— Будете разговаривать с Седовым!
Сергей прождал около часа. В квартире шла какая-то странная, почти неслышная жизнь. За стеной редко-редко прошаркали шаги. Потом совсем рядом кто-то коротко, сдавленно засмеялся. И опять надолго — тишина.
Седов вошел стремительно и бесшумно. Сунул деревянную руку, отдернул. Сел, как сломался. Задрал подбородок.
— Настроение в Днепропетровске?
Сергей начал рассказывать, незаметно присматриваясь. Лицо аскета. Неприятное, злое выражение. Высокомерная складка рта.
Седов нетерпеливо постукивал пальцами. В самом неподходящем месте саркастически улыбнулся своим мыслям. Прервал на полуслове. Заговорил резким, высоким голосом, безапелляционно:
— Организационные задачи: конспирация и дисциплина. За выдачу наказывать жесточайше. Физически! Наблюдать за ГПУ. Неусыпно! Для финансов создать мастерские, артели. И свои типографии. Политическая задача — поднять молодежь. Вы наша надежда. Молодость — это свобода от традиций, от денег, от имущества. Молодость — это решительность и прогресс. Берите в свои руки все: заводы, школы, вузы, партию, революцию!
Он говорил час. Без передышки. Одно и то же. И это было ужасно — за этим была пустота.
Кончил внезапно, как начал.
— Все! — Встал.— Литературу получите завтра. Немного — нет бумаги. Перепечатывайте у себя. Желаю успеха.
Ткнул руку и исчез.
Чемодан литературы, полученный на конспиративной квартире, Сергей прямо с вокзала отвез Медведеву. Ему удалось выявить один из источников финансирования днепропетровских троцкистов — то была мастерская по ремонту примусов, в которой работал знакомый ему днепропетровский поэт. Кроме того, Сергей кое-что выяснил о подпольной типографии, организованной на подмосковной даче.
— Жалкое зрелище, Дмитрий Николаевич! — говорил Сергей.— Напыщенная болтовня. От имени народа! От имени партии! Поучения. И с таким видом, будто вот сейчас шевельнет пальцем — и миллионы двинутся за ним. И все слова, слова... Демагогия! Мне казалось, я среди сумасшедших. Наверняка весь этот троцкизм сам лопнет, как мыльный пузырь.
— Ты тысячу раз не прав, Сергей! — воскликнул Медведев.— Если его не разоблачить, не разгромить теоретически и политически, он будет возрождаться и туманить головы всякий раз, когда возникнет трудный поворот в истории. И демагогия будет казаться самым легким способом разрешить все трудности. Когда империализм начнет войну против нас, а это неизбежно, эти проповедники станут кричать, что самое главное не бороться с врагом, а насаждать чистую демократию и личную свободу и все прочее, что они кричат сейчас, когда на нас лезет вся империалистическая Европа!
Вскоре в областной газете появляются одно за другим заявления об отказе от троцкистской платформы, о признании генеральной линии партии, подписанные рядовыми участниками троцкистского подполья. А 24 февраля 1929 года газета «Звезда» печатает заявление бывшего руководителя днепропетровских троцкистов, раскрывающее неприглядную картину «деятельности» троцкистского подполья, осуждающее его контрреволюционную, авантюристическую, мелкобуржуазную сущность. Это был конец троцкизма на Днепропетровщине. Бесславный конец.
Через несколько дней Дмитрий Николаевич Медведев уезжает в Херсон: новое назначение, новые задачи.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Еще в годы нэпа Медведеву не раз приходилось сталкиваться с весьма трудной обстановкой, сложившейся в ту пору на селе. Здесь шла классовая борьба, и борьба жестокая.
В апреле 1924 года Медведев ездил из Одессы на Херсонщину в связи с делом тамошнего епископа Прокопия (Титова). Ярый антисоветчик, Прокопий служил торжественные молебны о победе Добровольческой армии. Но и после разгрома ее произносил проповеди, полные злобы и подстрекательства против Советской власти. Вокруг него группировалось херсонское кулачество. Именем епископа Прокопия кулаки освящали убийства активистов — комбедовцев, селькоров. Влияние его было весьма велико. На судебный процесс, проходивший в помещении железнодорожных Январских мастерских, съехалось много херсонских крестьян, среди них большинство было середняков и бедняков. И Медведев видел своими глазами, как эти люди благоговейно вставали, когда в зал вводили обвиняемого. Прокопия тогда приговорили к расстрелу с заменой высшей меры изгнанием из пределов УССР. Для высылки его передали в ГПУ. Разговаривая с Медведевым после суда, Проколий держался вызывающе. Он утверждал, что советская политика на селе обречена на провал и что крестьянин социализма не примет.
Словно в подтверждение его слов вскоре по Украине и Белоруссии прокатилась волна убийств сельских активистов. Расследуя дело об убийстве селькора Малиновского в деревне Дымовке на Николаевщине, Медведев видел, как запуганы, терроризированы сельчане кулачьем. Все молчали. О Малиновском говорили сдержанно: хороший человек. За что же его убили? Кто его знает! Может, случайно... И только то, что Малиновский в своих корреспонденциях назвал кулаков, укрывавших хлеб и угрожавших смертью тем, кто поддерживал Советскую власть, навело на след.
Случалось и Медведеву во время своих командировок ловить на себе взгляд, горящий звериной ненавистью.
Работая в Днепропетровске, Дмитрий Николаевич Медведев как-то напал на след провокатора Еськова, выдавшего некогда царской охранке организацию большевиков на Брянском металлургическом заводе в Екатеринославе. Он же выдал и Григория Ивановича Петровского, которому, к счастью, удалось скрыться. Идя по следу провокатора, Медведев обнаружил целую кулацкую организацию, которая укрывала бывших царских охранников, деникинских и петлюровских офицеров, помогала им устраиваться на работу, снабжала фальшивыми документами, поддерживала деньгами и продуктами. Еськов был разоблачен и арестован на шахте в Донбассе.
В 1930 году партия взяла курс на сплошную коллективизацию сельского хозяйства и, следовательно, на ликвидацию капиталистического элемента на селе — кулака. В отчаянии кулачество хватается за любые средства. И международная и внутренняя контрреволюция немедленно использует это обстоятельство.
За почти год работы в Херсоне Медведев участвовал в десятках операций по раскрытию кулацких заговоров. И нередко оказывалось, что эти организации связаны с зарубежными антисоветскими центрами и иностранными разведками.
Работавший в Херсоне вместе с Медведевым чекист Александр Александрович Лукин вспоминает о раскрытии крупной кулацкой организации, носившей название «Возрождение Таврии». Организация ставила задачей захват Крыма, Каховки, Аскании-Нова — территории, входившей некогда в Таврическую губернию. Тесно связанная с зарубежным центром украинских националистов и с белогвардейским центром в Париже, эта организация была широко разветвлена по всей Херсонщине. Почти в каждом селе существовала подпольная кулацкая ячейка, склад оружия. Были подготовлены списки сельских коммунистов и активистов, которые должны были быть уничтожены в первые же часы восстания. Образованное из украинских националистов правительство Таврии должно было немедленно обратиться за помощью к Западу.
Восстание намечалось на конец года. Ждали из-за границы эмиссара с инструкциями и гарантиями помощи от западных держав.
Больше месяца провел Медведев в селах и на хуторах под видом то бывшего деникинского офицера, то связного одной из заговорщицких групп, то даже известного бандита, разыскиваемого чекистами. Наконец удалось нащупать штаб заговорщиков — он находился на хуторе под Асканией-Нова.
Получив пароль, Медведев отправился на явку к вожаку организации. Он решил выдать себя за эмиссара заграничного центра, С ним ехала небольшая личная охрана, которая не отходила от «пана эмиссара» ни на шаг. Медведев рассчитывал, что на встречу с эмиссаром соберется весь штаб и он сумеет тут же сразу обезвредить главарей. Однако все сложилось иначе.
Еще верст за двадцать до хутора Медведева стали обгонять спешившие во весь опор в том же направлении верховые и запряженные добрыми конями повозки с поклажей, прикрытой сеном. И когда Медведев подъехал к хутору, там уже раскинулся целый военный лагерь — съехалось несколько десятков человек с оружием, боеприпасами и харчами. Оказалось, что весть о приезде «пана эмиссара» разнеслась по округе и далеко опередила самого Медведева. И кулаки приняли его приезд за долгожданный сигнал к восстанию.