— Да, — тихо сказала Жизель.
— У тебя есть какие-нибудь подозрения?
— Откуда! Меня же при этом не было, — спокойно ответила Жизель.
Бело сделал вид, что не услышал этого чересчур наивного ответа.
— И последний на сегодня вопрос, Жизель. Мадемуазель Сарразен всегда носила на правой руке колечко с «кошачьим глазом»?
— С чем?
— С «кошачьим глазом». Это название камня. Я, как и ты, такого не знал.
— Да, она всегда его носила, — слегка презрительно ответила Жизель. — Но иногда, — глаза ее заблестели, — она надевала на другую руку кольцо с большим бриллиантом. Огромный, прекрасный бриллиант! Его нашли?
Она нахмурилась.
— Не знаю. Спасибо, Жизель. Можешь вернуться на кухню.
Симон и Блондель уже несколько минут ждали в соседней гостиной. Бело пошел к ним.
— Ну что, мальчики? — Он взглянул на диван. — Она так любила краски… И вот красное пятно на желтом атласе и другое, такое же, на белом коврике. Как грустно! Пошли в библиотеку.
3
Они прошли через столовую. В шкафах — фарфор и серебро, и везде, везде картины. Везде Ван Гог. Единственным украшением библиотеки были стеллажи под потолок, сплошь уставленные книгами. Должно быть, собрание отца или деда мадемуазель Сарразен. Все трое сели за большой пустой стол посредине комнаты. Симон поставил перед собой элегантную сумку и положил пачку бумаг. Бело вопросительно посмотрел на Блонделя.
— Я прочесал весь сад, — сказал Блондель. — Тут почти все дома с садами. За садом старательно ухаживают. Там есть даже статуя, вот отсюда видно. Это Диана…
— …Охотница, — прибавил Симон.
— Потрясающая эрудиция! — фыркнул Бело.
— Стараемся вас не осрамить, шеф, — серьезно сказал Блондель.
— Я бы предпочел, чтобы ты нашел стилет или нож, одним словом, орудие преступления. С хорошенькими отпечатками пальцев. Нет ли чего-нибудь такого в колчане Дианы?
— Скульптор даже не потрудился его выдолбить, — страдальческим голосом произнес Блондель. — Поиски в гараже тоже ни к чему не привели. Кроме спортивного автомобиля, там ничего нет. А что за чистота! Нигде ни следа грязной тряпки или пустой банки! Мы в первый раз занимаемся убийством одинокой женщины. Интересно, они все такие?
— Думаю, такая педантичность может нам дать представление о характере жертвы. Еще что-нибудь есть?
— Нет.
— Тогда займешься доходами мадемуазель, и немедленно. Где-то здесь в бумагах я видел чековую книжку…
— Вот она, — сказал Симон.
Чековая книжка была выдана очень солидным частным банком. Бело показал ее Блонделю.
— Ты знаешь, как за это взяться, а если тебе будут мешать, обратись к Гайярде. — Блондель вышел. — Теперь твоя очередь, Симон. Где фото, которое ты мне показывал?
Симон взял из пачки бумаг белый прямоугольник и перевернул другой стороной.
— Оно стояло на камине в ее комнате.
— В ее комнате? — спросил Бело, разглядывая здоровое, мускулистое, как у спортсменки, тело.
— Да. Судя по узкой кровати, она жила там одна.
— Странно, поставить собственную фотографию в одном купальнике к себе в комнату. Как это называется?
— Нарциссизм.
— Именно. Странная, однако, была эта мадемуазель Сарразен. А теперь приглядимся к кавардаку, который мы тут застали. Если преступник что-то украл, то что?
— В самом деле, что? Все содержимое ящиков перевернуто вверх дном и в секретере, и в ночном столике. На полу черт знает что: постель, драгоценности, бумаги. Я начал работать, как только отвалили эти из отдела криминалистики.
— Ты сказал — драгоценности?
— Да, в шкатулке.
— Ты наткнулся на кольцо с большим бриллиантом?
— Их там целая куча. А еще браслеты, ожерелья.
— Надеюсь, ты запер комнату? — Симон достал из кармана ключ и отдал его Бело. — Поставим там кого-нибудь на всякий случай. А что в других комнатах?
— Кроме комнаты прислуги — все нежилые, и очень давно. А ведь на свете полно людей без крыши над головой!
— Зато никто не посягает на их жизнь. А на третьем этаже?
— Чердак, вернее — чердаки. И ни пылинки. Чемоданы, ящики, всякий хлам.
— А что у тебя в сумке?
— Мелочи прекрасной дамы. Календарик. Ни в субботу, ни в воскресенье никакой встречи не предусмотрено. Водительские права. Ну и так далее. Кроме того, связка ключей Я попробовал все: от калитки, от входной двери, от гаража и от машины — с медальоном святого Христофора, покровителя путешественников. К сожалению, он охраняет только на дорогах…
«У него мой способ мышления, — подумал Бело. — Его мать не зря боялась моего влияния. После смерти отца ему не пришло бы в голову стать полицейским, если б не я. Я его не заставлял. И все-таки хорошо, что так вышло».
4
— Войдите, Бело, — сказал из-за своего стола комиссар Пикар, шеф следственной группы, которую называли группой асов. — Прошу оказать мне честь и сесть напротив меня. Кстати, я только что слушал по телефону хвалебные гимны в твой адрес. Это длилось целых пять минут.
— И кто же пел гимны?
— Ага, тебя это интересует! Трюфло, подай господину комиссару стенограмму телефонного разговора.
— Пожалуйста, господин комиссар, — сказал Трюфло, образцовый секретарь, известный как своей лысиной, так и исключительной добросовестностью.
— Это Тевене из Лиона так разливался на твой счет, — сказал Пикар.
— Я только что с ним беседовал, — заметил Бело.
— Он мне говорил, — вспомнил Пикар.
— Ты виделся с Блонделем? — спросил Бело.
— Не только с Блонделем, со всеми. А толку? Может, ты прольешь свет на это дело? Я пока никого не жду, однако вскоре на нас обрушится пресса. Но сначала прочти стенограмму. Комплименты в свой адрес пропусти.
Бело пробежал глазами первые фразы, которых, но правде говоря, было немного, и начал читать:
Тевене: Вы в Париже серьезно отнеслись к делу мадемуазель Сарразен, если бросили на него Бело.
Пикар: А вы в Лионе — несерьезно?
Тевене: Как к убийству — конечно, серьезно. Но как к загадке… Разгадка, мне кажется, — вопрос времени.
Пикар: Правда?
Тевене: Вся эта история с чемоданом просто высосана из пальца. Я полчаса пробовал припереть парня к стене. Поскольку версия по-детски наивна, он повторял ее без труда, как автомат. Все остальное звучит фальшиво. Характер знакомства с жертвой, разница возраста, среды…
Пикар: Каковы ваши выводы?
Тевене: Я как раз хотел вам их изложить. Думаю, сам Жан-Марк, убив любовницу, отрубил у нее руку и, завернув в китайский халат, положил в чемодан, который купил или украл в любом гардеробе. Предполагаю, что он хорошо обдумал, как откроет его в присутствии семьи. Да, это ужасно, зато его версия выглядит правдоподобнее: замена, месть. Словом, парень рассуждал так: «Они никогда не поверят, что я могу быть таким подлецом или сумасшедшим, чтобы…» Алло!
Пикар: Я слушаю вас с огромным интересом. Когда вы собираетесь нам его прислать?
Тевене: К сожалению, у меня нет свободных двух инспекторов.
Пикар: Завтра я пришлю вам одного из своих.
Тевене: Не хотел бы обременять вас просьбами, но…
Пикар: Но пределом мечтаний был бы сам Бело, верно?
Тевене: Вы угадали.
Бело просмотрел последние строчки стенограммы. В них речь шла о кнедликах и пулярках из Нантюа.
— Ну, и что ты скажешь?
— Прикажи выдать мне необходимые бумаги.
— Трюфло, готовы бумаги для комиссара?
— Вот, пожалуйста.
Вместо слов благодарности Бело улыбнулся.
— Я выеду вечером. Ты не мог бы направить кого-нибудь на улицу де ла Ферм вместо Симона?
— Как с этим, Трюфло?
— Конечно, можно послать Тюссена или Малькорна.
— Пусть идет Тюссен. А теперь рассказывай, Бело.
Когда в первом часу дня Бело пришел в кабинет Пикара вторично, шеф института судебной медицины, подвижный доктор Дампьер, принес результаты вскрытия трупа.