Словно флажки кто-то понавешал на вершины молодых осип: зажглась, запламенела молодая листва.

— Вы как хотите, а я в грибную нору по дороге не ходок, — и Сергей свернул в молодняк, где посреди пожухлой травы там и тут зеленели островки мха.

— Мы же не за грибами пришли, — возразила Лена. — Никто даже корзинки не взял.

— У меня шашка есть. А вы с Федосом в твою косынку собирайте.

— А совесть у тебя есть? — рассердилась Лена. — Федос завтра от нас уезжает, а ему, видите ли, грибочки искать приспичило!

— Ладно, — виновато усмехнулся Сергей, — поплетусь с вами. Если боровик увижу, глаза зажмурю и перешагну. Так и быть. — И он так комично вздохнул, что Федос не выдержал, засмеялся.

— Тогда у тебя, наверно, разрыв сердца получится. Давайте уж лучше пособираем грибы. Все вместе.

Лене собирать грибы не хотелось. Но она согласилась: не спорить же с Федосом накануне его отъезда.

Прошло больше часа. У Федоса и Лены была уже почти полная косынка подберезовиков и моховиков. Попалось и несколько боровиков. Собрали бы больше, но Лена поцарапала ногу о валявшийся на земле острый сук. Ходить по иголкам стало ей трудно. Прихрамывая, шла она по дороге. Федос тоже перестал охотиться за грибами и присоединился к ней.

А на Сергея никак не было угомону. Он снял рубашку и, связав рукава с воротником, соорудил что-то среднее между мешком и корзинкой, потому что шапка его давно уже была полна грибов.

Майка, в которой остался Сергей, не оберегала его от острых хвойных иголок. Но мальчик словно не замечал уколов и ссадин. Позабыв обо всем, лазил и шнырял он по сосновой роще, копошился под елями, придирчиво рассматривал можжевельник.

Федос много раз уже звал друга, но тот не обращал на это внимания.

Наконец, Федос не выдержал.

— Если ты не оставишь хоть немного грибов белкам и не выйдешь к нам, то мы одни пойдем домой! — прокричал он.

Угроза подействовала.

Сергей высунулся из-за деревьев:

— Ладно, пускай по-вашему будет. Но только вы идите ко мне. Место здесь — о-хо-хо! Хоть посмотрите.

Подошли к Сергею. Уселись втроем под развесистой елью неподалеку от дороги. Хлеб и желтые помидоры, которые были у Лены, разделили на три части.

Завтрак подходил к концу, когда совсем рядом, на дороге, проходившей через лес, показалась автомашина.

— «ГАЗ-51», — уверенно определил Сергей.

Федос спорить не стал.

Грузовик замедлил ход.

Из кабины соскочили на землю двое. Они не заметили ребят.

— До вечера здесь оставим, — сказал один. — Место такое, что ни одна собака не пронюхает.

— В райцентре загоним. Кучу денег оторвем. Ни за что! Ха-ха!

— Море водки получится. Зерно-то колхозное, высшего сорта. Семенное!

— Колхоз не обеднеет.

— А если обеднеет — так что? Нам какое дело?

— Чтобы ну и не рвать, мешки таскаючи, разверни-ка драндулет и задним ходом к кустам подавай.

— Другой бы спорил.

Загудел мотор. Грузовик начал разворачиваться.

— Правее давай, правее! Вот так! Еще немного… Стой, стой, куда же ты на сухую елку лезешь!

Что-то громко треснуло. Машина остановилась.

— Что там? — послышался озабоченный голос водителя.

— Стоп-сигнал высадил.

— Куда же ты смотрел, дурак! Почему не сказал? Ослеп, да?

— Не скули. Новый ввернешь. Вечером с меня бутылка.

Лена не сразу поняла, что к чему, и уже намеревалась подойти к машине, чтобы попросить подвезти до дому. Но Федос крепко схватил ее за руку и сделал знак, чтобы она молчала и вообще не шумела.

— Вот какие! — сжал кулаки Сергей. — Семена украли в колхозе! Урожай.

В этот момент один из приехавших на машине зашагал в ту сторону, где стояли дети.

— Прячься! — скомандовал Сергей.

Все трое в мгновение ока бесшумно исчезли в кустах, прихватив с собой грибы.

На поляну вышел мужчина среднего роста, худой, с лицом хорька и маленькими глазками, которые бегали под кепкой со сломанным козырьком. Одет был этот человек в новый синий костюм, весь перепачканный какими-то серыми пятнами. На ногах — стоптанные сапоги.

— Дело сделано! — сказал он.

Лицо и даже голос этого человека показались Федосу знакомыми. Откуда?..

А тот настороженно огляделся, заметил возле ели и пнул носком сапога впопыхах забытую ребятами бумагу, в которую был завернут завтрак.

— Ты где там шляешься? — послышался голос оставшегося возле машины. — Помогай, не сачкуй. Калымик-то пополам!

— Смотрю, чтобы глаза лишнего не было. — И он вернулся к машине.

— Ну и что?

— Тихо, как в могиле. Да и чего там! Попадись кто — так нас-то двое!.. А лес — он спокон веку молчит и молчать будет.

— Страшный ты мужик, Адам.

— Какой уж есть. Подавай!

Ребята спрятались — рядом с грузовиком. Им было отчетливо видно каждое движение преступников, место, куда они начали таскать и скидывать один за другим огромные мешки.

— Из нашего колхоза машина! — вырвалось у Лены.

— Тс-с! — Сергей приложил палец к губам, потом прошептал: — Обоих знаю. Шофер из четвертой бригады. Павулин. Второй — Комаровский Адам. Пьяница, чих на него!.. Судили — отсидел, вернулся. Отец говорит: не работает нигде, шляется по ночам.

И тут Федос вспомнил все: замечание, которое сделал на вечере председатель, лентяя шофера, скандал в клубе, слова Миколы о каком-то типе, который буянил… Вспомнил дорогу с нефтебазы, испорченный грузовик и человека, который, пьяно шатаясь, с камнем в руке шел на бензовоз, на Марылю.

Тем временем двое кончили разгрузку, закрыли борт грузовика. Павулин чихнул.

— Правду подумал, — сказал он. — У меня за сиденьем бутылка. Выпьем за удачное начало.

Они полезли в кабину.

— Бежим в колхоз, расскажем! — загорелась Лена.

— Ишь ты, какая умная! Драпанут и отвертятся: ничего не знаем.

— Отвертятся, — согласилась Лена. — И семена перепрятать могут. А над нами все только смеяться будут.

«Раскусить надо и обезвредить… Тут каждый помогать должен», — всплыли в памяти Федоса слова усатого вахтера из проходной нефтебазы.

— А что, если с ними? — произнес он вслух. — Тогда уж не убегут, не отвертятся?

— Ой, не надо! С такими бандюгами шутки плохи! — ужаснулась Лена.

— Да ну! — сказал Федос. Но и ему самому стало страшно от собственной мысли. Почему-то вспомнились мама, тетя Настя, дядя Петрусь… Стоп! Дядя Петрусь — разве был он трусом, когда командовал партизанским отрядом? И неожиданно, как живой, вырос перед Федосом веселый пулеметчик Михась Шапеня. Михась внимательно посмотрел Федосу в глаза и тихо, совсем тихо, так, чтобы не слышал больше никто, сказал: «Ты что же это, Федос, клятву пионерскую забыл?» — «Страшно мне, Михась». — «А мне, думаешь, не страшно было? Я победил свой страх. Честно выполнил долг». — «Я… я тоже выполню!» —»Так выше голову, пионер! Будь готов!» — «Всегда готов!» — «И помни: ты — наследник партизана!»

Разговор этот продолжался, наверно, мало времени. Совсем мало. Может быть, даже одно мгновение. Потому что ничто вокруг не изменилось. Только что-то забилось, застучало в груди, а в горле стало сухо, да загорчило во рту.

— Я их выслежу! — каким-то чужим, но решительным голосом прошептал Федос.

— Я с тобой. — Сергей встал рядом с Федосом.

— Хорошо. Лена, остаешься здесь. Помни: ты на боевом посту. Все мы боремся с врагом, с самым настоящим врагом. Жди нас: мы вернемся. И не одни.

Мотор грузовика заработал. Федоса словно что-то подбросило. Он выскочил из укрытия и помчался к машине. Подбежал, подпрыгнул, ухватился руками за задний борт, подтянулся на руках и перевалился за шершавые доски кузова.

Рядом мягко шлепнулся Сергей.

Не плачь, Лена!

На лесной дороге сильно трясло. Но вот лес кончился. Дорога побежала по полю, подбрасывать стало меньше.