Получка же только через неделю… — Витя приложил ухо к двери.
— Я писать хочу, — тихо сказал Вадик.
— Потерпи, — посоветовал ему Витя. — Или вон, в окошко. Отцу на глаза сейчас лучше не показываться.
— Ты прав… — И Вадик распахнул окно…
А тем временем Сергей Кротов сидел на кухне в одних подштанниках и, обливаясь слезами обиды, приканчивал вторую бутылку.
— Сука!!! — кричал он, закатывая мутные глаза к потолку. — Сука тварная!!! Кто тебя сюда звал? Кто? Скотина сраная… Сказать мне такое… И как у тебя, падлы, язык грязный не отсох? Надо же… Я — убийца?! Ах, сука… А ты? Какое ты имеешь право, ублюдок?.. Какое ты, срань болотная, имеешь право, я тебя спрашиваю? Встречу еще раз, Пашка, убью… Ты уж зла на меня не держи, сам напросился… Убью… Завтра же… Убью…
Николай Иванович, расположившись за письменным столом и проверяя контрольные седьмого «А», невольно выслушивал эти вопли души.
— Пьяница… — Не в силах сосредоточиться на работе, Бобров потер виски кончиками пальцев. — Алкоголик…
В окно постучали. Учитель подумал, что ему показалось, но осторожный, скребущийся стук повторился.
Это был Вадик. Он ловко перелез через подоконник и, приложив палец к губам, проговорил:
— Я на минутку. Можно?
— Можно. — Бобров придвинул кресло-качалку. — А почему, шепотом?
— Чтоб батяня не чухнулся, что я здесь… Слышите, сам с собой разговаривает.
— Да уж… Ни заснуть, ни поработать…
— Он такой только тогда, когда чем-то сильно рассержен, — пытался оправдать отца Вадик. — Но он скоро вырубится. Выпьет еще немного и вырубится.
— Я понимаю, — кивнул Бобров. — Бывает…
— Бывает… — повторил Вадик. — Николай Иванович, а вы работу мою проверили?
— Да нет, только начал. Не успел. И вряд ли сегодня успею.
— Николай Иванович, я хотел спросить… — Вадик запнулся на полуслове, потупившись.
— Ну, спрашивай, не стесняйся. — Учитель вынул из железной коробочки красивую курительную трубку, пососал мундштук и начал набивать ее пахучим табаком.
— Николай Иванович, а мы пиратов будем проходить?
— Прости, не понял… Пиратов?
— Ну да, этих… которые по морям, по волнам, нынче здесь, завтра там. Они же — тоже история. Ведь так?
— Интересный вопрос… — улыбнулся в бороду учитель. — Честно говоря, я даже не задумывался об этом. Хм, проходить пиратов. Это что-то новенькое… Приключения любишь читать?
— Ага! — оживился Вадик. — Особенно про остров сокровищ. Там один мальчик нашел карту, а потом они поплыли, чтобы найти…
— Знаю-знаю, — движением руки остановил его Бобров. — Хорошая книжка. Но вряд ли правдивая… Видишь ли… В литературе образ пирата романтизируется, из них делают героев без страха и упрека. Читатель ими восторгается и даже прощает смерть десятка-другого невинных людей. На самом же деле… Понимаешь, книжки — это одно, а жизнь — совсем другое.
— Получается, что «Остров сокровищ»…
— Стивенсон наверняка опирался на какие-то документальные факты, но… Девяносто девять процентов его романа — чистый вымысел. Я не слишком заумно говорю? — Бобров наконец раскурил свою трубку, и комната наполнилась приятным табачным запахом.
— Понятно… — Вадик понурил голову. — Жалко… Жалко, что все это неправда… А читаешь — веришь.
— На то оно и искусство, чтобы верить. Люди обязательно должны во что-то верить. Ты согласен со, мной?
— И мы не будем проходить пиратов?..
— В школьной программе нет такой темы, да и изучаем мы историю СССР, а не какой-нибудь там Голландии или Португалии.
— А в Советском Союзе никогда не было пиратов?
— Никогда, — опять улыбнулся Бобров. — Это, по-твоему, плохо, да?
— Скучно… — вздохнул Вадик.
— Знаешь, у меня есть одна книга… — Учитель поднялся со стула и подошел к этажерке. — Она старая, издана в Англии… Где же она? Ага, вот… — Он снял с полки объемистый том в бархатном переплете. — Прочитать ее ты, конечно, не сможешь, английский текст слишком сложен… Но картинки… Посмотри, замечательный художник…
Он наугад открыл фолиант, где-то посередине. На пожелтевшей от времени странице был нарисован дрейфующий в открытом море парусник. На капитанском мостике можно было рассмотреть мощную фигуру какого-то мужчины, который, указывая вдаль подзорной трубой, что-то кричал матросам, выстроившимся на палубе.
— Это главный корабль испанской армады, — объяснил Бобров. — Он доверху гружен золотом. Но через несколько минут, — учитель перевернул страницу, — Френсис Дрейк взял эту посудину на абордаж. Никто из испанцев не остался в живых… Никто… У него было незыблемое правило — не оставлять свидетелей.
— Френсис Дрейк… — смакуя каждую букву, медленно произнес Вадик. — Николай Иванович, а можно я возьму?.. На один день…
— Только не засиживайся допоздна. — Бобров торжественно вручил мальчишке книгу. — Завтра в школу.
…Следующим вечером, когда Вадик лежал с неожиданно открывшимся насморком в кровати и разглядывал старинный английский фолиант, в прихожей послышался странный шум. Несколько пар ног быстро протопали по скрипучим половицам.
— Куда его? — раздался чей-то знакомый голос. — Давай на кухню. Да не спеши ты, плечо застряло. Нежнее… Вот так… Вали на лавку… Полотенце неси… Водой смочи его, водой! Тупица…
Вадик осторожно выглянул из комнаты, вышел в темный коридорчик, остановился у двери, ведущей на кухню. Замер, не веря своим глазам…
Отец лежал на деревянной лавке. Он был без сознания. Его лицо распухло, было покрыто кровоподтеками и ссадинами. Из-под густых волос на голове сочилась кровь.
В склонившихся над отцом людях он узнал его сослуживцев по автопарку. Они суетились, обсуждая происшедшее, и, судя по всему, не знали, что делать.
— Я побегу в больницу, — наконец решил один из них.
— Да не умрет, ничего с ним не будет, — уверенно сказал второй. — Отлежится денек-другой… Он же пьяный вдугаря… Вряд ли вообще что помнит…
— Да, пьяному можно таких пиздюлей отвешать, а ему хоть бы хны, — авторитетно заметил третий. — А вот зеленкой нужно смазать. Или йодом. Егоровна, у вас йод есть? — Мужчина обратился к бабе Насте, которая, прикрыв лицо руками и покачивая головой, стояла у печи.
Вадик вернулся в свою комнату и заплакал. Ему было жаль отца…
Всю ночь Витя просидел у кровати Кротова-старшего. Под утро, когда Сергей открыл заплывшие глаза и жалобно попросил воды, мальчишка первым делом спросил:
— Кто? Кто это с тобой сделал?
— Сынок… — простонал отец. — Милый мой, ненаглядный… Прости, что так получилось. Это я сам виноват… Боже, какой же я тебе пример подаю?..
— Кто это сделал? — повторил Витя.
— Сынок…
— Кто?
— Не знаю… — гулко сглотнув, ответил Сергей, и по этой заминке мальчик понял, что отец его обманывает, что-то скрывает…
Витя задержался в школе погонять с одноклассниками в футбол в спортзале, а когда вернулся домой, застал в огороде Вадика и Надю, игравших в скакалочку.
— Как отец? — спросил Витя, швырнув ранец на крыльцо и без всякой боязни закуривая папиросу.
— Вроде нормально… — пожал плечами Вадик. — Ты узнал?
— Нет, он не сказал… Не хотел говорить, уперся — ни в какую… Хотя… — Витя глубоко затянулся, выпустил в небо сизую струйку табачного дыма. — Что-то из него вытянуть все-таки удалось.
— Например? — включилась в разговор Наденька. Ей было жутко интересно, что же все-таки произошло прошлым вечером с дядей Сережей.
— Отец несколько раз повторил… Надька, зажми уши.
— Что я, маленькая, что ли? — обиделась девочка.
— Ну, ладно… Отец несколько раз повторил: «Бородатая б..» Вот только кто это? Если бы знать…
— А может, тот самый? — предположил Вадик.
— Не понял… — Витя заглянул ему в глаза. — Какой еще «тот самый»?