Постепенно шкуродеры сообразили, что их пальба не приносит мне никакого вреда. Довольно скоро я услышал бычий рев Крохана:

— Эй! Тащите-ка сюда пушку, которую солдаты привезли в город для защиты от апачей! Она до сих пор торчит позади ратуши. Поставите ее напротив дверей. Мы выкурим гада из его форта, будь я проклят!

— Вы вдребезги расквасите мой магазин! — взвыл Эмерсон.

— Если не заткнешься, я вдребезги расквашу твою физиономию! — гаркнул Крохан. — Парни! Вперед!

Браконьеры продолжали палить в меня, но я в долгу не оставался. Если судить по леденящим кровь воплям, то и дело долетавшим с той стороны улицы, мне удалось-таки подстрелить парочку-другую этих безмозглых идиотов. Потом до меня донесся настоящий взрыв проклятий. Я сообразил, что подлецы все же притащили пушку, но, когда она застряла в задних дверях дансинг-холла, невзначай придавили ее колесом кого-то из своих. Пока они разбирались с этим делом, стрельба совсем стихла и в наступившей оглушительной тишине мне послышался слабый шорох у задних дверей магазина.

В задней части здания окон не было, поэтому бандиты не могли обстреливать меня с той стороны. Подкравшись к двери, я тихонько выглянул наружу и увидел малого, деловито бежавшего вдоль стены магазина. В руках у него были канистра с керосином и спички. Паразит щедро лил керосин в пересохшую канаву водостока, всерьез готовясь поджечь мой форт!

Я уже собирался подстрелить этого умника, как кролика, но вдруг узнал в нем Джабеза, дядюшку Юдит Грейнджер. Положив винчестер на пол, я бесшумно открыл дверь и прыгнул прямо на него, но пошляк с писком увернулся и пустился удирать прямо по канаве. Тут опять началась пальба, только я уже не обращал на нее никакого внимания, ведь я просто не мог позволить дядюшке Джабезу снова ускользнуть. Прежде чем мне удалось настичь его, пришлось пробежать по канаве ярдов сто. Пистолет я у него из руки вышиб, но он успел ухватить с земли здоровенный булыжник и колотил меня по голове до тех пор, пока у меня окончательно не лопнуло терпение.

Однако мне вовсе не хотелось ненароком изувечить Джабеза, ведь как-никак он был дядюшкой Юдит. Поэтому я просто пнул его в брюхо, швырнул на землю, уселся сверху и сказал:

— Дико извиняюсь за то, что огрел тебя тогда канделябром, чтоб ты лопнул! Принимаешь ли ты мои искренние извинения, вислобрюхий конокрад?

— Никогда! — ответил он запальчиво. — Грейнджеры никогда не прощают обид!

Пришлось взять дядюшку за уши и шарахнуть несколько раз лбом об выпавший из его же руки булыжник. Наконец он прошелестел:

— Дерьмо собачье! Прекрати сейчас же! Так и быть, принимаю твои искренние извинения!

— Прекрасно, — сказал я, поднимаясь и отряхивая слегка запылившиеся штаны. — Но помни: если ты когда-нибудь отречешься от своих слов, я сперва натяну твою гнилую шкуру на армейский барабан и только потом…

Именно в этот момент универсальный магазин Эмерсона со страшным грохотом взлетел на воздух.

— Что за черт?! — взвизгнул дядюшка Джабез и, пошатываясь, поднялся на ноги…

…Как раз тогда когда с небес посыпались куски окороков вперемешку с деревянными обломками, увитыми веселым ситцевым серпантином.

— Ox! — сказал я, огорченно хлопнув себя ладонью по лбу. — Моя вина! Наверно, шальная пуля угодила в бочонок с порохом. Ведь собирался же я убрать эти бочки в подвал, от греха подальше, да вот увидел тебя, засуетился и забыл. Послушай…

Но дядюшка Джабез уже снова лежал в дорожной пыли, поверженный и молчаливый. Позже он, по слухам, обвинял меня в том, что я огрел его сзади осью от фургона. Вранье! Ничего подобного я не делал! Это была всего-навсего потолочная балка. Если б старый дурак был повнимательней, он бы тоже успел нырнуть в канаву, как это делают все нормальные люди, — такие, как я, например, — когда на них падает крыша магазина. Теперь разгуливал бы без этой ужасно уродливой вмятины в черепе.

Я выкарабкался из канавы. Передо мной дымились руины универсального магазина, а из дверей дансинг-холла с радостными криками и молодецким уханьем высыпала вся чертова толпа шкуродеров. Чуть поодаль Джо Эмерсон вырывал с собственного темени последние пучки волос, заунывно воя, словно страдающая несварением желудка гиена. Парня можно было понять, ведь его салун превратился в ажурную летнюю беседку, а магазин — в груду никчемных развалин.

Но на его причитания никто не обращал внимания. Браконьеры осторожно приближались к останкам магазина, а я, никем не замеченный, перебежал улицу в другом направлении и свернул в проулок позади салуна. По этому проулку я быстренько добрался до задних дверей дансинг-холла, где с удовлетворением обнаружил застрявшую в дверях пушку.

Отсюда был хорошо слышен рев Быка Крохана:

— Разгребайте мусор, парни! Останки Элкинса должны быть где-то там, если только он не растворился в воздухе! Вот тут…

Трр-рахх! Послышался треск ломающихся досок, а потом кто-то заорал:

— Эй вы там! Крохан провалился в какой-то колодец!

И тут заунывный вой Эмерсона перешел в истошный визг:

— О черт! Не вздумайте соваться туда, вашу мать! Не смейте…

Мне это все надоело. Я оторвал кусок стены вместе с дверным косяком, слегка высвободил колеса пушки, перекатил ее к передним дверям дансинг-холла и выглянул наружу. Вся толпа болванов-шкуродеров стояла спиной к дансинг-холлу, причем большинство согнулось в три погибели, заглядывая в какую-то дыру и тщетно стараясь выудить из нее свалившегося туда Крохана. Изрыгаемые Быком проклятья звучали слегка приглушенно. Джо Эмерсон бочком-бочком приближался к месту событий. Малого тянуло к яме как магнитом.

Проверив пушку, я обнаружил, что кретины набили ее гвоздями, булавками, медными пуговицами, ковровыми кнопками и тому подобным хламом. Но место там еще оставалось, и я щедро сыпанул туда полведра крышек от пивных бутылок. Просто так, для ровного счета. А затем поджег фитиль. Пушка плюнула огнем со звуком, подобным удару грома. Отдача отбросила меня назад ровно на семнадцать с половиной футов. Вы бы только слышали дружный вопль штук сорока шкуродеров, когда на ихние задницы обрушился смерч раскаленного металлического хлама. Нет, это было бесподобно!

Правда, к моему глубокому огорчению, никого из них не убило. Не то заряд оказался слишком тяжелым, не то эти жмоты засыпали в пушку маловато пороху, но моя картечь только посбивала их с ног да располосовала им всем штаны на задницах. Но вот уж с улицы шкуродеров смело чисто твоей метлой! Смело и поставило на уши как раз в ту канаву, где я совсем недавно приносил свои искренние извинения дядюшке Джабезу. Смело всех, кроме Быка Крохана. Его ноги, насколько я мог различить, так и остались торчать из развалин.

Не успели эти жалкие недоумки пошевелить той самой мозговой извилиной, что была у них одна на всех, как я уже оказался рядом с канавой и принялся охаживать их деревянной колонной — подпоркой, которую я, пробегая мимо, с корнем выдрал на веранде салуна. Некоторые негодяи сумели-таки выбраться из канавы и теперь, не вставая с карачек, с ужасным воем рванули прямиком в пустыню. Позже мне говорили, что они так и не останавливались, пока не добежали до Финт-сити, причем по дороге наткнулись на большущий отряд апачей, вышедших на тропу войны, и до судорог перепугали несчастных индейцев.

Потом я пошел туда, где из мусора торчали ноги Крохана, взял парня за лодыжки и выдернул на свет Божий.

Яма, в которую он провалился, больше всего походила на подвал-тайник, раньше надежно упрятанный под полом магазина. Крохан что-то такое усердно бормотал, но в речах его не было никакого смысла. Вдобавок стоило мне от отойти него хоть на секунду, как он тут же снова валился в яму головой вниз.

Не скрывая разочарования, я оттащил его за ноги в сторону, чтобы получить возможность заглянуть в подвал. Мне было дико интересно: что же такое хитрец Эмерсон так усердно прятал от посторонних глаз?

Так вот: подвал оказался битком набит бизоньими шкурами, увязанными в аккуратные тюки! Эмерсон, все еще околачивавшийся поблизости, попытался было дать деру, но я успел схватить его за шкирку. Выудив свободной рукой из подвала один из тюков, я развернул его. На шкуре стояло клеймо в виде красного кружка с буквой «А» в самой середке.