Он замолчал, явно, ждал моего вопроса, и я поинтересовался:

— Ну и чем же я могу тебя отблагодарить?

— Поделишься жизненной силой. Что немаловажно — добровольно. Мне ведь тоже питаться надо. Как говорится — не хлебом единым жив человек, а я так вообще полукровка. Но ты не беспокойся, я не такой жадный как Охотники. Много не возьму, отщипну кусочек, чтобы на пару лет хватило…

— Сдурел что ли?! Да кто ты такой?!

Легкий рывок удавки на моей шее, слабина и спокойный ответ Мишани:

— Можно придумать красивую сказку, что я зачарованный принц, который ждет на этом острове прекрасную принцессу. Но скажу правду. Я порождение этого мира, Ворон. Мать была ведьмой, а отец дух из нижнего мира. Завис я между мирами. В ваш нельзя, мне там тяжко и муторно, долго не выдерживаю. А в нижнем окажусь, как и ты, только после смерти. Понял?

Проще всего было согласиться с Мишаней, и я ответил:

— Да.

— Силой поделишься?

— А как это будет происходить?

Опять с лицом Мишани произошла разительная метаморфоза. Он заулыбался и стал выглядеть, словно добрый мужичок. Но лучше бы он этого не делал. Я увидел его зубы и обратил внимание на заостренные острые клыки, словно у вампира или зверя.

— Все просто, Ворон, — Мишаня развел в стороны руки и снова свел их в районе груди. — Я дам тебе особой водички и ты расслабишься. Защита с души спадет, и я возьму немного твоих сил. Обещаю — останешься жив и даже сможешь полностью восстановиться. Ты даже не заметишь, что произошло.

— А потом?

— Поживешь у меря пару дней, я тебя рыбкой подкормлю, и сможешь уйти.

— Куда?

— Вот ты глупый, — Мишаня дернул головой. — Куда хочешь, туда и ступай. Свобода тебе полная.

— А если попытаться в мой мир вернуться?

— На ключ надеешься?

— Надеюсь.

— Зря. Он у тебя только в одну сторону дорожку открывает. Чтобы вернуться, нужен другой. А они на дороге не валяются. У каждого ключа, который тропку в мир людей открывает, хозяин есть, а твой амулетик замануха. Подобные ключи специально землянам подбрасывают, чтобы они сюда попадали, а то ведь, сам понимаешь, Охотники хотят кушать. Когда они шибко голодают, их лучше не злить, даже таким как я достается. Вот и приходится местным умельцам как–то выкручиваться. Твой ключ, кстати, младшая сестра моей мамаши делала. Давно, я еще пацаном несмышленым был. Родная кровь на нем, потому я его и почуял.

— Слушай, Мишаня, а ты про объект «Черноярск» что–нибудь слышал?

Он тяжело вздохнул:

— Не только слышал, но и побывал там, будь он неладен. По–настоящему проклятое место, даже по нашим меркам. Еле оттуда живым ушел.

— А что так?

— Долго рассказывать. Когда подкреплюсь, поговорим об этом. Ты все равно какое–то время не сможешь передвигаться, времени для разговоров будет в достатке. Сказывай прямо — поделишься силой добровольно?

Куда мне было деваться? Я не верил Мишане. Но продолжал ждать удобного момента и подыграл таежному экстрасенсу, который утверждал, что мы находимся между двумя мирами.

— Поделюсь.

— Тогда тянуть не станем и все сделаем сразу.

— А ты торопишься?

— Тороплюсь, Ворон. Давно голодаю. Видишь, в каком состоянии мой дом? Все запущено. А это оттого, что у меня сил нет. Когда слабею, в спячку впадаю, как медведь зимой. Поэтому кормление или подпитку, ты уж сам как хочешь, так и думай, оттягивать не хочется. Да и тебе резон — чем быстрее все закончится, тем быстрее меня покинешь. Но только учти — попробуешь дернуться, и будет тебе плохо. Удавку на горле чуешь?

— Да.

— Я только пальцем пошевелю, и она тебя придушит. Не насмерть. Мертвый ты мне не нужен, дохлятиной пусть другие пробавляются. Однако я свое все равно получу. Не в том объеме, как бы мне хотелось, но получу.

— Я все понял.

— Вот и хорошо.

Мишаня легко поднялся и, наблюдая за мной краем глаза, отошел в сторону. Покряхтывая, он нагнулся, приподнял одну половицу, и оказалось, что под ней тайник. Его руки зашарили под полом, и Мишаня стал доставать какие–то свертки, запечатанные кувшинчики и свертки бумаг. При этом он постоянно под нос бормотал что–то неразборчивое, а я за ним наблюдал и ждал удобного момента. Пистолет далеко. Но в разгрузке нож и гранаты. Естественно, взрывать самого себя вместе с Мишаней в помещении я не собирался. А вот метнуть клинок мог, навыки имелись — спасибо суровому сержанту в учебке спецназа, который заставлял меня тренироваться при каждом удобном случае. Сколько лет прошло, а руки все помнят. Именно на это я сделал ставку, продолжал сидеть у стены и разминал правую руку, которая уже пришла в норму.

— Где же она… — недовольно пробухтел хозяин дома и острова, шаря под полом. — Ага! Вот она, моя заветная водичка…

Он вытянул из схрона крохотный стеклянный пузырек с мутной жижей, бережно стер с поверхности пыль и я почувствовал, что Мишаня отвлекся и удавка ослабла.

«Сейчас или никогда, — без колебаний решил я. — Главное — не делать резких движений и сохранять спокойствие. Все должно быть легко и непринужденно».

Правая ладонь опустилась на разгрузку. Нож приторочен слева. Я отстегнул защелку и потянул клинок. Мишаня обернулся на звук выходящего из ножен металла и, удивленно приподнимая левую бровь, посмотрел на меня.

«Поздно ты спохватился», — подумал я, глядя на противника, и метнул нож.

— Ахр–х–рр! — на моем горле снова захлестнулась невидимая удавка, дышать стало нечем, я захрипел и уткнулся лицом в пол.

Еще немного и я мог потерять сознание. Однако снова пришло облегчение. Я поднял голову и увидел, что не промахнулся. Клинок вошел Мишане точно в глаз, и он умер.

Пошатываясь, я поднялся. Подошел к мертвецу, пнул его голой ногой по туловищу и сказал:

— Мою жизненную силу захотел потребить, козлина? Хуев тебе полный тарантас, халявщик.

8

Первый вопрос, который встал сразу, как только схлынула волна адреналина, был простым и незатейливым — как поступить с трупом Мишани? Сил у меня как не было, так и нет, не успел восстановиться. Лопаты в избе и во дворе, как и других сельских приспособ для рытья я не обнаружил, а ковырять грунт ножом слишком долго и утомительно. Поэтому я видел три основных варианта: сжечь тело вместе с домом, выкинуть его в озеро или бросить во дворе. Изба мне еще нужна, я собирался в ней задержаться. До озера больше трехсот метров, далековато, а Мишаня, несмотря на невысокий рост, оказался тяжелым. И, недолго думая, я вынул из мертвеца нож, подобрал свой пистолет и выволок тело во двор, бросил его возле стены и забросал ветками.

Вернувшись в избу, снова забаррикадировал дверной проем и начал перебирать трофеи, содержимое тайника. Склянки и банки, флаконы с непонятными жидкостями без маркировок и мешочки с травами — все это убирал в сторону. Меня интересовало другое: еда, документы, оружие или вещи, которые могут пригодиться в дороге. Кое–что отыскалось, и я приступил к инвентаризации.

Паспорт на имя Волоховой Марии Константиновны, уроженки населенного пункта Смолокуровка Томской области, 1945‑го года рождения. С фотографии на меня смотрела красивая блондинка, возможно, мать Мишани или одна из его жертв.

Имеется серебряный нож, по форме напоминающий европейскую рыцарскую мизеркордию (длинный узкий стилет для добивания раненых). Клинок в причудливых узорах, грубоватых, но красивых. А рукоятка костяная и на ней несколько рун. Сначала я подумал, что скандинавских, но потом решил, что тюркских. Где Скандинавия, а где Сибирь? Руны здесь не редкость, но это орхоно–енисейская письменность. Для чего этот нож? Скорее всего, для борьбы с нечистой силой, а значит, он мне пригодится.

Еще нашлись чистые вещи: две пары кальсон, свитер, полушубок, шапка, шарф и камуфляжная кепка. Все не моего размера, но тряпки всегда можно распустить на лоскуты и как–то использовать.

Ну и в конце я попытался разобраться с листами бумаги, которые вытаскивал из тайника Мишаня. Они были раскиданы на шесть стопок, свернуты в трубочку и перетянуты веревочками. Каждый лист исписан мелким убористым почерком. Я просмотрел пару листов из одной стопки и пару из другой. После чего крепко призадумался.