Вдруг поморник заметил над собою тупика, который летел с моря и нёс в клюве какую-то необыкновенно красивую рыбу. Счастливый охотник мчался прямо к своему гнезду, но ловкий разбойник одним взмахом очутился перед ним. Крылья двух противников переплелись. Тупик, получив удар в спину, уронил добычу; рыба упала перед ближайшей норой. Владелец норы протянул с быстротой молнии голову и, схватив неожиданно упавшую ему с неба пищу за хвост, повернулся, чтобы скользнуть с нею в гнездо. Но длинный клюв поморника вцепился в то же мгновенье рыбе в голову. Секунды две каждый из них тащил к себе добычу, хлопая крыльями и глухо ворча. Оскорблённый владелец рыбы, уже успевший оправиться, тоже схватил её клювом поперёк живота и принялся тащить и трясти.
Перья и песок летали по воздуху над тремя бойцами. Но сидевшие вблизи тупики не обращали никакого внимания ни на шум схватки, ни на хлопанье крыльев и лишь изредка поворачивали свои большие клювы. Зато чайки кричали во всё горло и спускались всё ниже, надеясь принять участие в свалке.
Но не успели они погрузить в добычу свои жадные носы, как борьба кончилась. Рыба была разорвана на части. Тупик, схвативший её за хвост, попятился с торжествующим видом назад и скрылся с ним в норе. Настоящий владелец остался только с тем, что поместилось у него в клюве. А разбойник, успевший захватить самую большую долю добычи, пробрался широкими взмахами крыльев вверх сквозь крикливую стаю чаек. Поднявшись высоко над ними, поморник направился к плоскому уступу в глубине острова, где он вместе со своей подругой устроил себе гнездо.
Тем временем рядом с утёсом случилось происшествие, которое страшно взволновало чистиков и полярных чаек.
Каждая пара чистиков, как мы уже говорили, клала одно только яйцо и, не устраивая гнезда, оставляла его лежать на обнажённом узком выступе скалы. Обыкновенно эти яйца были расположены на таком расстоянии друг от друга, чтобы родители могли свободно их высиживать. Все яйца по цвету были так похожи одно на другое, что сами владельцы часто смешивали их. И вот случилось, что две самки, положившие яйца на выступе скалы, объявили своим одно и то же яйцо и захотели высиживать его одновременно. С глухим гортанным ворчанием они затеяли драку. Мужья их, только что вернувшиеся с рыбной ловли, тоже приняли участие в споре. В суматохе яйцо скатилось с уступа и разбилось о скалы. Но чистики в пылу битвы этого не заметили. Мало-помалу борьба двух семейств взволновала ближайших соседей. Соседи тоже присоединились к свалке, и их несчастные яйца посыпались одно за другим через край выступа. Большие морские чайки, жившие шумной колонией на вершине утёса, мигом спустились вниз, спеша воспользоваться неожиданной пищей. Они любили яйца и с радостными криками носились по воздуху ниже того места, где с прежним рвением чистики продолжали сражение. Некоторые из падавших яиц чайки ловко подхватывали клювом и тут же, во время полёта, их высасывали, а другие поедали на скалах. Глупые чистики дрались долго. Множество яиц летело вниз. Восторженно кричали пировавшие. Весь этот шум обратил на себя внимание и тех морских чаек, которые сидели на своих яйцах и должны были оставаться на своих гнёздах, не покидая их ни в каком случае. Кончилось тем, что они забыли лежавшую на них ответственность и, привстав на своих гнёздах, стали смотреть жадными глазами вниз, выставив наружу свои хищные жёлтые клювы. Многие из них не могли побороть искушения и с хриплыми стонами бросились вниз, чтобы присоединиться к грабежу.
Над верхушкой утёса бесшумно летали тёмные поморники. Они страшно любили яйца полярных чаек, большие и жирные. Мигом налетели они на покинутые гнёзда и, разломав их своими длинными клювами, жадно принялись пировать. Кругом них сидели на яйцах сотни других чаек, оставшихся верными своему долгу. Но они лишь сердито ворчали, не делая ни малейшей попытки помешать разбойникам. И вот, прежде чем легкомысленные чайки успели вернуться назад, поморники уже очистили все оставленные гнезда и улетели прочь. Охваченные злобой и жаждой мести ограбленные чайки понеслись внутрь острова. Им хотелось выместить на ком-нибудь свой гнев.
В это время большой поморник, стащивший рыбу у тупика, летел к своему гнезду. Жена его, давно уже ждавшая с нетерпением возвращения мужа, увидела его и, встав со своих красивых, зеленовато-бурых, крапчатых яиц, поднялась на воздух и помчалась к морю. Всего несколько минут оставались покинутые ею драгоценные яйца открытыми, прежде чем самец успел к ним добраться. Но и этого короткого времени было достаточно, чтобы их постигла роковая судьба. Огромная морская чайка с радостным криком упала с неба прямо на гнездо, проткнула клювом одно из яиц, из которого скоро должен был вылупиться птенец, вытащила его и с жадностью съела. Но не успела она проткнуть второе яйцо, как на неё налетел поморник и клювом злобно стащил её с гнезда.
В этой чайке было два с половиной фута длины, считая от острия её жёлтого клюва до конца хвоста, и была она в два раза больше своего бесстрашного и взбешённого противника. Кроме того её собственное гнездо было только что разрушено, и она находилась в самом воинственном состоянии духа. При других обстоятельствах она, конечно, струсила бы и поспешила бы улизнуть от врага. Но теперь она повернулась к нему и нанесла удар. Поморник, более увёртливый, чем чайка, быстро уклонился и схватил её за шиворот. Противники вцепились друг в друга. Вырванные перья полетели во все стороны. Схватка эта происходила возле самого гнезда поморника. Лежавшие в гнезде два яйца оказались на виду у других хищников. Две большие чайки спустились в гнездо и раздавили их. Как ни был раздражён поморник, он увидел беду. Бесстыдный грабитель, он был вместе с тем храбрым воином, не знавшим страха. Отбросив от себя врага, он налетел, как безумный, на новых хищников. Чайки спустились и не знали, что им делать — сражаться или бежать. Заметив однако, что все преимущества были на их стороне, они решили драться. Первая чайка присоединилась к ним, и все вместе они свалили храброго поморника. Смятый, исколотый клювами и истоптанный ногами, он пал. Через полминуты его тёмное тело с истерзанным горлом неподвижно лежало под красными перепончатыми лапами победителей.
Вдруг все три чайки подняли головы и оглянулись. Они увидели жену убитого поморника, которая спешила с моря домой. Они заметили ещё двух поморников, желавших посмотреть, что произошло в их владениях. Чайки не хотели начинать новый бой. Они поспешно удалились, тяжело хлопая крыльями, и затерялись среди миллионов своих крикливых соплеменниц.
Жена убитого поморника спустилась ниже, но не села на своё гнездо. Без единого крика и низко склонив голову, она долго кружилась над разбросанными остатками своего жилья и над трупом своего супруга. А неподвижные ряды тупиков, как выточенные из дерева раскрашенные игрушки, сидели на своих яйцах и торжественно разглядывали несчастную птицу.
МЕЛИНДА И РЫСИ
Глубокий снег, выпавший в середине февраля, скрыл под своим покровом все пни, торчавшие на пастбище, и окутал все извилины и отверстия изгороди, окружавшей небольшую уединённую ферму. Наезженная дорога, которая вела в ближайший посёлок, бесследно исчезла. Бревенчатую хижину с низкой крышей и одной трубой снег засыпал почти до половины — до нижних стёкол трёх крошечных окон.
Засыпал он и бревенчатый хлев и дровяной сарай. Только края их крыш чернели из-под блестящей, волнистой белой поверхности.
Навес над колодцем посреди двора был весь покрыт сплошной белой обледенелой шапкой: стенки колодца покрылись разноцветным льдом, который, нарастая постепенно, добрался до самых краёв колоды, из которой пил скот. От дверей хижины и до дверей хлева через весь двор тянулась расчищенная тропинка, утоптанная и покрытая соломой.
На солнышке против сарая жались друг к другу четыре белые овцы, а в соломе рылись куры и красный кохинхинский петух. Двери хлева были плотно прикрыты, чтобы избавить лошадь и корову от холода, которого овцы почти не чувствовали, благодаря своей густой шерсти.