— Я, дедушка, с вами. Помогу, — вскочил Федос.

За хаткой стоял небольшой стожок.

— Откуда же сено в саду? — удивился Федос.

— Траву меж деревьев подсеваем. Скосили, в стожки сложили, с другими делами управятся — перевезут.

Топчан выстлали сеном. Сверху положили овчинный тулуп, шерстью вверх. Накрылся Федос суконным одеялом.

— А вы где ляжете, дедушка?

— На печи.

— Разве вы ее топите?

— Да. Падалицы на ней сушу.

Лежать на тулупе очень уютно. Федос немного приподнялся на локтях, чтобы стол был лучше виден. На нем дед Макар разложил латунные гильзы, поставил бутылочку с порохом, коробочку с блестящими красно-белыми пистонами, наконец, самодельную дробь.

Про Федоса дед словно забыл. Он принялся насыпать порох в гильзы, старательно отмеривая его наперстком.

— Дедушка, а правда, что вы много чего знаете? — спросил Федос.

— Поживи с мое и ты будешь знать, — ответил дед, по-прежнему глядя на наперсток и не обращая внимания на Федоса.

— Дедушка, — вспомнив напутствие Миколы, спросил Федос, — а куда вы телят гоняли?

— Что?! — Руки деда затряслись, и наперсток упал на стол. Черные зернышки пороха, похожие на маковые, высоко подпрыгивая, посыпались во все стороны. — Откуда узнал?

— Я… Я… — испуганно забормотал Федос.

А дед остыл так же неожиданно, как и вспыхнул. Вздохнул:

— Миколка наболтал, да?

— Он не болтал, он просто сказал, чтобы я вас спросил…

— За уши его выдрать некому, — неожиданно рассмеялся дед Макар.

У Федоса словно гора с плеч свалилась. И правда: что там ни говори, а напроситься к человеку на ночлег и на охоту, а потом так его рассердить — это уж слишком.

— Я думал, что вы… что я… — начал оправдываться Федос.

— Ладно уж, расскажу! — махнул рукой дед. — Лелей только тихо. Ты небось пословицу о Макаре слышал?

— Не-а.

— Говорят: «Я тебя загоню туда, куда Макар телят не гонял».

— Это о вас?

— Ты знай слушай, не перебивай… Говорят так, если хотят человеку пригрозить. Откуда пословица эта пошла, не знаю. Но думаю, появилась она очень давно. Когда выгоны и пастбища все кругом барскими были. А бедным пастухам приходилось стадо пасти на болотах да в чащобах, а через них пройти — не каши поесть.

— А вы тут при чем?

— Слушай же! Я и был одним из тех пастухов. Малыш был совсем. Учиться мне одну только зиму довелось. Ведь за науку тогда платили. А у отца моего денег было мало. Да и хлеба тоже. Семья-то — ого-го!

За зиму я кое-как читать научился. А весной отец отдал меня в пастухи: чужой скот пасти. Телят.

Погоню, бывало, стадо, сам книжку из-за пазухи вытащу — и читать. О телятах позабуду. А им только того и надо: мигом в чей-нибудь клевер залезут. Или барского овса отведают. И начнется шум-гам.

Отец кнутом со мной «поговорил». А читать все равно хочется. И тогда я вот что придумал. Стал гонять телят на болото. В клин между двумя канавами. Загоню, чтобы никуда сбежать не могли.

Сперва мне это с рук сходило. Да вот как-то раз наш деревенский поп это заметил. Зачем нечистая сила его на болото принесла, не знаю. Подкрался он ко мне сзади. А я читаю себе во весь голос, беды не чую. Телята травку пощипали, смирно лежат, словно книжку слушают. И поповские — тоже. Казалось бы — все хорошо.

А тут поп — хвать меня за ухо, вырвал книжку из моих рук и давай ею же колотить. Бил-бил, всю книжку порвал.

А дома еще и отец вожжами отстегал…

Тогда-то и переделали у нас в деревне старую пословицу. Говорить стали: «Я тебя загоню, куда Макар телят гонял книжки слушать». Мне целый год проходу не давали — все вспоминали, как мне от попа досталось. Жалели, конечно. Но и смеялись тоже. Люди ведь разные есть.

— Смешного, по-моему, мало, — серьезно заметил Федос. — Просто вам учиться хотелось, а не давали.

— Молодец ты, брат! — воскликнул дед Макар. — Мал еще, а вот, поди, разобрался, что к чему. А в мое время и взрослые-то не все это понимали…

Долго еще дед говорил о своем тяжелом детстве. Но теперь слова его доходили до сознания Федоса словно сквозь туман или через глухие заросли. Мальчик уснул.

— Эй, охотник, вставай-поднимайся! — дед Макар тряс Федоса, ухватив его за свесившуюся с топчана голую ногу. — Охота ждать не будет.

Федос поднял сонную голову, глядя на деда ничего не понимающими, еще не проснувшимися глазами. Но спустя мгновение, вскочил и быстро-быстро оделся.

— А вороны уже прилетели, да, дедушка?

— Полон сад. Слышь, каркают?

Дверь хатки распахнута. Виден утренний сад, освещенный первыми лучами солнца.

Дед Макар достал из-за печи старую одностволку:

— Ну, в добрый час!

Вышли. Росистая трава сразу охладила босые ноги Федоса, согнав с него последние остатки сна.

— Слушай меня, — сказал дед Макар. — Ты не очень-то высовывайся. Спрячься за смородиновый куст, вон туда, и смотри. А я поползу.

— По мокрой траве?

— Ну… не то что поползу… Пригнусь и подкрадусь.

— Понятно, — усмехнулся Федос.

— Ничего тебе пока не понятно! — насупился дед.

Федос прикусил язык: опять не угодил. Надо быть поосторожнее, а то прогонит Макар домой — и вся охота!

— Так вот, — проговорил между тем дед Макар, и всю сердитость с него как рукой сняло. — Я подкрадусь и выстрелю из своей пушки. Одним махом всех зверей уложу.

— А мне будет видно из-за куста?

— Как в кино. Только не перебивай. Вороны хорошо знают, что по утрам бывает здесь только один человек. Поэтому смело летают оттуда, от забора, к тому вон дубу. А если я, как обычно, иду от дуба к забору, они, чтоб им неладно, обратно поворачивают.

— Я должен… — поторопился отгадать свою задачу Федос.

— Ты должен сперва тихо-тихо сидеть в засаде. Пока они кружиться будут. А когда на яблони усаживаться начнут, ты должен вскочить, закричать на них и камнями их напугать. Надо заставить их в воздух подняться.

— А дальше что?

— Дальше не твоя забота. Воронье на меня полетит. А я уж, будь спокоен, дам ему жизни!

— Здорово придумано! — восхищенно воскликнул Федос. — Вы словно командир в бою.

— Бой и есть. Ворона — она паданцы не ест. Норовит яблоко на дереве загубить. Клюнет, испортит — бросит. Стая ворон за день, поди, полвоза яблок загубит. Ну, ладно, за дело!

Все шло, как было запланировано. Дед Макар согнулся и, крадучись, стал пробираться в конец сада. Правда, надежно спрятана была только его голова.

Федос подумал, что если вороны выставили караул, то дедов план прахом пойдет. Сам же Федос согласно приказу спрятался за смородиновый куст. В укрытии было сыро. Зато противник его не видел.

Вороны проявили непростительную беззаботность и самоуверенность. Они проворонили не только Федоса, но и сторожа с ружьем. Федос видел, как дед Макар подкрался, встал во весь рост и бабахнул.

Что тут началось! Вороны с шумом взлетели, а дед, малость повозившись с ружьем (видимо, перезаряжал), еще раз пальнул по ним влет.

Стая шарахнулась в сторону и полетела прямо на Федоса. Эх, если бы и у него было ружье!

Вороны, однако, не приземлились. Промчавшись над яблонями, над кустами смородины и над хаткой, с карканьем подались в лес.

Дед Макар подошел к Федосу.

— Что же это, дедушка, не упала ни одна?

— Подумаешь, не упала! — хмыкнул дед. — Пускай их улепетывают. Зато напугал я их так, что и знакомым своим закажут, как в наш сад летать. А забудут — снова напомню.

Не хотелось Федосу так рано домой возвращаться. Он вошел в дедову хатку, забросил на печь влажную от росы одежду и шмыгнул на топчан, под тулуп. Место было еще теплое, уютное. Повернулся лицом к темной неоштукатуренной стене, подогнул колени. Сладко зевнул.

— Вот это правильная стратегия, — кивнул, входя, дед Макар. — Доспи, брат, свое. А я тем временем тебе белого налива и сочных груш наберу. Лучше «беры» груш не бывает.

Очередь

— Завтра наша очередь, — сказала тетя Настя, — а послать некого.