Над крышами гулял ветерок, невдалеке внизу шумело море.

– Давайте не спать всю ночь, – предложила Люда.

– Вот отколем номер, – захохотала Ира Апрельмай.

– Тише ты, Марата разбудишь.

Но Марат не спал. Он стоял перед раздвинутой стеной своей комнаты и тоже смотрел на море. Он и не предполагал, что можно так за месяц привязаться к ребятам.

«Что такое?» – удивился он. Между деревьями мелькали привидения в белых простынях. Они наискосок удалялись от корпуса, негромко смеясь и обгоняя друг друга. Простыни на плечах привидений развевались, открывая синие маечки и трусы.

На берегу девочки сбились тревожной стайкой и притихли. Было слышно, как море разбивается о берег и словно лопатой отгребает к себе гальку, а потом высыпает с глухим стуком и скрежетом назад. Надя любовалась Гейлой. С благодарностью смотрела на подружек. На минуту закрыла глаза и представила, как они летят, размахивая белыми крыльями под звездным небом. Себя среди них она не увидела. Ее любовь была земная, и она надеялась встретиться с Маратом Антоновичем в Москве.

Вожатый спустился вниз кратчайшим путем, без дороги. Он был впервые по-настоящему сердит и собирался как следует отчитать девчонок. Марат опустил ветку каштана, обнял ствол соседнего дерева и уже занес ногу, чтобы перескочить с одного камня на другой, но не перескочил…

Он увидел берег и сбившихся тесным кружком девчонок неподалеку от воды. Он увидел Гейлу Пейдж в ее знаменитом сари. Он все понял, постоял, прячась за деревьями, и вернулся к себе в комнату с ощущением необычайной чистоты, будто пролетевшая мимо стая лебедей зацепила его своими белыми крылами.

Волны набегали и откатывались, в небе стояла высокая луна, мимо которой проплывали неторопливые прозрачные облака. Было за полночь. Разбросанные по всей горе артековские корпуса плыли навстречу утру раздвинутыми стеклянными стенами. И в одном из корпусов девчонок ждали теплые смятые постели.

Утром по дороге в столовую Надя увидела, что валуны, асфальтовые и плиточные дорожки изрисованы мелом. Везде было написано крупными буквами: «П р о щ а й,   А р т е к!»

На ступеньках лестницы «П р о щ а й,   А р т е к!», на стене столовой «П р о щ а й,   А р т е к!», на бетонном столбе, поддерживающем крышу беседки, «П р о щ а й,   А р т е к!».

На всех языках. Никто не писал «до свидания», потому что Артек бывает один раз в жизни. Какой-то мальчишка ползал под корпусом «Ромашка», изрисовывал буквами опорные столбы фундамента: «П р о щ а й,   А р т е к!» Две девочки, черненькая и беленькая, ходили по дну бассейна, из которого выпустили воду, и писали по-монгольски и по-русски: «П р о щ а й,   А р т е к!»

После завтрака Надя раздобыла кусочек мела и пошла по территории Прибрежного Верхнего лагеря. Она спустилась к морю. Там совсем недавно выгрузили на берег бетонные кубы для строительства набережной. До них еще никто не добрался. На одном из кубов она написала поперек: «П р о щ а й,   А р т е к!» Потом, поднимаясь по дорожке к своему корпусу, среди кустарников нашла чистый валун и на нем тоже написала: «П р о щ а й,   А р т е к!»

– Надька! – увидела ее Оля. – Иди сюда, в платочек будем играть.

Эта нехитрая игра по неписаному закону возникала всегда в последний день. Кто-нибудь выходил в круг, ему завязывали глаза, а все остальные, взявшись за руки, образовывали хоровод. Не выпуская рук, девчонки и мальчишки убегали от того, кто стоял в центре с завязанными глазами. А тот должен был кого-нибудь поймать. Наградой за это или наказанием был поцелуй. Пионервожатые участвовали в игре на равных, потому что это было в последний день и пятнадцатилетние школьники, навсегда уезжавшие из Артека, чувствовали себя взрослыми.

Играли по отрядам. Марат не успевал следить за хитростями хоровода, чаще других попадался и выходил в середину круга. Девчонок он нарочито громко чмокал в щеку, как маленьких детей, а с мальчишками здоровался за руку. Все было так, пока перед ним не оказалась Надя. В полном смятении девочка опустилась на колени на разостланный специально платок и некоторое время ничего не видела, кроме белого квадратика этого платка. Напротив нее на колени опустился вожатый. Тронутый недетской серьезностью и недетским, почти трагическим выражением лица, Марат торопливо и неловко поцеловал Надю и ощутил одновременно и необычайную чистоту дыхания девочки и растерянность. Никто ничего не заметил и не понял. Игра продолжалась, но Надя и Марат в ней больше не участвовали.

После обеда девочки во второй палате собрались, чтобы уложить вещи. Надя взяла Олин блокнот делегата III Всесоюзного слета и написала на память: «За тридцать дней, проведенных в Артеке, ты стала моей лучшей подругой. Мы обязательно встретимся. Мы должны встретиться».

Едва она успела поставить точку, раздался стук в дверь. Держа блокнот в руках, Оля крикнула:

– Хотите – входите, а не хотите – не входите.

Это была цитата из популярной детской книжки про Пеппи. Все заулыбались. Дверь открылась, и вошел Марат. За плечи он держал какую-то девчонку, худенькую, с большими любопытными глазами. Волосы у нее были коротко, по-мальчишески, острижены, но одета она была не в артековскую форму, а в короткую кофту и джинсы. На шее болтался кусок янтаря на цепочке.

Все очень удивились, что вожатый так вольно обнимает за плечи девчонку. А он сказал спокойно и ровно:

– Девочки, познакомьтесь, это моя жена Таня.

Если бы Марат стал на голову и закукарекал, это удивило бы меньше, чем появление в Артеке его жены. Да и не похожа она была на жену.

Надя ошалело смотрела на Марта и на его спутницу в джинсах и не могла поверить.

– Надя, – попросил вожатый, – покажи Тане свои рисунки.

По глазам девочки было видно, что, оглушенная неожиданным сообщением, она не расслышала просьбы.

– Да, пожалуйста, если можно, – улыбнулась обворожительно Таня. – Мне муж много писал о вас в Вологду.

Надю удивило слово «муж» так же, как слово «жена». Она подумала: «Почему в Вологду? Он же из Москвы». Девочка не знала, что жена Марата – актриса, что она два месяца пробыла в Вологде со съемочной группой и приехала в Крым провести остаток лета.

Пауза затягивалась и становилась неловкой. Улыбка погасла на губах Тани. Она вопросительно повернулась к мужу.

– Надюш, что же ты? – сказал он.

Девочка поспешно наклонилась над папкой, развязала тесемки и отошла в сторону.

Почти все ребята уехали в тот же день. Осталась Рита, несколько девчонок из третьей палаты, несколько мальчишек из первой и среди них Тофик Алиев. После ужина он нашел Надю на берегу моря у больших камней. Он весь день наблюдал за ней издалека, но не решался подойти, потому что она была пугающе печальна. И сейчас, выглянув из-за камней, он настороженно спросил:

– Мне уйти?

– Тофик? Как ты меня нашел?

Она обрадовалась ему, но не перестала быть печальной.

– Ты почему такая, чаби-чараби?

– Какая?

– Чуть не плачешь.

– Астронавтов жалко, – тихо ответила она.

– Каких астронавтов?

– А вон видишь? – Она показала на бледную, быстро исчезающую полоску, прочерченную в небе упавшей звездой.

– Вижу, пролетела…

– Понимаешь, два астронавта… Они летели к далекой планете. Неважно, как их звали. Девушка и парень. Им не повезло. Корабль взорвался. Так получилось, что они не погибли. Скафандры выдержали, и их выбросило в космос. Да, выжили, – добавила она, словно предупреждая возражение. – Девушка полетела к земле, а астронавт-парень – в открытый космос. Она была обречена сгореть в атмосфере земли, а он – замерзнуть в космосе. Пока расстояние между ними было небольшое, они переговаривались по радио. Потом перестали слышать друг друга и летели в разные стороны в полном безмолвии. И девушка сгорела. Вошла в атмосферу и… А в это время на земле шел мальчик с мамой. Мальчик сказал: «Мамочка, смотри, звезда упала». А мать ему ответила: «Дурачок, загадай скорее желание, оно обязательно исполнится».